Белла Джуэл - Тринадцатая (ЛП)

Ага, ну да.

— Стирка должна быть закончена, ничего не должно бесхозно валяться.

Ничего и не валяется.

— Обеденная комната должна быть подготовлена.

Ну, разумеется.

— И обед должен быть приготовлен.

Да без проблем.

Я качаю головой, не уверенная, почему мысли в моей голове... будто притупились. Такое чувство, будто часть меня украли, и я единственная, кто пытается бороться за то, чтобы вернуть ее. Входит охранник и разделяет нас. Впервые мы оказываемся в новых группах. Меня ставят со Второй, она латиноамериканка, очень и очень очаровательная. Другие девушки в нашей группе - это Восьмая, высокая спортивно сложенная девушка, выглядящая достаточно дружелюбно, и Одиннадцатая, крупная девушка-буч, вид которой меня немного пугает. Нам поручают обязанности по кухне, видимо, мой день пройдет за готовкой. Есть вещи и похуже.

Как только нас перегруппировывают, начинается работа. Мы немедленно отправляемся на кухню, изучаем лист с меню, которое должно быть подано сегодня к вечеру. Нам раздают по копии меню, чтобы было удобней работать, бумага, на которой оно напечатано, серебристая, блестящая, украшена вензелями и крошечными, будто бриллиантовыми, бусинками. К уголку прикреплено длинное белое перо, оно трепещет при каждом движении листка. Я читаю меню и понимаю, что нам нужно сделать очень много. Вероятно, надо разделиться и выполнять каждой отдельный пункт, иначе мы будем весь день носиться кругами с этим меню.

— Ладно, думаю, нужно разбиться и каждой взять себе по делу, — говорю я, принимая роль лидера на себя, как я обычно это делала в своей группе.

Одиннадцатая, здоровенная буч, делает шаг вперед и вытаращивается на меня.

— Кто это умер и назначил тебя главной?

— Я ... прости, что? — запинаюсь я. — Я просто пытаюсь организовать работу, чтобы нам не пришлось...

Она обрывает меня, подходя ближе.

— Чтобы тебя не отослали снова за наказанием? Мы про тебя все слышали, и мы тебе не позволим тут ничем руководить. Слыхали, через что ты заставила пройти всю свою группу. Ты не в курсе, что им всем пришлось по ночам проходить что-то вроде терапии, ведь они почти что нахрен свихнулись? Вы долбанутая группа. Они вас собрали по какой-то причине. Ты идиотка, раз пыталась сбежать вместо того, чтобы действовать по правилам. Любимая зверушка Мастера! Ты такая, черт побери, примитивная. Слыхала я, что он любит примитивных.

Мое сердце екнуло. Я понятия не имею, о чем она говорит. Что за необходимость вести себя так жестоко по отношению ко мне? Она меня даже не знает. Дышать становится трудней, и я распрямляю плечи.

— Не имею представления, что ты слышала, но я не знаю тебя, а ты уж точно не знаешь меня.

Она хихикает.

— Но я знаю тебя. Мы все знаем тебя. Нам всем рассказали об "особой" группе.

Особая группа?

— Почему ты так жестока? — шепчу я, глядя на нее.

— Ох, мне очень жаль, что я сделала тебе больно, милая, — она издевается. — Может быть, тебе нужно пойти и посидеть на коленях у хозяина?

Что? Как она узнала об этом? Как она узнала обо всем этом? Гнев растет в моей груди, когда она продолжает травить меня.

«Не давай ей добраться до тебя. Не давай ей отправить тебя и твою группу обратно в подвал.»

Я игнорирую её насмешки и поворачиваюсь, не смотря другим девушкам в глаза, которые тихо стоят в углу. Они не похожи на нее, но выглядят достаточно умными, чтобы не пытаться меня защитить. Я решаю взять основное блюдо и начать его готовить. Сегодня это креветки в чесноке на подушке из острого кус куса. Мне нужно приготовить креветки для тридцати человек, что займет некоторое время.

Я слышу, что другие девушки принимаются за работу, Одиннадцатая проходит мимо и толкает меня. Закусываю губу, чтобы не наброситься на нее, но тепло течет по моим венам, и моя грудь раздувается, когда я стараюсь удержать свой гнев в узде. Борясь со слезами, продолжаю готовить. У меня нет времени, чтобы позволить ей достать меня. Я не могу позволить другому человеку создать мою личность раньше, чем сама пойму какой она была.

