Мария Чепурина - Три встречи в Париже

— А где Ира с Кариной? — удивилась она.

— Да я от них устала и решила вернуться домой пораньше.

— Что, одна? Лиза, я ведь думала, что ты под их присмотром!

— Да что такого-то? Я весь день под их присмотром и была. Только на метро одна проехалась. Ничего же не случилось!

— Ну ладно, — вздохнула сестра. — Что купила?

— Да так, по мелочи разное, — отвертелась я, зная, что на самом деле Марина не интересуется такими вещами и показать не попросит. Впрочем, на всякий случай было полезно перевести разговор на другую тему. — А ты знаешь, что в Париже есть Севастопольский бульвар? В честь нашего города, прикинь?

— Это не в честь нашего города, а в честь нашего поражения, — сказала Марина. — Крымскую войну проходили? Там была такая оборона Севастополя. На город турки вместе с англичанами и французами нападали, а мы защищали — долго и героически. Но потом все равно сдали. Французы так обрадовались, что назвали в честь этого события целый бульвар.

Вот тебе и хорошая примета! Неудивительно, что на бульваре в честь русского поражения с русской девчонкой случился такой облом.

Ну ничего! Завтра я встречусь с Адамом. Он-то уж точно не негр, я же видела фотку! А имя у него хоть и не так романтично звучит, как Фабьен, зато интернациональное, удобное. Для отчества годится!

На следующий день я избавилась от попутчиц таким же образом, как и в прошлый раз. Адам назначил встречу возле станции метро в районе Монмартра. Как романтично! Наверняка он поведет меня гулять на этот холм. А может, он художник? Круто было бы!

Во время поездки в метро я, конечно же, волновалась. Но все волнение прошло, стоило мне выйти на поверхность. Адама я узнала сразу же! Он стоял и ждал меня — красивее, взрослее, чем на фото. В костюме, при галстуке, в черных начищенных остроносых ботинках… и с букетом цветов! Как приятно!

— Лизетта?

— Адам?

— Очень рад познакомиться! Ты просто царица! Такая белая кожа… как алебастр! И сама ты стройная… как пальма!

Как пальма! Это же надо такое выдумать! Кажется, Адам действительно художник или поэт, раз у него такое образное мышление! Сразу видно, что он настоящий француз! И похоже, что я уже начинаю в него влюбляться! Классно было бы жить с таким парнем и каждый день получать комплименты вроде этих…

— Прогуляемся? — предложил кавалер.

Я согласилась. Взяла в одну руку цветы, второй стала держаться за Адама, и мы пошли. Парень предложил рассказать о себе, потом о России. Я рассказала. Адам вежливо кивал на каждое мое слово, хотя было точно не ясно, насколько ему интересно и понимает ли он вообще, о чем идет речь. Наконец мне надоело говорить самой, и я решила предоставить слово своему спутнику.

— Скажи, а почему ты предложил встретиться именно здесь? Это твое любимое место?

— Можно сказать, что любимое. Просто я живу здесь поблизости.

Он живет на Монмартре! Супер! Если мы поженимся, я тоже буду жить здесь! Как Амели из фильма!!!

— Наверно, ты художник?

— Художник? Что ты, нет! — Адам засмеялся. — Рисовать людей и животных — нехорошо.

Нехорошо? Почему? Хотя ладно, наверное, я что-то не так поняла. Наверное, он сказал, что рисует плохо.

— А чем же ты занимаешься?

— Я хотел бы поступить в университет, но пока не получается. Сейчас я помогаю отцу в его ресторане.

Ресторатор? А что, тоже неплохо. Даже лучше, чем художник. Полезнее. Накорми меня, значит.

— А что за ресторан? Французской кухни?

— У нас с отцом халяльный ресторан.

Халяльный? Что это значит? Наверно, какое-нибудь изысканное направление в гастрономии. Ладно, не буду расспрашивать: все равно не пойму. Мой французский не настолько совершенен, чтобы говорить о всяких тонкостях.

— Семейный ресторан — это здорово. А вы работаете только вдвоем с отцом или вам еще кто-нибудь помогает?

— О, конечно, не вдвоем! — сказал Адам. — У нас большая семья. Вместе со мной работают мои братья: Мухаммед, Али и Фарид.

Мухаммед, Али и Фарид?! Неужели я не ослышалась?! Но ведь это…

— Это же не французские имена?

— Конечно, не французские. Я француз, но только наполовину. Мой отец из Алжира.

