Мать положила кусок утки на свою тарелку и повернулась к Фреду, окинув его хитрым взглядом, не сулившим ничего хорошего.

– Знаешь, мой дорогой, ты отлично выглядишь…

Учуяв ловушку, Фред ограничился невнятным “все отлично”, за что получил от Антуана резкое замечание по поводу его неумения четко произносить слова.

– Оставь в покое брата, – еще раз одернула его мать, после чего повернулась к Фреду со своей знаменитой обольстительной улыбкой, от которой замирало сердце у всей Франции в те времена, когда она была звездным диктором телевидения. – Меня не удивляет, что у тебя все отлично, принимая во внимание очаровательную молодую женщину, которую я на днях встретила на лестнице.

Фред заподозрил, что еще немного, и она блудливо подмигнет ему. Он бы не удивился, даже упомяни она северное сияние бюста Алексии. По всей видимости, для матери его молчание послужило приглашением к развитию темы.

– Да, да. Я встретила ее в прошлое воскресенье, когда приносила тебе чистое белье. Совершенно очаровательная. Как ее зовут?

Со стороны Антуана донесся стук брошенного прибора.

– Мама? Можешь повторить то, что ты сейчас сказала?

Фред решил последовать примеру матери, которая царственно проигнорировала вмешательство старшего сына.

– Ее зовут Алексия.

– Ты хочешь сказать, что продолжаешь стирать ему белье?

– А чем она занимается?

– Но… – Казалось, еще немного, и Антуан подавится от ярости. – Папа, тебя это не шокирует?

– Послушай, если это доставляет твоей матери удовольствие…

– Она из универа.

– Слушай, Фред, ты что, не можешь купить стиральную машину? Слишком буржуазно, по-твоему?

– Да-а-а?! Она преподает?

– Нет.

– Нормально. Продолжайте делать вид, будто меня не слышите. В один прекрасный день ты будешь кусать локти, мама.

– Значит, ведет семинары?

– Нет, – вздохнул Фред. – Она посещает лекции.

– В аспирантуре?

– Тоже нет. Она на втором курсе.

Антуан неожиданно заинтересовался разговором. Он наклонился к Фреду, в его глазах зажегся инквизиторский огонь, и он спросил:

– Сколько же ей лет?

– Девятнадцать.

– Вот это да! – Антуан воздел руки к небу, после чего уселся поудобнее на стуле. Он буквально излучал ликование, глядя на перепуганное лицо матери. – Ты видишь? И тебя это удивляет? Ты все еще стираешь ему белье, так чего же ты ожидала? Что у него будет нормальная сексуальная жизнь?

Если мать и позволила себе на секунду растеряться, она тут же вернула контроль над ситуацией.

– Слушай, в его возрасте девушки зачастую гораздо более зрелые, чем юноши.

– В его возрасте?! Но ему двадцать восемь, мама!

Предвидя оборот, который сейчас неминуемо примет разговор, Фред решил храбро потерять к нему интерес и сосредоточиться на утке с медом.

– Да, но он всегда был моложе своего возраста. Я имею в виду, эмоционально, конечно. Не интеллектуально.

– Не правда ли, ангел мой? – обратилась она к Фреду, положив ладонь ему на руку.

Фред пробормотал ответ, который в любом случае никого не интересовал. Пришла очередь отца высказать свое мнение.

– Вот-вот, если бы он продолжал участвовать в соревнованиях по шахматам, это бы закалило его.

– Ради бога, – вздохнул Антуан, – не начинайте с этими вашими гребаными шахматами.

– А как же?! Если бы твоя мать не упросила меня позволить Фреду покончить с шахматными турнирами, он стал бы чемпионом мира среди юношей.

Фред не очень любил утиную грудку с медом. При прочих равных он предпочитал утиную ножку.

– Послушай, Виктор. Тебе не хуже меня известно, что он не мог продолжать. Остальные дети его боялись. Никто больше не хотел играть с ним. Даже его тренер.

Фред помнил свои последние соревнования. У него была встреча с юным японцем, но через три хода парнишка разрыдался и убежал.

– Хватит уже мусолить эту историю с шахматами. Из-за нее вы каждый раз ругаетесь.

– Ты прав, мой дорогой. Извини своего отца, он слишком упрям. Лучше расскажите, как прошли похороны вашей покойной подруги?

Фред бросил на брата умоляющий взгляд.

– Хорошо. Фред, как обычно, опоздал в церковь.

– Это такое потрясение для родителей… Они наверняка винят себя за то, что не замечали ее страданий.

