— Ой… — испуганно шарахнулась от него Соня. — Нет, я лучше на другой машине поеду…

— Да ладно! Чего испугалась-то? Пугливая какая! Садись давай, поехали. Что за девки пошли, шуток совсем не понимают…

— А потом, когда на улицу Строителей приедем, сразу в аэропорт. Так можно?

— Да хоть на Северный полюс! Поедем, конечно! Семь тысяч это будет стоить!

— Сколько?! — ахнула Соня, удивленно вытаращив на него глаза. — Да вы что?! У меня столько нет…

— Хм… А сколько у тебя есть?

— Я… Я только две могу…

— Так. Свободна. За твои две тысячи, матушка моя, тебя здесь только матом покрыть могут, да еще и стольник сверху потребуют. За трехэтажное качество. Ты хоть понимаешь, куда приехала-то?

— Да-да… Конечно… Конечно, я все понимаю… Извините…

Соня быстренько отошла в сторонку, втянув пристыженно голову в плечи и изо всех сил стараясь не заплакать. Внутри тут же поднялась испуганная сумятица, да еще и холодный ветер продувал до костей, не давая сосредоточиться на возникшей проблеме. Вот всегда с ней так бывает в критических ситуациях. Вместо того чтоб встряхнуться да с духом собраться, начинает сумятицу в себе ступой толочь, отчего она только больше становится.

— Ладно, садись, поехали, — услышала она за спиной сердитый голос «итальянского пройдохи». — Чего я, изверг какой, что ли? Стоит, главное, дрожит, как щеня без мамки. У тебя мамка есть, а, селянка? — снова перешел он на смешной голос киношного Маргадонта. — Иль ты сиротой будешь?

— Ага. Сиротой, — сглотнув слезы и улыбнувшись, почему-то подтвердила Соня.

— Ну, тогда тем более — поехали. Садись, а то совсем замерзнешь!

Город открылся сразу, будто сам радостно вылетел навстречу машине. Чистый, белый, красивый. Высокие дома-свечки меж аккуратных газонов весело рвались вверх, словно заигрывали с холодным северным небом. Вообще, Соне показалось, весь он был похож на квартиру после шикарного ремонта, в которой поначалу даже жить жалко — красоту испортишь. Хотя, если честно, она сроду таких квартир живьем и не видела, чтоб с шикарным ремонтом. Так, представилось просто…

— Ой, да у вас тут осень вовсю! — с удивлением рассматривала Соня желтый от осыпавшихся листьев бульвар, мимо которого они ехали.

— Да не вовсю, а уж кончилась практически. У нас тут весна, лето да осень короткие. Не успеешь и пожить нормально, как сразу в снег. И никакой тебе радости. Хотя в этом году лето было подлиннее обычного, ничего не могу сказать. И даже осень поздновато пришла…

— Не пришла — привели… — задумчиво проговорила Соня, откинувшись на спинку сиденья.

— Что? Не понял… Кого привели?

— Да стихи такие есть у Ахматовой…


Вот она, плодоносная осень!

Поздновато ее привели.

А пятнадцать блаженнейших весен

Я подняться не смела с земли…

— Ух ты! — восхищенно глянул на нее водитель. — Смотри, прямо наизусть шпарит! Ну-ка, давай еще чего-нибудь сбацай!

— Нет. Не буду я бацать, — покраснев, отвернулась она к окну. — Извините, у меня это случайно вырвалось…

— Ну, не хочешь — не надо, — покладисто согласился парень. — А тебя что, и впрямь сюда в командировку заслали?

— Да нет, мне сестру отсюда забрать надо.

— Как это — забрать? А сама она что, не может уехать?

— Не знаю… Говорит, не может. Говорит, у нее с мужем проблемы какие-то. У нее муж бизнесмен, богатый очень.

— И как нашего мужа зовут?

— Вадим Орлов. Слышали про такого?

— У-у-у… — непонятно протянул водитель, то ли насмешливо, то ли уважительно. Потом глянул на нее искоса, проговорил тихо: — Черт меня дернул связаться… Да еще и даром практически. Во идиот…

— Так вы меня подождете у подъезда? — обеспокоенно повернулась к нему Соня. — Я только через домофон сестре сообщу, что приехала, и она сразу выйдет. Она быстро выйдет! Вы не оставляйте меня здесь, пожалуйста!

— Да ладно, все с тобой понятно. Чего уж теперь. Подожду, конечно. Номер дома какой? Вон за тем перекрестком и будет твоя улица Строителей.

— Тридцать шесть! Дом номер тридцать шесть! А квартира номер двадцать три! Это первый подъезд должен быть.

