- Я работаю на Кенсингтонском рынке, а так пою в любительской группе - Ветер, рисование это не совсем мое, - музыка завладела его душой и умом, он мог часами, что-то наигрывать на рояле, он три месяца пел в этой группе, куда он попал случайно, но уже ощущал себя частью этого мира звуков.

- О, я тоже пою пока не в группе. Я пишу музыку к стихам вместе с подругой, - с Эстер Блаунт они были, как одно целое. Бетти играла на рояле, но считала, что есть те кто делает это лучше ее и никогда не писала на этом инструменте музыку. И он это знал, и не забыл об этом.

- И как твои успехи? – он ощущал себя школяром, да, что же это с ним?

- Хорошо, - кратко ответила Бетти.

- На чем-нибудь играешь еще? – Фредди стиснул ее тоненькие пальцы.

- Ты же знаешь что на арфе, а еще пишу стихи на-французском и люблю петь русские романсы, - она взяла, выдрала листок из блокнота и написала свое любимое стихотворение Фета «Георгины» на-русском и на-английском. Он недоуменно посмотрел.

- Что это за язык?

- Русский, ты же знаешь! Сохрани на память, - она еще просит его, да он молиться на них будет, молиться и вдыхать аромат ее духов.

- Сохраню. Я хочу тебя увидеть еще, и узнать поближе. Твой возраст меня не пугает, мы бы могли стать друзьями, - конечно, пугает, но что-то одно побеждало против этого.

- Завтра ведь воскресенье. Тогда у Монумента Нельсона на Трафальгарской площади в час, - она назначила ему свидание, она с ума сошла, наверное.

- Я буду ждать! – Бетти улыбнулась немного грустно, понимая, что его нужно подбодрить.

- Я приду, - он поцеловал ее пальцы на прощание. Похоже это была любовь с первого вздоха, с первого взгляда, с первого слова, с первой минуты. На всю ли это жизнь, или на короткий миг?


₪

Любовь завладела им неожиданно, он чувствовал себя мальчишкой. Вечером он пришел домой и спрятал исписанные ею листы в любимую книжку Дж. Оруэлла «1984». Он заперся у себя, и витал где-то далеко. Роджер подметил его растерянное состояние, и намекнул остальным, что похоже их друг влюбился. Фредди парил, летал в облаках. Он знал где она живет, знал ее номер телефона, но каждый раз преодолевал искушение подойти ближе к Гарден-Дейлиас, или набрать номер телефона, зная, что ее родители не одобрят дочь, встречающуюся с мужчиной старше ее почти на десять лет. Как могло такое случиться с ним, это смешная девчонка в детских платьицах завладела его сознанием, так что не мог выкинуть ее из головы.

Как-то он проходил мимо ее лицея и увидел ее танцующую на улице перед школой. Бетти танцевала с парнем фламенко, она тесно прижималась к нему, и он крепко держал ее. Бетти развевала красную юбку, их танец дышал их страстью, казалось они оба в огне, и толпа в таком же экстазе. Фредди охватила собственническая ревность, на свидание он ясно дал ей понять, что он не потерпит такого, на что Бетти быстро парировала, что он ей никто, и он ей не указ. Фредди разозлился, Бетти встала и ушла. Конечно никто, одергивал он каждый раз себя, но все же ему было невыносимо думать, что кто-то кроме него имеет право на нее. Их местом был Гайд-парк, они частенько любили устраиваться на траве и болтать, иногда они спорили:

- Ты не выносима, как я тебя терплю, - отвечал он.

- Ну, я же права! – Бетти посмотрела на него с вызовом, он тихо засмеялся. Он всегда попадал под действие ее чар, она не умела еще пользоваться ими, и все было так невинно, где не было место греху и лжи. Фредди все время рассматривал ее, но ее душа для него была непроходимым болотом, в ее сердце было слишком много темных пятен, которые она не хотела показывать. Она, что-то напевала из Битлов, он вбирал ее голос.

- Ты – чудо, твой голос сказка, - он снова заглянул в ее глаза, - ты, такая красивая.

- Нет, я простушка, и не более того. Во мне нет красоты моих бабушек, или холодного великолепия матери, или страсти тети, милости сестры, и огненности другой сестры. Я просто еще одна девчонка из семьи, которой всю жизнь не будет везти, потому что везет только красавицам или дурам, - Бетти понимала, что отнюдь не ее красота толкнула Дэвида на насилие, именно ее простота способствовала этому, она просто Бетти, и не более того.

