Он подхватывает мои колени и нежно разводит ноги. Щеки вспыхивают от мысли, что он смотрит на меня там. Уильям что-то рычит на своем языке, затем опускает голову. Мои бедра противятся, когда его рот накрывает мой клитор. Ох. Господи. Он углубляется, решительно полизывая его языком с такой скоростью, которой я никогда не могла вообразить.

— Ох, — выкрикиваю я. — О, Боже мой.

Он посасывает сильнее, вытягивая из моего тела короткие крики восторга. Я чувствую огонь, зарождающийся в моем животе, головокружительный, сжигающий все на своем пути. Медленно, словно это одна из пыток, этот огонь попадает в нужное место, и я взрываюсь. Удовольствие прокатывается по моему телу и мне кажется, что я парю над кроватью, пальцы Уильяма на моих бедрах, мои крики эхом отдаются в комнате.

Я дрожу достаточно долго, чтобы Уильям успел убрать свой рот от меня, снять штаны и оказаться на мне сверху. В момент, когда его тело вступает в контакт с моим, я чувствую его теплую кожу везде, и знаю, что момент настал. Пути назад нет. Мускулистая плоть накрывает меня, а ощущение его голой кожи на мне умопомрачительно. Я поднимаю руки, обхватывая ими его бицепсы.

— Ты готова? — шепчет он.

— Я готова.

Он осторожно протягивает между нами руку и берет напряженную эрекцию, которую я чувствую около живота, горячую и твердую. Направляет ее прямо к моему входу, затем поднимает мою ногу, оборачивая ее вокруг своего бедра. Нервы скрутили мой желудок, и я понимаю, что борюсь за воздух. Мне страшно и в хорошем и плохом смысле. Уильям тянется к моему подбородку.

— Если в какой-то момент, даже маленький, ты захочешь, чтобы я остановился… я остановлюсь.

Я верю ему.

Не знаю почему, но верю.

Я киваю, кусая губу. Он убирает волосы с моих глаз, прежде чем глубоко войти в меня. Я сильно сжимаю его, чувствуя, как мое тело горит и растягивается. Его челюсть напряжена, и я знаю, как ему сложно сдерживаться, но он старается. Он медленно двигается, входя в меня, давая мне возможность привыкнуть к его огромным размерам. Жжение спадает достаточно быстро, но ощущение дискомфорта все еще сохраняется.

Он продвигается немного дальше и восклицает:

— О, слава Богу.

Я смотрю на него, извиваясь, пытаясь почувствовать себя менее... заполненной.

— Ты девственница, милая, — говорит он тихим, приглушенным голосом.

Я?

По какой-то причине это меня смущает. Даже не знаю, откуда возникло это чувство, но есть что-то, что все же подсказывает мне, что так правильно. Я прогоняю эту мысль и позволяю себе расслабиться, когда Уильям полностью заполняет меня. Моя спина выгибается, его руки обхватывают мою голову. Он осторожно выходит, перед тем как снова заполнить меня.

Боль исчезает.

Потрясающая теплота переполняет мое тело. Я снова сжимаюсь вокруг него, и крошечные мурашки вспыхивают на моей коже. Кусаю губу так сильно, что она начинает болеть. Заметив это, Уильям наклоняется и захватывает губу своим ртом. Затем. Он. Начинает посасывать ее. В то же время он входит в меня, моя голова откидывается, рот широко открывается, и я выкрикиваю его имя.

Он роняет голову в укромный уголок у моей шеи, поскольку его толчки становятся бешеными. Его крупное тело вжимается в мое, усиленно работая, его мышцы напрягаются и расслабляются. Настоящее совершенство. Он — настоящее совершенство. Наши тела ударяются друг о друга, так как его движения становятся еще быстрее.

Я ощущаю странную тяжесть внизу живота.

Уильям проводит рукой по моей ноге, медленно продвигаясь наверх. Затем он наклоняет свои бедра, и я чувствую, как желание наполняет меня. Я вскрикиваю, царапая его спину, нуждаясь в том, чтобы кончить. Уильям просовывает руку между нами, находя мой клитор. Он совершает несколько круговых движений, и я теряю контроль: взрываюсь, как бомба. Это зарождается где-то внутри меня, а потом медленно расползается по всему телу. Я выкрикиваю имя Уильяма, выгибая спину, обхватывая его ногами, стараясь насладиться каждой секундой этого блаженства.