Это не единственный раз, когда она толкает меня. Это продолжается в течение всего утра. Она пихает меня, когда я прохожу мимо, толкает мои миски с прилавка, рассыпая еду на пол, она подставляет мне подножки, чтобы я упала. Кстати, обед катается по полу, а я дошла до предела. Поэтому, когда она толкает меня, я оборачиваюсь с ножом в руке и рычу на нее.

— Ты не можешь просто уйти? Что я тебе сделала?

Она просто смеется. Как будто бы я шучу.

Возможно, так и есть.

Слезы горят в моих глазах, я кидаю нож и выбегаю из кухни. Охранники бегут за мной на расстоянии менее чем в секунду, но я бегу так быстро, как только могу, минуя залы. Затем слышу, как звучит тревога, но не останавливаюсь. Бегу, и даже не знаю куда. Я так зла, что тяжело дышу. Я хочу кричать. Хочу, чтобы все это исчезло. Не хочу больше этого делать. Я не хочу быть этим... этим... уродом.

«Высокий мужчина с вытянутой рукой, его глаза так красивы, как кристально-чистый океан.»

Я затормозила тяжело дыша. Изображение мелькает у меня в голове. Я не знаю, откуда оно или, когда появилось, но это изображение. Прежде чем я могу подумать о нем, еще одно изображение затягивает меня. Тяжело, вовлекая полностью.

«— Сисси! Поиграй со мной! — маленькая девочка плачет, ее белокурые косички обрамляют лицо. — Мы всегда играем, когда его здесь нет. Мама ушла вместе с ним, поэтому мы можем петь и танцевать.»

Я хватаюсь за голову, память почти сжирает мой мозг. Начинаю снова бежать и слышу крики позади меня, прежде чем понимаю, что нахожусь уже напротив двери Хозяина. Я даже не знаю, почему прибежала сюда, но я здесь. Вне себя, начинаю отчаянно стучать. Не хочу чувствовать что-то подобное. Я хочу ответов. Он должен сказать мне. Он должен объяснить мне, почему он нарушает мои права.

— Открой эту чертову дверь! — кричу я. — Посмотри мне в лицо, черт подери, посмотри!

Внезапно дверь открывается, и он тянет меня прежде, чем я успеваю взглянуть на него. К черту его. Он поворачивает меня и прижимает спиной к своей груди. На время закрывает мои глаза руками, пока не находит повязку и не завязывает ее. Я начала говорить раньше, чем он затянул последний узел.

— Да что с тобой не так? — кричу я. — Почему я здесь? Почему ты мне не отвечаешь? Это несправедливо. Ты не можешь так просто забрать человека, не сказав, зачем. Она накинулась на меня, сказав, что я уродка, что я нахрен чокнутая и слабая. Почему она знает обо мне, а я нет? Это не твое проклятое право скрывать что-то от меня. Я не хочу быть здесь. Отпусти меня.

Он разворачивает меня, и я иду на шатающихся ногах. Открываю свой рот, собираясь снова говорить, и чувствую, как его ладони накрывают мое лицо. Чувствую тепло, которое излучают его пальцы на моих щеках. Все моё тело покалывает, и не могу понять, почему так чувствую себя в его присутствии. Я ненавижу его. Он нежно проводит пальцами по моим щекам, и осознаю, что плачу, повязка насквозь пропиталась влагой, и теперь слезы стекают по моим щекам.

Может, они правы; может я действительно слабая.

— Мастер! — до меня доносится крик охранника, ворвавшегося в комнату. Слышу, как что-то разбилось о пол и Уильям, стоящий позади, напрягается.

— Все нормально, — бормочет он. — Уходи.

— Да, сэр.

Я слышу звук закрывающейся двери, затем ощущаю, как Мастер Уильям ведет меня куда-то. Он усаживает меня на диван, удивительно, что не на свои колени. Присаживается рядом, я знаю это, так как чувствую, что диван прогибается в месте, где он пристроился.

— Одиннадцатая накинулась на тебя.

Это не вопрос - это скорее утверждение.

— Я делаю что-то не так, и меня наказывают. Она делает что-то не так и остается безнаказанной.

— Ошибаешься, frumusețe, её накажут.

— Ты позволил ей издеваться надо мной. Ты следил за этим, ты следил за всем, что мы делали, и ты позволил ей сделать это.