— Алжир? М-м… — я вспомнила разговор с Фабьеном. — Это что, заморский департамент?

— Еще чего! — Адам повысил голос, его брови сдвинулись, и неожиданно я поняла, что он может быть очень опасным, когда разозлится. — Алжир — это независимое государство! Когда-то он был французской колонией, но эти времена давно в прошлом! Черноногие развязали против нас войну… но мы в ней победили!

— Черноногие?

— Французы, — презрительно произнес парень.

— Ты не любишь французов?

— Они столько лет угнетали наш народ в Алжире, они виноваты перед моими братьями! Должны — так пусть расплачиваются!

— Подожди, я что-то не понимаю… Ты сам только что сказал, что наполовину француз.

— Но прежде всего я мусульманин! — с гордостью сообщил Адам.

Ого! Вот это я попала!

В голове сразу же нарисовался образ гарема, куда запирают многочисленных жен до тех пор, пока господин не изволит их посетить.

Потом я представила себя в черной чадре до пят.

Потом вспомнила недавнюю новость из Интернета про то, как в Иране казнили очередную женщину за «развратное поведение».

Может быть, это были всего лишь национальные стереотипы, предрассудки? Может быть, Адам не такой? Может быть, он не собирается угнетать меня и заводить много жен?

Кто знает… Проверять мне не хотелось.

— А почему тебя зовут Адам? — спросила я, оглядываясь по сторонам в размышлении, куда бы скрыться. — Кажется, это христианское имя. Ведь Адам — это первый мужчина по Библии.

— Ты совсем ничего не знаешь! — улыбнулся парень. — Мы не отрицаем, что первого мужчину звали Адам. И о Всемирном потопе нам тоже известно. В том, что говорят евреи и христиане, есть правда, но не вся. Их заветы правильны, только если соединить их с тем, что говорил пророк Мухаммед, да благословит его Аллах и приветствует!.. Но не беспокойся, мой алмаз. Ты сможешь все это изучить, а я тебе помогу.

— То есть тебя не смущает, что я… э-э… православная? — спросила я, с трудом вспомнив, что, кажется, была крещена.

— Это не проблема. Мусульманским женщинам нельзя выходить замуж за иноверцев, но мужчины могут брать жен любой религии. Например, мой отец женился на моей матери-француженке, но это не помешало ему воспитать нас по законам ислама.

— А если я ему не понравлюсь? — с надеждой спросила я. — Если он все-таки хочет, чтобы ты нашел себе девушку своей веры?

— Да, он уже нашел мне такую, — как ни в чем не бывало произнес Адам. — Ее зовут Марьям, она хорошая жена. Вы подружитесь.

— А! — только и смогла произнести я. — Тогда… может, купишь мне газировки? Что-то пить захотелось.

— Конечно, мое сокровище! — ответил Адам и отправился в ближайшую лавку.

Стоило ему оказаться ко мне спиной, как я бросилась наутек. Нырнула в какой-то переулок, оказалась на незнакомой улице, пересекла ее, чуть не попав под мотоцикл, снова свернула, чтобы запутать следы… Бросила букет прямо на улице. Вбежала в продуктовый магазинчик.

— Здравствуйте! — сказала черноглазая продавщица, появившаяся на звук дверного колокольчика и спешно поправляющая хиджаб. — Что вам угодно?

Я старалась выбирать, что мне угодно, как можно дольше. Наконец остановилась на каком-то пирожке, заплатила за него, вышла и сразу же спряталась за следующей дверью. Оказалось, что я попала в магазин мусульманской одежды. Порывшись в товарах около часа, примерив несколько бедуинских платьев, я наконец решила, что можно выйти. Если Адам и погнался за мной, то теперь он, хочется надеяться, оставил это занятие и вернулся в своей ресторан.

«Ну как же так, как же так?! — сокрушалась я в течение следующего часа, взбираясь вверх по „Горе мучеников“ и двигаясь от очередной лавки с громкой вывеской „Восточный Базар“ к какому-то турецкому фастфуду. — Как я могла не понять, что он мусульманин?! Ведь все эти „алмаз моего серца“ говорят за себя сами! Господи, какая же я глупая! А что, если Энтони — тоже мусульманин?»

Случайно оказавшись возле интернет-кафе, я решила проверить это немедленно. «Привет, Энтони! — написала я. — Я в Париже и очень жду встречи с тобой. Прогуляемся по каким-нибудь интересным местам? Кстати, ты не мусульманин? Я заметила, что тут у вас их полно. Целую, Элизабет».