Уильям бормочет иностранные слова, его рука движется вниз, сжимая мои ягодицы, еще быстрее вторгаясь в мое тело. Его огромное тело блестит от пота и его длинные, густые, красивые волосы свисают вокруг лица, делая его похожим на ангела. Я приближаюсь, обхватывая его щеки, вдыхая его запах и запах нашего секса.

От моего прикосновения он замирает и выпускает рваный, страдальческий стон.

Затем он вздрагивает и выкрикивает мое имя. Не Тринадцатая, не милая, а мое имя... Эмелин.

Мы падаем друг напротив друга, тяжело дыша, потные, и это так красиво. Я запускаю руки в его волосы и притягиваю к себе. Его губы находят мои, его язык раздвигает их, глубоко проникая в рот для поцелуя, который сводит с ума. Он обхватывает меня своей рукой и поворачивается ко мне лицом. Это прекрасный, глубокий, удивительный момент, и я знаю, что для меня теперь не существует пути назад. Он смог прочно обосноваться внутри меня, и я не хочу его отпускать.

Затем открываю рот и все порчу.

Я поднимаю руку, поглаживая поврежденную кожу вокруг глаз. Он напрягается, но позволяет мне это делать. Под моими пальцами она ощущается бугристой и неровной. Я смотрю в его глаза и шепчу:

— Ты прекрасен, Уильям. В тебе нет ничего несовершенного.

Все его тело напрягается, и он отодвигается назад, его тело внезапно перестает касаться моего.

— Что я говорил тебе о лжи? — рычит он, его голос хриплый.

Он слезает с кровати, натягивает пижамные штаны и подходит к своему столу.

Я потрясена. Почему он думает, что я когда-либо стану лгать ему? Разве он не видит, что я не замечаю его крошечных недостатков?

— Что заставляет тебя думать о том, что я лгу? Может быть, я просто забочусь о тебе, Уильям. Ты когда-нибудь пробовал смотреть на это с другой стороны?

Он поворачивается, глядя на меня.

— Конечно, ты заботишься. Ты принадлежишь мне.

Это подобно пощечине. Мое тело вздрагивает, мне не хватает воздуха. Его слова сжигают меня изнутри.

— Почему бы тебе не поверить в то, что я вижу сквозь повреждения? — хриплю я, похлопывая рукой по кровати в поисках своей одежды.

— Если бы ты сказала мне, что я хороший человек, я бы поверил. Если бы ты сказала мне, что у меня красивая душа, я бы поверил. Я не могу поверить в то, что ты считаешь это, — он указывает пальцем на свое лицо, — красивым. В этом нет ничего красивого.

— Не кажется ли тебе, что это мой выбор? Не кажется ли тебе, что это мое право считать это красивым? Не кажется ли тебе, что мне не нужно спрашивать разрешения, если я решу, что я люблю тебя, Уильям?

Он выпрямляется и указывает на дверь.

— Уходи.

Я качаю головой, ничего не понимая.

— Что?

— Я сказал, уходи, Тринадцатая.

Не Эмелин. Мое тело напрягается, я выпрыгиваю из кровати сердитая, пристыженная и сильно задетая. Он отталкивает меня, потому что не может принять то, что я вижу его таким, какой он есть на самом деле, а не таким, каким он старается казаться. Он взял и втоптал прекрасный момент в грязь. Он разрушил чувства и заменил их действительностью.

— Отталкивай меня столько, сколько хочешь, — шепчу я, натягивая свою одежду. — Ничего из того, что ты говоришь, не изменит мое решение.

— Я ищу любовницу, Тринадцатая. Я не ищу любовь. Ты ищешь не там, если считаешь, что я смогу дать тебе больше. Я не такой человек, чтобы изменить твой мир с одного поцелуя или траха. Я — тьма; я тот, кого никто не хочет видеть. Я конченый человек.

— Ты — солнце. Твой смех для некоторых людей причина, по которой они продолжают бороться. Я могу обнимать тебя, могу целовать тебя, могу ценить тебя, но не могу не любить тебя...

— Думаю, ты ошибаешься, — я справлюсь, даже притом, что дрожу так, что у меня стучат зубы. — Как ты узнала о любви, что ты запомнила?

— Я не знаю, — бормочу я слабым голосом. — Ты не даешь мне вспомнить.

Он делает шаг вперед.