Фред доел свою порцию и решил, что эта тема идеально подходит для того, чтобы уйти от обсуждения его личной жизни.

– Это как раз и странно. Знаешь, она не была какой-то особенно депрессивной.

– Да неужели? – взвился Антуан. – И откуда тебе это известно? Она делилась с тобой своими тайнами?

– Нет, но мы довольно долго проговорили на вечеринке Курта, и я тебя уверяю, она вовсе не выглядела удрученной.

Антуан подлил в бокал вина и только после этого ответил:

– Прекрати… Она была очень подавленной в последнее время. Ей было плохо. Это проблема всех руководителей, но тебе, естественно, не понять, каким стрессам подвержены люди на ответственных должностях. – Он сделал глоток вина и продолжил: – И потом, ты что же, всерьез полагаешь, будто она стала бы поверять тебе свои горести? Мне вообще кажется, что ты разговаривал в основном с Эмой…

– Ох… Эма… – просиял отец.

Все трое с удивлением посмотрели на него.

– Почему у вас такие лица? Она была… какой-то свежей, живой, разве нет? Что она делает теперь, после… после нападения?

– Ничего, – резко оборвал его Антуан, вертя в руках нож. – Она вбила себе в голову, что ей следует задавать всем вопросы по поводу Шарлотты.

– Вовсе не ничего! Эма – журналистка, работает в “Суар”.

Антуан наставил нож на Фреда.

– Послушай, братишка, не советую тебе общаться с ней. Ты слишком внушаемый. Я очень люблю Эму, но у нее не все в порядке с головой. По моему мнению, эта история с нападением ее окончательно сломала. Достаточно вспомнить, как она себя вела на похоронах. То рыдала, то через секунду впадала в ярость. Она абсолютно неуравновешенная и существует внутри своего замкнутого мира, вдали от действительности. Однако… если вдуматься, зря я удивляюсь тому, что вы хорошо понимаете друг друга. Не слушай ее идиотских теорий насчет Шарлотты, просто не встречайся с ней, иначе на тебя свалятся проблемы. Я знаю, что выступаю сейчас как настоящий зануда, но, согласись, уж я-то хорошо ее знаю.


Этим вечером, положив голову на валик дивана, Фред мог вдоволь любоваться профилем Алексии, склонившейся над компьютером. Пока она в тридцатый раз просматривала свой Фейсбук, проверяла статистику страницы Parisiennes Not in Love на Майспейсе и отвечала на сообщения фанатов, Фред прилагал титанические усилия, чтобы оторвать взгляд от ее груди, виднеющейся из-под майки.

Он сделал попытку завязать разговор:

– Я сегодня встречался с братом.

К его огромному удивлению, она кивнула.

– Он убежден, что Шарлотта, ну, ты знаешь, наша лицейская подруга, которой не стало, была очень подавлена. Но у меня сложилось совсем другое впечатление. И чем больше я размышляю, тем больше соглашаюсь с Эмой.

На лице Алексии проступило подобие нежной улыбки.

– По-твоему, я зря так переживаю?

Она расхохоталась. Фред сначала тупо последовал ее примеру, а потом спросил:

– Слушай, а над чем ты смеешься?

– Да ни над чем. – Она захлебывалась от смеха. – Просто один фанат Parisiennes прислал мне такие дурацкие видео! Он ужасно прикольный!

– Фанат… так ты его знаешь?

– Ну, мы же френды. И потом, он бывает на концертах.

– А-а-а… Так вот, что касается Шарлотты…

Она наконец-то повернулась к нему, ее щеки порозовели от удовольствия.

– А это кто?

– Ладно. Проехали.

– Ага, знаю! Твоя лицейская подруга… Ну да, все это как-то мутно выглядит. Поговори еще раз с… э-э-э-э… Эмой. Так ее зовут? Обсудите, что можно сделать.

– Да ты что! И речи быть не может!

– Почему? Ты по-любому ничем не занят. Натуральный ноулайфер. Мог бы хоть раз принести пользу.

Все кончено. Даже девятнадцатилетняя девчонка в состоянии понять, что он никак не строит свою жизнь. Он делал ставку на ее благородство, доброту и сердечность, на ее наивность, и вот она грубо ткнула Фреда носом в его жалкое лузерство. Едва ли не единственное утешение, которое он извлек из этого ужасного разговора: она вроде не сердилась на него из-за недостатка амбиций; к тому же ему удалось хоть чуть-чуть заинтересовать ее тем, что не имеет отношения ни к Майспейсу, ни к Фейсбуку. Возможно даже, что в ее невинном восприятии эта мрачная история с самоубийством посредством огнестрельного оружия источала запах серы и приключений.


