Мария Чепурина - Три встречи в Париже

— По лицу видно, что уговаривать не придется, — заметили родители.

Я кинулась их обнимать.

Через некоторое время стало ясно, какого рода поездка мне предстоит и почему она появилась на горизонте так внезапно. Оказывается, Маринкин научный руководитель узнал о фирме, которая организует учебные туры в Европу с записью на языковые курсы и поселением в семье местных жителей. Он загорелся идеей отправить наконец свою подопечную в город, историю которого она столько времени изучает, а заодно уговорил еще несколько девчонок с курса: Францию и французский язык в Центре Марка Блока изучают все, и такая «языковая» поездка пошла бы на пользу любому студенту. Родители одобрили этот план, а затем решили отправить под Марининым присмотром и меня: ведь то, как я мечтаю о Париже, не было в нашем доме секретом ни для кого.

Осознав свое счастье, я первым делом позвонила Насте, чтобы им поделиться.

— Ничего себе! — поразилась подруга. — А сама прибеднялась, мол, ждать надо будет…

— Кто же знал, что все так совпадет? Только сегодня об этом поговорили — и вот такой сюрприз! Похоже, что настоящее счастье всегда сваливается на человека внезапно…

— Но ты говорила, что собираешься поехать в Париж с бойфрендом, — неожиданно напомнила Настя. — С любимым парнем, а не со своей нудной сестрой и ее подругами, которых ты вообще никогда не видела! Вдруг они какие-нибудь чокнутые?

— Девчонки не проблема. А что касается парня… я найду его прямо на месте!

— В смысле? — судя по тому, что этому дурацкому вопросу предшествовала некоторая пауза, подруга на том конце провода испытывала определенное замешательство. Это и понятно — она не такая смелая и самоуверенная, как я!

— В прямом. Я найду себе парня в Париже. Это же самое подходящее место для начала романтических отношений!

— Ну ты даешь!.. Но ведь там же… одни французы! — сморозила Настя очередную глупость.

— Ну и что?

— Они… Они не русские… У них там другие привычки и все такое…

— Да глупости, Настька! Разве это не круто — выйти замуж за иностранца?! Сколько девушек мечтают о подобном! Не за папуаса, разумеется, а за жителя цивилизованной, богатой Европы! Француз — это же лучший вариант!

— Так ты уже и замуж собралась? — ахнула Настя.

— Ну, не сейчас, погодя… А что тут такого? Мы полюбим друг друга в Париже, потом я уеду, потом он приедет сюда, потом вновь пригласит меня в гости… Когда мне исполнится восемнадцать, мы будем готовы к браку.

— Ну даешь…

— А что такого?! Это же такой шанс! В Париже, без родителей, со знанием языка… Разве ты не читала книжки про девушек, которые поехали отдыхать за границу и познакомились там с иностранцами? Неужели ты думаешь, что я позволю, чтобы моя поездка ограничилась ходьбой по музеям и выслушиванием Маринкиных лекций?!

— Нет, но слушай…

— У меня будет роман с французом, Настька! Это я решила точно!

— Но где ты возьмешь этого француза? Будешь бегать по улице и приставать к незнакомым людям, так, что ли? Думаешь, за две недели так просто найти в большом городе парня своей мечты?

— Об этом не волнуйся! — я довольно улыбнулась телефону. — У меня уже есть план на этот счет.

План мой был очень простым. Чтобы не тратить время на поиски кандидатов в мои бойфренды на месте, требовалось всего лишь познакомиться с ними заранее — по Интернету. В тот же вечер я открыла сайт поиска друзей по переписке в разных странах, зарегистрировалась, создала анкету, а затем запустила поиск, введя параметры: город — Париж, пол — мужской, возраст — от 16 до 20. Результат оказался впечатляющим: сайт выдал мне больше ста анкет французских юношей, желающих познакомиться! Ладислас, Тибо, Арно, Лоик, Кантен, Борис…[2] Что-то ни Луи, ни Жан-Батистов не видать. Ну, не страшно! Есть из чего выбрать.

Спустя пару недель интенсивной рассылки запросов и обмена сообщениями на роль моего принца наметились три кандидата. Все они писали, что я прекрасна, и мечтали о личной встрече, со всеми были общие интересы, и ни у одного не было замечено каких-нибудь отталкивающих качеств или манер.