— А вот что я узнал. Любовь является одной составляющей внутреннего мира человека. В сочетании с другим человеком она достаточно сильна, чтобы справиться с уймой вещей, но когда другие составляющие вступают в игру, такие как жадность, похоть, гнев, ревность, одной любви уже не достаточно. И самое смешное в том, что одной любви никогда не бывает достаточно, Тринадцатая. Мы все заполнены смесью составляющих, и когда эти составляющие объединяются, получаются люди. Я никому не доверяю и не отдаю себя никому. Я — это несколько простых составляющих, Тринадцатая. Я — решимость, я — контроль и я – сила. Я не смешиваю, не удаляю и не добавляю. Я буду заботиться о тебе, как о своей любовнице; дам тебе все, что будет нужно, но просить большего не имеет смысла и является пустой тратой нашего с тобой времени.

Его слова не возымели нужного действия. Что-то изменилось во мне. Он что-то изменил внутри меня, даже если не хотел этого. Моя грудь вздымается. Моя потребность в нем перевешивает мое желание сбежать. Я в курсе того, что любить его — это грех. Но я грешница.

Я не остановлюсь, пока он не покажет мне всего себя.

Я знаю, что составляющих у Уильяма больше, чем три.


Глава 25.

Тринадцатая


— Посмотри, зверушка Уильяма, — одна из девчонок начала огрызаться, когда я прогуливалась с корзиной белья двумя днями позже.

Они дразнили меня несколько дней, некоторые утверждали, что слышали мой «крик». Двенадцатая даже не смотрела на меня, отказываясь разговаривать, а до остальных дошли слухи, что я сплю с ним, так что я теперь понятия не имела, о чем они думают. Я помотала головой и продолжила идти, не обращая на них внимания. Какой смысл? Мне нечего сказать, чтобы они поменяли свое мнение.

Я спустилась вниз в подвал, сегодня была дождливая погода, и мне нужно было положить вещи в сушилку. Поставила корзину на пол и глубоко вздохнула. Уильям не видел меня уже два дня, избегая любой ценой. Он старался не находиться там, где была я, стараясь удостовериться, что я страдаю.

Мое тело изнывает по нему.

Взяв эту чертову одежду, загрузила ее в сушилку. Нужно справиться со званием изгоя. На самом деле, я и не была другой, но сама мысль о том, что они слышат Уильяма, а я… это больно. И потом, это было между нами, и мне не хотелось делиться этим моментом. Не хочу, чтобы они пришли и испортили то, что мне кажется таким безупречным.

— То, что ты прячешься здесь, не спасет тебя, — пробормотал голос.

Я обернулась назад и увидела двух девушек; быстро окинув их взглядом, поняла, что имею дело с Первой и Одиннадцатой. Меня удивило, что Одиннадцатой хватило мужества прийти сюда и начать со мной разговор, ведь она прекрасно знает, что почти пересекла тонкую грань. Несмотря на это, у нее какие-то проблемы со мной. Хотя эти проблемы у нас с самого начала. Я начинала сомневаться, правильно ли поступила, что дала ей так легко отделаться. Когда Уильям дал мне шанс пристыдить ее — это была хорошая идея.

— Я не знаю, чего ты хочешь от меня, — сказала я, повернувшись и продолжая заниматься делами, хотя мое сердце бешено колотилось.

— Никто ничего не хочет от тебя. Тебе всегда все дается легко.

Я повернулась, чувствуя, как все сжимается в груди.

— Ты ревнуешь? Это все из-за этого? Потому что, откровенно говоря, я не могу объяснить, какого черта ты ко мне прикопалась.

Она понеслась на меня, а я быстро стала осматриваться в поисках камеры. Но единственная камера была отвернута объективом к стене. Не достать. До нее минимум футов двадцать (прим. ред. – примерно 6 метров). Одиннадцатая схватила меня за рубашку и дернула вперед, нанося удар по лицу. Моя кожу начало покалывать, ярость заполняла вены.

— Тебе меня не запугать, и он не сможет тоже. С тобой у меня проблем нет. У меня проблемы с теми, кто сосут ради того, чтобы получить желаемое. Избегая борьбы.

— Ты думаешь, я не борюсь? — прорычала я, чувствуя, как мое крошечное тело наполняется тем боевых духом, наличие которого у меня она отрицает.

— Ты не знаешь значения этого слова. Он взял тебя под свою опеку с тех пор, как ты находишься здесь.

— Так не стоит ли тебе злиться на него?

Она засмеялась.

— Девочки вроде тебя выводят меня из себя.

Она так сильно дернула меня, что зубы клацнули. Я пыталась извиваться, но давайте посмотрим правде в глаза; она в два раза больше и сильнее меня.