— Да? И кто же у нас такой Славик? — чуть улыбнувшись, поднял Вадим слегка бровь. — Я полагаю, что Славик — это вот тот юноша с гаечным ключом в руке? Так? — мотнул он слегка головой в сторону Славика.

— Да! Правильно полагаете! — звонко и задиристо выкрикнул Славик.

— И какое отношение вы, юноша, имеете к моей, с позволения сказать, жене?

— Я… Я люблю ее! И она теперь будет со мной, всегда со мной!

— А, ну это ради бога, это пожалуйста… — осклабился Вадим, разведя широко руки в стороны. — Более того, это даже меняет дело, юноша! Пусть будет на здоровье, я рад за вас, просто страшно рад! А на вашу любимую женщину я и не претендую вовсе, мне бы только сына забрать…

— Ладно, хватит. Речь свою сказал, и хватит, мужик, — тихо, но очень твердо произнес Иван. — Ребенка мы тебе не отдадим.

— Хм… А вы, юноша, кто? Тоже претендент на руку и сердце? Шустро же здесь Викуля без меня раскрутилась, однако…

— Нет. Я не претендент. Я — брат. И тебе придется считаться с тем, что у Вики есть брат. А еще у нее есть две сестры — Соня и Тамара. И ребенка мы тебе не отдадим.

— Это почему же? Я ему отец все-таки…

— А Вика — мать. И вы будете строить свои взаимоотношения цивилизованно, как это делают все нормальные люди, когда разводятся. А если тебе это пока непонятно, то давай выйдем, я тебе объясню еще раз. Ну так что, выйдем? Побеседуем?

От его жесткого голоса у Сони мороз шел по коже. Было в этом голосе, кроме жесткости, что-то еще, не поддающееся объяснению. Какая-то железобетонная и пуленепробиваемая безапелляционность. И за ней было вовсе не страшно, а наоборот, хорошо, и понятно было, что и впрямь этот Викин муж Сашеньку у них не отнимет…

Наверное, что-то такое и Вадим услышал в Ивановом голосе. Потому что замолчал, обмяк, взглянул в лицо Ивану настороженно и исподлобья. Потом проговорил невнятно:

— Что ж, это мы еще увидим…

— А ты нас не пугай — увидит он! — взвилась в скандальном приступе Тамара, посчитав, видимо, что без склоки здесь все же не обойтись. — А то я тебя так напугаю, что на всю жизнь инвалидом останешься! Наиздевался над девчонкой, сколько хотел, а теперь, смотрите-ка, пугать нас пришел!

Вадим на ее всплеск эмоций никак не прореагировал. Не отрываясь, он смотрел Ивану в глаза, будто пытался таким образом понять, стоит ли ему выходить с Иваном на «беседу». Все-таки поняв, что не стоит, первым опустил глаза, медленно развернулся, шагнул за порог, напоследок шарахнув кулаком о дверной косяк. Томочка тут же выскочила из строя вперед, торопливо захлопнула за ним дверь, потянула за рукав в комнату Славика, проговаривая громко на ходу:

— Вика! Эй, Вика, ты где? Все, не трусь! Все уже кончилось, мы его прогнали! Ой, а Славик-то твой, не могу… Представляешь, что заявил? Теперь, говорит, она со мной всегда будет… Люблю ее, говорит… Нет, представляешь, так прямо ему в глаза и заявил, да еще и гаечным ключом замахнулся! А ты говоришь — танцор никудышный…

— Сонь… Ты до сих пор дрожишь… Перестань! Все уже кончилось! — осторожно развернул к себе Соню Иван, положив теплые квадратные ладони ей на плечи. — Испугалась, да? Не бойся. Что теперь делать? Вот такой он, социум. Он всякий бывает, и дикобразный тоже. С иголками. Надо просто в нем жить, нормально жить… Надо принять его, надо войти, надо научиться. Не бойся, я тебе помогу! Я всегда буду рядом, если ты этого захочешь…

— Да… Я этого очень хочу… А это правда, что я научусь? — подняла на него ясные, будто промытые изнутри глаза Соня. Странно, но они оказались яркого и совершенно синего цвета. Действительно, синего! Просто раньше этого не замечал никто. А может, не видел.

— Правда. Конечно же, правда. Когда любишь, обмануть никого не можешь. А я тебя люблю, Соня…

Старенький ангел у нее за спиной вздохнул, с трудом сложил тяжкие, пожелтевшие от времени крылья, утер мутную слезу со щеки. Что ж, пора проситься и на покой. Теперь уж и без него разберутся. Девочка и впрямь научится, раз полюбила. Девочка, наконец, будет счастлива…