Имя первого было Адам, и недавно ему исполнилось восемнадцать. Судя по фото и письмам, он был именно такой француз, о каком я мечтала: смуглый, черноволосый и очень страстный! Уже на второй день нашего общения Адам написал, что я королева и он хочет на мне жениться. А когда узнал, что я приеду в Париж, вообще пообещал осыпать меня подарками и сразу же познакомить с родителями! Не скрою, что мне льстили его слова. Порой даже казалось, что, раз есть Адам, тратить время, разыскивая других кандидатов, уже не надо. Но все же не следовало складывать все яйца в одну корзину. В реале парень мог оказаться не таким уж классным, так что я предпочла подстраховаться и назначить свидание еще двоим.

Второго парня звали Энтони. Или, может быть, скорее Антони, как это читается по-французски. Честно говоря, меня немного напрягало и удивляло, что имя парня звучало не Антуан, а именно так, на английский лад: видимо, он был ненастоящим французом. Ну и ладно, зато он был симпатичным — светлые волосы, голубые глаза — и образованным: переписка явно показала, что Антошка, как я его мысленно называла, может поддержать разговор на многие темы. Кроме того, он был самым старшим: родился раньше Адама на восемь месяцев.

Третьим был мой ровесник Фабьен. С ним появилась одна проблема — у Фабьена не было фотографии. В глубине души я побаивалась, что он окажется каким-нибудь страшилой, но все равно решила встретиться в реале: Фабьен просто засыпал меня комплиментами, а окончательно сразил тем, что сочинил в честь меня песню, сам ее исполнил, записал и прислал мне в виде звукового файла! Была не была, решила я. Свидание с человеком, чьего лица ты раньше не видела, будет даже прикольнее! Внешность — это не главное, в конце концов. Да и имя у Фабьена было из всех троих самым благозвучным, самым французским!

За день до отъезда я прошлась по магазинам, прикупила разных обновок, косметики и нарядов. Потом собрала чемоданы и написала Адаму, Фабьену и Энтони по письму с сообщением, что скоро увидимся. Парни отозвались восторженными мессагами, полными заверений, что ждут меня и считают дни до заветной встречи.

Таким образом, к парижскому роману я была готова.

— Карина, — сказала Марина, указывая на коротышку-брюнетку. — А это Ирина, — продолжила она, представляя мне и родителям вторую однокурсницу, тощую светловолосую каланчу.

— Очень приятно. Я Лиза.

Забавно! Оказывается, у всех моих попутчиц созвучные имена. А вот внешность у них до смешного различается, да и характер, похоже, тоже, по крайней мере на вид. Ира — какая-то вялая, даже безвольная. А Карина что-то слишком уж волевая. И взгляд у нее словно хищный, как будто только и ищет, чего бы слопать в этом аэропорту.

Да, я ведь, кажется, забыла сообщить: наше знакомство происходило в Шереметьеве, за два часа до отлета. Все были с чемоданами на колесиках, все одеты уже не по русской, а по парижской погоде, все взволнованы… и все с родителями. Странно, я-то думала, в двадцать лет человек считается взрослым и предки уже оставляют его в покое!

Не буду рассказывать про всякие охи и вздохи, неизбежные при любых проводах, наказы Маринке следить за мной, скучные наставления и все в таком духе. В регистрации и досмотре тоже не было ничего примечательного. Наконец настал момент, когда мы сели в специальный автобусик, доехали до самолета и, поднявшись по огромной белой лестнице, оказались внутри.

«Ины» сели вместе — им дали посадочные талоны A, B и C в одном и том же ряду. Я отказалась от места D, ведь оно было через проход, и предпочла А в следующем ряду, возле иллюминатора. С точки зрения наблюдения это место оказалось очень удобным: мне требовалось всего лишь приподняться, чтобы обозреть, что делают девчонки впереди меня; им же для аналогичного действия надо было разворачиваться задом наперед. Именно так я и планировала провести путешествие: всегда быть немного на расстоянии, контролировать попутчиц, если надо, и не позволять им контролировать себя. Ведь неважно, кто моложе, важно, кто умнее! И красивее…

Самолет еще не начал движение, а моя сестрица уже вытащила из сумки какую-то книжку по истории и уткнулась в нее. Карина тоже не стала скучать: взяла из кармашка в переднем сиденье рекламный журнал и принялась разглядывать рекламу автомобилей и бриллиантов. Что касается Иры, устроившейся между ними, то она как-то беспокойно заерзала, завертелась и словно начала что-то искать. Особенно заметной эта возня стала после того, как стюардесса встала в проходе и рассказала о том, как пользоваться спасательным жилетом и кислородной маской, не забыв, разумеется, упомянуть о том, что «наш полет проходит на высоте 7000 метров» и он «абсолютно безопасен». А когда машина стала брать разбег, Ирка вздохнула так громко, что наконец удостоилась недовольного Карининого:

— Ты чего?