Что дальше?

Мне не оставалось ничего другого, кроме как продолжить исследовать Монмартр в одиночестве.

Идя где по карте, где наугад, я вскоре вышла из поселка иммигрантов и оказалась в туристическом районе. Такой вывод можно было сделать по обилию сувенирных лавок: несколько улиц было забито ими одними. Около часа я провела, переходя из одной лавки в другую и исследуя их товары, но, увы, так и не нашла ничего такого, чего бы мне действительно захотелось. Туристам предлагали в основном китайский хлам: магнитики, ручки, статуэтки с изображением достопримечательностей, довольно безвкусные сумки, майки и трусы с разными надписями и тому подобную ерунду сродни той, что продается у нас в подземных переходах. Особенно меня впечатлил плюшевый медведь, раскрашенный в цвета государственного флага Франции и с торчащей из попы огромной биркой: «Made in China».

Миновав торговый квартал и поднявшись еще чуть выше, я оказалась в приятном районе, напоминающем приморский городок или скорее деревушку на юге. На улицах больше не было видно ни арабов, ни чернокожих. Собственно, видно вообще было мало что и мало кого. Похоже, что вся жизнь этого закрытого мирка протекала за живыми изгородями и закрытыми дверями двухэтажных беленых домиков с черепичными крышами и коваными балконами. Подъем улиц здесь оказался еще более крутым, и лесенки со старинными фонарями оказались очень кстати.

В одном месте я наткнулась на специализированный магазинчик сыров. Вы даже не представляете себе, до чего жутко от него несло! Все знают, что Франция славится сырами с плесенью, но почему-то о том, что плесень, особенно собранная в больших количествах, имеет обыкновение вонять, не говорят. Зайти или не зайти? Я все-таки решилась. Выбрала выглядящий съедобно и при этом не слишком дорогой кусок и купила. Хоть какое-то дополнение к скудному столу мадам Лакордель!

Потом я набрела на настоящую деревянную мельницу. Она находилась за белым, увитым плющом забором, на котором было написано «Мулен де ля Галетт». Это словосочетание показалось мне очень знакомым. Где-то я его встречала. Вот только где?

Так и не вспомнив, я добралась до вершины холма. Здесь возвышалась знаменитая Сакре-Кер — базилика Святого Сердца Иисусова. Она сильно отличалась и от средневековых церквей типа Нотр-Дама, и от классических типа Марии-Магдалины или Пантеона. Похоже, что стиль этого храма был позаимствован где-то на Востоке. А может, даже в России? Три купола базилики немного напоминали православные купола, но только были не золотыми, не серебряными, не синими, а белыми — такими же, как все здание.

Побывав внутри базилики, я отправилась в обратную сторону — вниз. Несмотря на то что уже почти стемнело, я решила пойти не той же дорогой, какой пришла, а другой — чтобы увидеть еще что-нибудь новенькое.

Увидела, нечего сказать!

Сперва ко мне привязался какой-то дядька. Поначалу я даже не поняла, чего он от меня хочет, и просто испугалась, а когда опомнилась — увидела, что дядька держит перед собой большой лист бумаги на твердой подложке и быстро-быстро работает карандашом. «Вы так прекрасны! Так прекрасны! — повторял он, торопливо рисуя. — Один портрет, один маленький портрет! Откуда вы приехали?» Я сказала, что из России, и дядька мгновенно рассыпался комплиментами в адрес моей родины и моих соотечественниц. Честно говоря, его слова показались мне слишком уж льстивыми, а его манера приставать к прохожим — не самой вежливой… Но, с другой стороны, я встретила настоящего монмартрского художника, которого еще утром так хотела найти в лице Адама! Частью из этих соображений, частью из вежливости, частью благодаря тому, что служитель муз оказался очень болтлив и от него никак нельзя было отвязаться, я выдержала позирование до конца. На создание портрета ушло не более 10 минут. Затем художник предъявил мне лист бумаги… и я увидела совершенно несимпатичную и непохожую на меня девушку! Видимо, шок от неприятного сюрприза, отобразившийся на моем лице, «творец» принял за гримасу восторга. Он быстро накалякал под портретом свою подпись — «Франсуа с Монмартра» и потребовал 10 евро.

Десять евро за эту халтуру?! Да у нас на Арбате в сто раз лучше нарисуют!