— Снова ошибаешься. Я следил за тем, как ты справляешься с этим.

— Она могла навредить мне, — огрызаюсь я, резко отодвигая свое тело подальше от него.

— Я никогда бы не позволил ей навредить тебе.

— Почему ты делаешь это для меня, — шепчу я, склонив голову.

— Ты должна верить мне, frumusețe.

— Скажи мне, почему мы другие, почему они зовут нас уродами.

— Они не зовут вас уродами. С Одиннадцатой, сказавшей это тебе, соответственно, разберутся.

— Почему я не могу видеть тебя?

Долгую минуту он не отвечает.

— Ты должна перестать расспрашивать меня, — говорит он, и я чувствую, что он встает. — Я понимаю, ты в замешательстве, но ты должна начать вести себя, как другие девушки, в противном случае я уже не буду так любезен с тобой, Тринадцатая.

— Это не моё имя! — вскрикиваю я. — А тебя едва можно назвать добрым!

— Тебе пора уходить, — сухо вставляет он.

— Бог накажет тебя.

— Делай, как тебе велено, Тринадцатая, — ворчливо отрезал он.

Чувствуя дрожь в губах, я встаю и позволяю ему подвести меня к двери. Я ощущаю мгновенную хватку охранника и бормотание Уильяма:

— Отведите Одиннадцатую в подвал и замените её Пятой.

— Да, сэр.

Прямо перед тем, как охранник увел меня, я тихо прошептала:

— Доверие — улица с двухсторонним движением.

Он издает какой-то странный хриплый звук, но я не поднимаю головы и позволяю охраннику увести меня оттуда.

Мне больше нечего сказать.

Уильям

— Как бы вы хотели наказать Одиннадцату, сэр?

Я смотрю на запись с камер наблюдения, и вижу, как Одиннадцатая постоянно запугивает Тринадцатую. Кто, как не она, должна хорошенько ответить. Она слишком уверенна в себе, слишком уверенна в том, что многое знает. Девушка, подобная ей, будет просто ворчать, когда получит ремнем. Она нуждается в чем-то жестком, в том, что причинит ей боль, повлияет на нее и покажет, что она не хозяин в этом доме, и что она не имеет права запугивать других девушек.

— Она присоединится сегодня к Тринадцатой, и будет делать все, что скажет Тринадцатая. Перед всеми остальными. Она будет ее рабыней и будет исполнять все в течение суток. Тебе нужно наблюдать и быть уверенным, что она делает все, что ей скажут.

Джордж кивает.

— Да, сэр, очень умно.

— Есть наказание для каждого действия, некоторые могут отличаться. Все они тщательно продуманы и это, как мне кажется, подходит в самый раз.

— Да, сэр, это сработает.

— Это все, Джордж.

— Спасибо, я разберусь с этим. Вам нужно, чтобы ваш костюм был готов сегодня вечером?

— Нет. Это маскарад, так что не забудьте маски.

— Да, у меня все готово. Вы решили, какие девушки будут подавать еду?

Я снова уставился на экран, и улыбка появилась на моих губах.

— Тринадцатая и ее группа будет подавать еду.

— Вы уверены, сэр?

— Более чем.

— Она разбила посуду во второй половине дня. Она в неправильном настроении и....

— Ей нужно выучить, как мы работаем здесь. Если она будет вести себя плохо, то будет наказана. Если она сделает работу хорошо, то будет вознаграждена. Единственный способ научить их, Джордж, это позволить им делать их собственные ошибки.

— Это риск, сэр.

— Она единственная, на кого я готов поставить. Это все.

Джордж кивнул и вышел из комнаты. Я откинулся на спинку стула. Постепенно эти девушки должны выучит урок, которому я пытаюсь научить их.

***

Тринадцатая

Они делают из нее мою рабыню. Моя голова начинает кружиться, когда я смотрю на нее, на Одиннадцатую, открыто глазеющую на меня.

Я не понимаю, какими мерзкими играми забавляется Мастер, но это совсем не то, чего я хочу. Я не такая. Возможно, я не очень то хорошо знаю себя, но знаю достаточно, чтобы понимать, что никогда не буду приказывать что-то другому человеку против его воли. Как я могу позволить себе действовать, как он? Это ненормально, ничто из этого ненормально... я не знаю, что должна говорить этой девушке, стоящей передо мной, а она уже бросает такие злобные взгляды, что у меня покалывает кожу.