Нет, определенно мир в последние дни благоволил к ней! Будто смягчилось все враждебное человеческое сообщество в едином порыве, выслало к ней своих лучших представителей в лице соседки Веры Константиновны, Славика, Ивана, теперь еще и вот этого шутника-таксиста… Или это так, маленькая для нее поблажка, вроде простого везения? Старенький ангел поднапрягся, взмахнул негнущимися крылами, и неизвестно, на сколько сил у него хватит держать их распростертыми? Тяжело ему, наверное. Устал. Да и ей самой тоже бдительности терять не стоит. Только потеряешь ее, чуть расслабишься, а человеческое дружное сообщество тут же и даст враждебностью, как ножом, под дых…

Викин голос в домофоне прозвучал сразу — не успела Соня палец от кнопки отпустить. А через три минуты дверь подъезда открылась, и вышла к ней сама Вика. Соня вздрогнула от неожиданности — это была Вика, конечно же, Вика! И в то же время будто и не она… Что-то неуловимо изменилось в облике ее сестры — в посадке головы, во взгляде, в улыбке, наконец. Если честно, она ей даже не улыбнулась, просто губы растянула в коротком мимическом жесте, и все. Привет, мол. Соня сунулась было обнять ее, но Вика тут же отстранилась, даже шарахнулась от нее испуганно. Потом спросила коротко и чуть хрипловато:

— Где такси?

— Да вон стоит, прямо у обочины… Ты чего, Вик?

— Пойдем скорее. Потом объясню. Сумки у меня возьми, Сонь…

Она сунула ей в руки две большие пухлые сумки и тут же ухватилась руками за спящего в «кенгурушке» у нее на животе карапуза. Соня видела племянника впервые, склонилась к его розовому личику, умильно выпятив губы, но поцеловать не успела — Вика тут же сорвалась с места, на полусогнутых ногах рванув к такси. Соня едва за ней поспевала — сумки были достаточно тяжелыми. И в такси она повела себя странно. Прижимая ребенка к себе, все оглядывалась назад, будто ожидая погони.

— Вик, у тебя, по-моему, мания преследования… Ну чего он тебе может сделать, ты что? Это же и твой ребенок тоже!

— Ти-хо! — сквозь зубы страдальчески простонала Вика, указывая ей глазами на водителя. — Я прошу тебя, помолчи, Сонь… Слушай, а ты Томку предупредила, чтоб она… Ну, чтоб про адрес твой новый помалкивала…

— Нет. Не успела еще. Да она вообще куда-то пропала, Вик! Звоню ей, звоню, а она не отвечает! Трубку, наверное, не хочет брать. Ой, а со мной тут такое было, я тебе потом расскажу!

— Да-да. Конечно. — Будто ее совсем не слушая, сестра снова лихорадочно повернула назад голову. Потом, обратившись к водителю, произнесла просяще: — А можно побыстрее, пожалуйста?

— А что, опаздываем? — деловито осведомился тот, глянув на нее в зеркало заднего вида.

— Вика, успокойся! — сама заражаясь ее нервозностью, рассердилась Соня. — У нас самолет только через четыре часа, еще в аэропорту досыта насидимся!

— Помолчи, я сказала! — вдруг змеей зашипела на нее Вика, сделав страшные глаза. Соня даже отпрянула от неожиданности, почувствовав, как проткнул ее насквозь заряд Викиного животного страха-раздражения, как он остался и удобно устроился у нее там, в «помойном контейнере», вытолкнув наружу короткие слезы обиды. Она изо всех сил постаралась их сглотнуть, отвернулась к окну и впрямь замолчала, до крови закусив губу. Ладно бы еще чужое раздражение в себя принимать, это еще не так обидно, но когда от сестры прилетает… А за что, собственно? За то, что она, бросив все, за ней примчалась? За то, что в долги залезла? За сестринскую свою любовь и преданность?

До самого аэропорта она так и просидела, глядя в окно и накуксившись. И Вика тоже молчала, застыв в своем непонятном напряжении. Когда приехали, выскочила торопливо из машины, огляделась кругом лихорадочно и, бережно прижимая к себе ребенка, помчалась в открытые двери здания аэропорта.

А денег с Сони таксист не взял. Глянул исподлобья, мотнул насмешливо головой — убери, мол. Потом произнес грустно:

— Странная все-таки ты какая-то… То ли совсем убогая, то ли наоборот, шибко умная… Так и не понял я.

— Да ни то и ни другое, — так же грустно ответила ему Соня. — Я и сама, если честно, иногда не понимаю… А вот про тебя я все поняла! Ты — добрый! Спасибо, что помог! А то бы я совсем растерялась.

— Телефон-то свой оставишь?

— Зачем? — удивленно уставилась на него Соня.