Огромный псевдодеревянный письменный стол Фреда стоял у входа на третий этаж одной из башен на Дефанс и был первым препятствием, о которое спотыкался взгляд каждого выходившего из лифта. К столу скотчем был прикреплен закатанный в пластик лист бумаги с номерами вызова сотрудников. На нем также имелись телефон, факс, компьютер, коробка со скрепками (их запас хранился и в закрытом на ключ ящике), три пары ножниц, карандашница с ручками, причем все они хорошо писали, четыре блока стикеров разных цветов (голубой, зеленый, желтый, красный), степлер, пять лотков для почты, поставленных друг на друга в порядке важности документов, а также ежедневники, где фиксировались встречи топ-менеджеров.

Придя на работу утром в понедельник и перебросив куртку через спинку эргономичного кресла, Фред прошел по коридору к кофейному автомату – утром в понедельник Фредовы коллеги всегда собирались там, чтобы пожаловаться друг другу на начинающуюся рабочую неделю, которая наверняка будет не лучше всех предыдущих. Несмотря на то что он говорил то же, что они, в глубине души Фред уважал постоянство рутины. Этим утром он встретил там Кристину, новую ассистентку шефа, и бухгалтера Жильбера. Они бурно обсуждали, есть ли молоко в какао, которое готовит машина, или нет. Фред проскользнул между ними, чтобы опустить монеты и заказать традиционный капучино. Кристина внимательно присмотрелась к содержимому своего стаканчика, после чего реши-тельно заявила:

– Нет, без вариантов, только вода с растворимым какао. Но это как все в жизни, остается только смириться. – Она тяжко вздохнула, а потом добавила: – Вот жуть какая – всего лишь понедельник, а я уже еле ползаю!

Жильбер непринужденно прислонился к автомату и прихлебывал свой чай с лимоном. Он слышал, что лимон очень хорош для горла, и пил такой чай литрами, однако это ему не помогало. Жильбер страдал несмыканием голосовых связок. В конце любой чуть более длинной фразы он обязательно давал петуха, как подросток, когда ломается голос. Поэтому ему приходилось разбивать все предложения на фрагменты, и создавалось впечатление, будто у него язык заплетается.

– Ты устала… Наверное, ты слишком. Активно веселилась на выходных. От отдыха тоже устаешь, разве нет?

– Да нет! – Она пожала плечами. – Поужинала с друзьями, вот и все. Наверное, я устаю от погоды. Она все меняется и меняется – то светит солнце, то через минуту льет дождь. С ума сойти, ночью было плюс пять, а ведь уже апрель.

– Это да, – согласился Фред. – Было много исследований, доказывающих влияние погоды на настроение. Даже стали продавать лампы, имитирующие солнечное освещение, чтобы бороться с депрессией.

– Правда? Я так и думала, что дело в этом!

Жильбер напрягся.

– Я. В субботу днем. Смотрел документальное кино. О том, что с Гольфстримом все не так. И в ближайшее время лучше не станет.

– Это как?

Заметив обеспокоенный взгляд ассистентки, Жильбер успокаивающе покивал. Потом сделал глоток чая и продолжил:

– Это из-за Гольфстрима. Все из-за него. Немного сложно. Объяснить тебе, но. Запомни, что. Будет становиться все теплее и теплее. Скоро тебе придется надевать. Бикини, чтобы идти на работу.

Фред переминался с ноги на ногу, не зная, стоит ли вмешиваться. Но он не мог допустить распространения такой бредятины.

– Э-э-э… Извини, Жильбер, но я в это не верю. На самом деле климат теплеет из-за парникового эффекта. Поэтому ледники тают и смешиваются с океаном. Это пресная вода. Тогда как Гольфстрим – морское течение, которое движется благодаря соли, содержащейся в Атлантическом океане. Если ее концентрация снизится, Гольфстрим может окончательно остановиться, и в результате наступит не потепление, а похолодание. В этом случае, следовательно, придется надевать не бикини, а шубу. Но ничего страшного… в ближайшее время это все равно не случится.

– Сколько же ты всего знаешь, с ума сойти, – захихикала Кристина и помахала указательным пальцем перед носом Фреда. – Я уже не первый раз это замечаю. Уверена, ты мог бы учиться в серьезном заведении.

Фред смущенно улыбнулся. Чтобы его взяли на работу, он удалил из своего резюме все дипломы. Что, кстати, принесло ему некоторое облегчение.

– Да ладно. Достаточно быть внимательным и иметь хорошую память.