— Ох, девчонки, — сказала Ирина. — Как вы думаете, мы не упадем?

— Еще чего! — ответила Карина.

— Статистически это маловероятно, — отозвалась Марина. — Ведь наше представление о часто падающих самолетах создается муссированием этой темы в средствах массовой информации.

— Но, вообще-то, всякое бывает, — влезла я, просунув голову между трусихой и поклонницей бриллиантов.

Ирина застонала — то ли от страха, внушенного мной, то ли оттого, что самолет оторвался от земли и начал набирать высоту, а мы, соответственно, — чувствовать перегрузки. Сила тяготения оттащила меня от Ирины и насильно уложила в кресло.

— Ты чего, первый раз в самолете? — спросила Карина трусиху.

— Ага.

— Ну тогда понятно. Думай лучше о чем-нибудь приятном. Например, о том, что… мы летим во Францию! На родину Пьра Кардена, Коко Шанель…

— И братьев Монгольфье, которые изобрели воздушный шар, — поддержала Марина. — Кстати, первые летчики тоже были французы — Пилатр де Розье и маркиз д’Арланд. Они поднялись на шаре в тысяча семьсот восемьдесят третьем году, и, кстати, как раз из Парижа.

— И остались живы? — спросила я.

— В тот раз — да.

Тут Ирка снова застонала.

— Ну хватит вам! — разозлилась Карина. — Надо ее как-то по-нормальному отвлечь! Нам лететь еще три часа, а она так и будет стонать всю дорогу! Маринка, успокой ее!

— Как я успокаивать-то буду? Песенку ей, что ли, спеть? — флегматично поинтересовалась моя сестра.

— А что, хоть и песенку! Ирка! Давай споем! Потому-потому-у-у что мы пилоты… небо наш, небо наш родимый до-о-ом… Первым делом, первым делом сдать зачеты! Ну, а мальчики, а мальчики потом!.. Так, что там дальше?

Что дальше, никто не знал.

— А я знаю другую песню про самолеты, — еще раз вмешалась я. — Юрий Антонов пел. Там есть такие слова: «Давай обнимемся у трапа, мы не увидимся уже»!

— Почему это не увидимся? — в страхе пробормотала Ирка.

Я захихикала.

— Кстати, по-французски Юрий Антонов будет Жорж Дантон, — сказала Маринка. — Деятель Французской революции. Ему потом голову отрубили…

— Вы можете говорить о чем-нибудь, кроме этого?! — зарычала Карина таким тоном, как будто ей специально было поручено командовать всеми нами. — Ирка, ну-ка вытри сопли! Вот приедем в Париж, в магазин пойдем сразу! Закупимся, слышишь? Косметикой, духами, всем таким! Там есть такой магазин специальный, где все самое шикарное и гламурное продается, я прочитала в путеводителе! Как же, как же… Галерея Лафайет!

— Лафайет… — повторила Марина. — Герой Старого и Нового Света. Аж в трех революциях поучаствовал! Но вот того, что он демонстрацию расстрелял на Марсовом поле в тясяча семьсот девяносто первом году, я ему не прощу! Сколько народу тогда перемерло… А теперь там Эйфелева башня, в этом месте.

— Не слушай ее, Ирка! Мы пойдем по магазинам! Прямо завтра! Пойдем на Елисейские Поля…

— Маринка! — перебила я. — А правда, что Елисейские Поля назвали в честь королевича Елисея из Пушкина?

— Нет, Лиза. Елисейские Поля — это загробный мир в древнегреческой мифологии.

— То есть мы пойдем в рай? — удивилась Карина.

— Кто куда, — съехидничала я, вообще-то знавшая про греков и просто хотевшая раскрутить эту тему.

— Я хочу домой, — сказала Ирка, и в ее голосе уже слышались слезы.

— Прыгай, — ответила я.

— Маринка, успокой свою сестру!

— Отстаньте все…

— Нас ждут магазины, высокая мода… Купим себе что-нибудь от Диора, да, Ирка? Тебе нравится Диор?

— Диор, кстати, всю жизнь переживал из-за того, что родился в годовщину казни короля Людовика Шестнадцатого — двадцать первого января.

— Блин, Маринка!