— Да сам не знаю. Говорю же — странная ты. Что-то есть в тебе такое… Не знаю я! Объяснить не могу. Вот смотрю на тебя — и будто беспокойство в душе ворочается. А может, и впрямь позвоню когда? Иль в гости соберусь… Так что, дашь телефон?

— Ой, а у меня нет телефона…

— Что, совсем? И мобильного тоже нет?

— Нет…

— Да ладно! Гонишь, наверное! Не хочешь телефон давать, так и скажи!

— Нет… Честное слово, нет!

— Ого… Это у тебя принцип такой, что ли? Чтобы без мобильника жить? Я слышал, такие придурки теперь часто встречаются…

— Да нет у меня никаких особенных принципов, — виновато пожала плечами Соня. — Просто так получилось, что нет у меня ни домашнего телефона, ни мобильника…

— Ну да. Я и говорю — странная ты. Как хоть зовут-то тебя?

— Соня. А тебя как?

— Иван…

— Как?! — тихо охнула Соня, вспорхнув ладошками к губам. — Иван?!

— Ну да… А что тут особенного, не понял? Имя как имя…

— Да нет, что ты! — вдруг счастливо рассмеялась она. — У тебя просто замечательное имя! У тебя, знаешь ли, самое расчудесное имя на свете! Это ж надо — Иван…

— Нет, точно убогая, — глядя на нее удивленно, пожал плечами парень. — Ладно, иди давай, а то замерзнешь. Вон сеструха твоя уже беспокоится, руками машет… Такая же, как и ты, видно. Не в себе немного. Счастливого пути. Связался я с вами, только настроение испортили…

Сердито хлопнув дверкой, он уселся на свое водительское место, рывком рванул машину с места. Соня помахала ему вслед, подняла с асфальта тяжелые Викины сумки, быстро пошла к дверям аэропорта, которые разъехались перед ней стеклянно, гостеприимно и вежливо. Из-за газетного киоска тут же выскочила Вика, схватила ее за рукав, потащила куда-то в сторону:

— Соня, Соня, скорей… Я уже тут присмотрела, где мы можем спрятаться…

Потом, уже в самолете, когда Вика, немного расслабившись, рассказала ей обо всех своих замужних злоключениях, Соне и самой стало стыдно за свою обиду там, в машине. Она даже ничего сказать ей не могла. Просто пялилась удивленно да по плечу гладила.

— Понимаешь, Соньк… Он сразу будто изломал меня всю. Вынул душу и по стене размазал, как вонючего клопа. Поначалу мне просто стыдно было, а потом, потом… Я даже не знаю, как теперь жить буду после всего этого! Я и полюбить-то теперь больше никого не смогу по-настоящему…

— Ну что ты, Вика… Ты полюбишь, обязательно полюбишь! — успокаивала сестру Соня. — Все уже позади, Вика… Успокойся…

Сашенька мирно проспал на руках у Сони всю дорогу. И в машине спал, пока они из аэропорта домой ехали. Вика разглядывала в окно родной город, то улыбалась, то вздрагивала озабоченно, по привычке оглядываясь. Даже когда открыла дверь Сониного подъезда, бдительно осмотрелась по сторонам.

— Ой, погоди, Вик, я к соседке заскочу! Я ж у нее ключи оставила, когда уезжала! — передала ей на руки Сашеньку Соня. — Погоди, я сейчас…

Вера Константиновна, открывшая ей дверь, сначала поздоровалась радостно, а потом развела руками:

— Ой, Сонечка… А ключи Томочка еще вчера вечером забрала…

— Да? А где она? Дома?

— Нет. Нету ее. Она поздно придет. У нее дома неприятности какие-то. И вообще, она странная была. Заплаканная вся и с синяком под глазом. Я спросила ее, в чем дело, а она только рукой махнула…

— С синяком?! Томка, и с синяком? — удивленно переглянулись сестры.

— Ну да. Огромный такой синяк, и весь глаз заплыл. Ой, вы с ребеночком… Да вы проходите, Сонечка! Не ждать же вам ее в подъезде до вечера! Проходите, я как раз и пирог в печь приставила… Есть хотите с дороги? А ребеночка вон там можно уложить, в моей комнате. Славик! — громко прокричала она в глубину квартиры. — Славик, помоги девочкам раздеться! Да оторвись ты от своего компьютера, ради бога! Будь ты человеком, в конце концов!

Быстро умывшись с дороги и покормив Сашеньку, Вика отправилась с ним в комнату Веры Константиновны — спать укладывать. Соня помогала доброй хозяйке на кухне — вместе они достали даже на вид уже вкусный пирог из духовки, заварили чай, расселись за столом в ожидании.

— Ну, чего она так долго… — привстала из-за стола Соня. — Пойду позову…