Они еще долго занимались любовью. Что-то странное творилось в эту ночь, это не имело никого сравнения с искусными ласками Ришара, Роберт был похож на зверя, хотя он был всегда им. Как же соскучилась по его животной страсти и грубости, ей хотелось чтобы именно так ее взял мужчина. Но этим мужчиной оказался ее муж, все было абсурдно от заката и до самого рассвета.

Утром Флер проснулась совершено разбитая, боясь смотреть в глаза Роберта. То, что произошло сегодня было большой ошибкой, она повела себя, как кошка во время течки. Зачем она позволяла себе такое? Хотя ей было хорошо этой ночью в объятьях Роберта, и Ришару она ничего не скажет, ему не надо знать, что она позволила своему мужу соблазнить себя.

Роберта рядом не было и она облегчено вздохнула, на постели лежал клочок бумаги:


Прости, за все. Это было ошибкой для нас. Давай оставим все, как есть. Ты больше не любишь меня, мне хорошо со своими шлюхами. Я знаю, что ты будешь мне верной женой. Наш брак оказался ошибкой, но ради наших девочек давай останемся мужем и женой, мы нужны друг другу.

Твой Роберт.


Хорошо, что он ничего не знает о Ришаре, подумала Флер. Никакая она неверная жена, такая же шлюха, как и его дешевые актрисы.  Она встала с постели, зная, что расплата за эту ночь еще придет. Она не станет ее ждать, за одну ночь не в любви, а в страсти ей придется платить, так было всегда, это закон жизни.


₪

Апрель 1963.

Через два месяца пришел час расплаты. Флер была беременна, Джулия и Элеонора зная о ее романе с Ришаром, потащили в какую-то больницу, чтобы не узнали мужчины, зная об их крепкой дружбе, кто-нибудь не удержится и все расскажет. Флер судорожно считала недели на пальцах, понимая, что это ребенок Ришара, хотя он и мог быть ребенком Роберта, но это мало возможно, он был пьян, и это было всего один раз. Срок был на две недели позже, чем та безумная ночь.

Она убедила себя и всех, что это ребенок Ришара. Ей хотелось в это верить, она могла бы сказать обо всем Роберту, и тогда бы все бы стало проще, потому что они переспали однажды, и они были женаты. Но ей не давала покоя одна мысль, они с Ришаром не виделись три недели, он уезжал в Париж, и вернулся через десять дней после этой ночи. Этот ребенок не мог быть частичкой Роберта.

- Почему бы тебе не сказать все Роберту, - начала Джулия, - папа на пример поймет, что ты беременна.

- Я не могу, Джулия, - Флер закрыла лицо руками, - все запуталось…

- Флер, что ты будешь делать? Аборт? – голос Джулии задрожал.

- Нет, - отрезала она, - мама бы этого не простила мне. Ребенок родиться в июле, ты поможешь мне, ты с Нэлли и Еленой?

- Да, помогу, - ответила Джулия, - нужно все продумать. Почему бы тебе не сказать все Ришару? – Джулия уже давно смерилась с его присутствием в жизни сестры.

- Он все разрушит, и тогда Роберт меня бросит, у него двое детей, и еще в нашей семье не приняты разводы, - с пылом произнесла Флер.

- Да, у Хомсов не приняты разводы.

Она стала скрывать свою беременность, Елена помогала всячески, поскольку она была искусствоведом, то она постоянно находила художников и фотографов для выставок, нагружая ее работой, она меньше стала бывать дома. Роды должны были быть в июле, нужно на это время всех куда-то отправить. Эти четыре сильные женщины стали лихорадочно думать, куда бы отправить своих мужчин, сделать так, чтобы все выглядело естественно, и не возникло сомнений, что все это намеренно. Но все сложилось, как нельзя к лучшему, такого исхода они даже не ожидали. Марк уезжал в Кент к своему отцу по делам, Том Саттон и Джордж отправлялись в командировку в Испанию, договариваться с партнерами по поводу новых химических материалов, а Виктор вместе с Робертом собрался в Париж, чтобы тоже решить кое-какие дела фирмы, а дети на лето в Антрим.  Ришар уже находился в Штатах, в придет только осенью. Оставалось устранить Диану и Энди, чтобы они не смогли вмешаться в их дела.

Это было время перемен, первых тайн и первой боли. Время нежности прошло, английские розы вырастали, все менялось, все приходило и уходило. Наши герои, их сердца и были этими английскими розами, которые нежные чувственные, но порой мы натыкаемся на их шипы, и тогда они строптивые и дерзкие! Они действительно были похожи на розы, и наша жизнь как рассветы и закаты, цветение и увядание. Так как мы прекрасны сейчас, так как мы любим сейчас возможно больше не повториться. Вся жизнь подобие цветам. Их умирание это только начало нового, конец одного означает начало чего-то нового.

Если все двери закрываются за тобой, то ничего не заканчивается, а наоборот начинается. Финиш это конец главы романа, но ведь есть продолжение у любой книги, его можно написать, и это будет продолжаться до бесконечности. Тупик в конце пути, это значит ты не на том пути, дорогу тоже можно сделать нескончаемой. Каждый конец чему-то учит нас, и мы должны начинать все с белого листа, не перечеркнув прошлого. Жизнь идет по кругу, она как знак бесконечности. Задули ветра, ветра тайн и загадок, боли и неземного счастья. Все измениться… Все станет другим…


₪

Июль – сентябрь 1963.

Схватки начались неожиданно, Джулия потащила сестру в кабинет, она расшнуровала корсет, что скрывал ее живот, и вызвала такси. Все заранее было готово, чтобы тайно родить ребенка и отдать его в какую-нибудь хорошую семью, но все пошло с самого начало ни так. Ребенка родился с запутанной пуповиной, и сестры вернув его к жизни, заставив дышать, не дали даже взглянуть Флер на него. Это был мальчик, мальчик которого, так хотел Роберт. Она уже придумала ему имя – Джозеф Алан, и ждала когда сможет его увидеть. Доктор, седовласый старик, пришел к ней, он печально посмотрел на нее, и Флер не знала, что ей и думать. Он присел на край ее кровати и спокойно заговорил:

- У него нет физических недостатков, но у него порок сердца, и он проживет максимум неделю, - Флер сжала край простыни, - мне очень жаль.

Она вышла через три дня из больницы, подписав все документы, она отказалась от Джозефа. С того дня его судьба ее не тревожила, через двадцать лет она пожалеет о содеянном, но сейчас четыре женщины похоронили в своем сердце и памяти эту тайну, она не будет беспокоить их, они будут считать, что этот обман никто и никогда не узнает. Но любая тайна, любая ложь может всплыть, и тогда ложь обросшая ложью, окажется еще больнее, чем в тот момент, когда она создавалась. Она подала вниз, падала и не могла остановить это падение, потеряв свои крылья, она потеряла себя.

- Вы все сказали, как я просил, - Арман посмотрел на доктора, готовя дать еще денег, чтобы он отказался от своих благих намерений.

- Да, сказал, - Доктор тяжело вздохнул, здоровый мальчик, а отдают в приют, почему жестоки так люди, - что будет с ребенком, ведь вы назвались отцом.

- Только я знаю, что будет с ребенком, - процедил сквозь зубы Арман, давая понять, чтобы доктор не лез в чужие дела. Это касалось только его, и больше никого.

Он забрал мальчика, решив его отдать в один приют в Бристоле, сестры монахини вырастят его и воспитают, а потом, потом, когда вся жизнь Хомсов будет разрушена, он нанесет еще один удар, и тогда останутся одни руины. Арман открыл для мальчика счет, чтобы он ни в чем не нуждался, получал образование, мог потом поступить в колледж, он станет взрослым задаться вопросом кто его родители, и вот в этот момент появиться он – Арман МакОлла. Джозеф возненавидит всю свою семью, и станет его пешкой, хотя к тому времени Бетти давно будет замужем за одним из его сыновей, или Алиса. Хотя от Алисы нет толку, вот Бетти, это строптивая девчонка, любимица Виктора и Дианы, вот на нее и стоит поставить все фишки, получив ее, его семья получит все. Гарден-Дейлиас, акции, фамильные украшения - станут его. Ждать осталось немного, ей сейчас семь, еще одиннадцать лет, и быстрей ее вести под венец, пока она не увидела другую жизнь. Пошатнув ножку одного стула, он не устоит и все измениться для Армана. Он получит все – деньги, связи, выйдет из тени Роберта, и насладиться всеми своим трудами.


₪

После поездки в Париж Роберт совсем замкнулся в себе. Он замечал перемены во Флер, как-то он увидел, как она надевала корсет, который надевала только после родов. Ее взгляд стал совсем другим, но Роберта давно не интересовала ее жизнь, главное теперь было понять, что с ним. Его сестра называла это депрессией, Джордж его понимал, но уже тогда они отдалялись друг от друга, понемногу переставая друг друга понимать, как прежде. У каждого у них были свои проблемы, свои скелеты в шкафу, о которых прекрасно знали их жены, то что они предпочитали не замечать. Роберт после той пьяной ночи, старался больше не пить, но Арман постоянно его соблазнял, и он не мог отказать ему. Марк пытался вытягивать его из этой ямы, но для Роберта он был, как раздражитель, тот кто учит морали и сам ей не отличался когда-то.

Джастин, которому изменяла жена, так не поступал, а он катился вниз по склону. Он играл в карты, и чем больше он проигрывал, тем больше ему хотелось отыграться. Он ходил на закрытые вечеринки, где напивался до скотского состояния, и терялся в именах своих сексуальных партнерш. Он падал, как Флер, падал даже ниже ее. У него не было сына и никогда уже не будет, у него нет наследника, а от старшей дочери нет толка, она не интересовалась медициной и компаний, а Алиса была слишком избалована и глупа, чтобы продолжить их дело с отцом. Все напрасно, и если так дело пойдет, то его дядька из Ирландии или его двоюродные братья, объявят, что в их холодной войне выиграли они. Неужели, все зря?

Однажды он опять пришел пьяный домой, но Флер похоже была готова к этому, и она заперлась у себя. Потом в другой раз он пришел со своей любовницей, и тогда Флер устроила целый скандал. Он решил ее разозлить, сделать ей больно, она вновь связалась с этим подонком Ришаром. Вот почему она не впускала его к себе, вот почему она больше не любила его. Она вновь была с этим ублюдком, которого он презирал всей душой. Он мог владеть ее телом и душой, а он нет! Черт бы побрал ее!  Она услышав голос другой женщины у себя дома, быстро ринулась к нему в спальню.

- Совсем с ума сошел! – прорычала она, влетая в комнату.

- Иди к нам, будешь третьей, - еле ворочая языком, сказал Роберт, его пышногрудая блондинка засмеялась, скидывая с себя свое розовое платье.

- Пошел вон, пока я хозяйка этого дома я не позволю тебе такое! – Флер сделала несколько шагов навстречу ему, чтобы вытащить эту дрянь из постели, и выгнуть из дому.

- Кто ты? Хозяйка!? Да, ты шлюха, что изменяет мне, - она услышала в его голосе боль, только один раз она услышала такой упрек, больше он не позволял сомневаться себе в ней, хотя он знал все о ее романах.

- Пошел вон из дома вместе со своей бабой, пока в этом доме дети! – в эту минуту она была способна на многое, и он это понял по ее взгляду.

Он схватил за запястье женщину и ушел. Флер дрожала от гнева и унижения. Как он посмел, как он так мог, поступить с ней так? Она заперлась у себя и проплакала до утра, не понимая своих чувств, то ли была ревность, то ли чувство собственности? Флер больше жалела себя, ей было так удобней, жалеть себя, винить во всем Роберта, а не себя, сваливать вину на Армана и Роберта, и считать себя жертвой обстоятельств. Она сама этого не поняла, только через тридцать лет она поймет, что это были за чувства. Роберт пришел вечером, он протрезвел, от него уже не пахло дешевой шлюхой, он принес огромный букет роз, молить ее о прощении.

- Прости меня, - прошептал он, Роберт захотел ее обнять, дать себе волю чувствам, но наткнулся на ее тяжелый взгляд.

Все рухнуло, он понял это по ее взгляду, все превратилось в пепел. Не осталось ничего. Только пыль. Только боль. Только воспоминания. Только прошлое. Не осталось даже надежд на счастье в будущем, их ждало слишком мрачное будущее – ненависти и трагедий. Их не ждала война, их ждала горечь триумфа…

Давно что-то сломалось в них, давно что-то стало другим. Диана чувствовала это, но не могла понять, что все это значило. Она старалась отгадать все знаки, найти приметы ее беспокойства, ее чувства скорой трагедии. В последние месяцы, а может и годы, в их жизнь стала подкрадываться темнота, готовая плотно опутать их, и задушить темным покрывалом. Диана боялась этого, боялась, что все пойдет не так, что все в их семье станет другим, то чего удалось избежать им с Виктором неминуемо настигнет их детей, то через что прошел Виктор ждало их внуков, так говорили хотя бы карты, внутренний же голос подсказывал верить им, верить, что история поменяла свой вектор, окрасившись в цвета страданий.