- Вот это не правда. Ты лучше их, твой взгляд полная загадка, ты вся в дымке тайны, а простоту легко превратить в великолепие, и я могу помочь тебе в этом, - он сжал ее запястье.

- Это еще чем же?

- Завтра узнаешь.

Он потащил ее в магазин их встретила девушка, которая была его знакомой, он стразу сказал ей, что пару лет назад они мило развлекались по ночам, и Бетти поняла, что он имел виду ЭТО. Дона сверху вниз оглядела Бетти. Бетти была низкого роста, примерно в пять фунтов, хрупкого телосложения, но все же не с плоской фигурой, под нелепой одеждой скрывалась тонкая талия, красивая линия бедер и груди. Флер не занималась гардеробом дочери, она давала деньги в последние пару лет, и разрешала выбирать ей самой, то что ей хотелось, но Бетти от незнания своего тела покупала, то что ей совсем не шло.

- Тебе пойдет красное, - Дона сняла коралловое платье, с юбкой расшитой золотыми узорами, - или зеленое, - второе было изумрудным с рукавами-клешами, глубоким вырезом и короткой юбкой.

- Но… - Бетти попыталась возразить, но Фредди и Дона с охапкой одежды втолкнули ее в примерочную. Бетти надела коралловое платье, она не узнала себя. Девушка смотрящая на нее из зеркала было не ей. Ткань облегала ее формы, придавая ей еще большей миниатюрности, она и не знала, что у нее красивые плечи и ноги, глаза как-то ярко засияли, - Кто ты? – шепотом она спросила отражение. Фредди отдернул шторы.

- Ну, вот совсем другое дело, - начала Дона.

- Ты великолепна, - он подал ей босоножки с двухдюймовыми каблуками.

- Но они высокие…

- Ничего привыкай, - именно он «посадил на наркотик» - высокие каблуки, потому что вскоре она поймет, что ей просто необходима очередная пара туфель на шпильках.

Потом она перемерила все, что они нашли ей, Бетти подумала, что она часть выберет, а другую купит потом, но у Фредди похоже были свои планы.

- Позволь мне часть оплатить самой, - слабо возразила она.

- Нет уж, я мужчина. Тем более месяц на рынке был урожайным, я хочу видеть тебя красивой. Только не красься, не портить кожу, ты еще очень молода для этого.

Он боялся близко подойти к ней, поцеловать ее, потому что ему захочется большего, но хочет ли она этого, да и она так юна, и его могу привлечь за совращение малолетних. После ее майского концерта, Фредди встретил ее с букетом ее любимых георгин. Он отвел ее на их место, где он признался ей в любви. Он целовал ее руки, смотря на нее - преображенную, лесная нимфа, вот она кто.

- Я люблю тебя, - прошептал он ей, она вспыхнула, как яркое солнце, ее глаза загадочно засияли, он приник к ее губам. Бетти задрожала, это был не Патрик, это был не Дэвид. Как же хорошо он целовался. Фредди нежно касался ее губ, она вспомнила, как ее язык переплетался с языком Патрика и сделала тоже самое, вызвав его восторг.

- Я тоже люблю тебя, - ответила она, для нее это все было особенным, чем-то волшебным, словно эту фразу произносила только она одна и никто другой до нее.

Ей было хорошо с ним, он мечтал об их будущем по вечерам. Фредди лежал в постели и мечтал о них. Вот он просит благословение у своих родителей и у ее, потом они тихо венчаются, у них будет много детей, дом, семья, деньги, она ни в чем не будет нуждаться. Ему нет никого дела до ее денег, титула, богатства ее семьи, ему нужна она сама, вся без остатка.

- Я могу попросить у него твоей руки, - он привел аргумент, когда их спор зашел о ее семье.

- Это невозможно… - в ее болотных глазах, что-то промелькнуло.

- Почему? – его голос стал мягче.

- Он считает, что я не примерно должна выйти замуж за какого-нибудь лорда или герцога. С ним не поспоришь.

- Но ты независима, - она свободолюбива, она все сможет.

- Ошибаешься, пока я играю по его правилам, но когда-нибудь все это закончиться, и вздохну свободно, - еще четыре года, она будет зависеть от него, но потом она станет, как Виктор, она так решила.

- Так и должно быть.

- Да, но лучше пусть не знает о нас.

- Я люблю тебя, - он обнял ее и поцеловал в губы. Боже, как же хорошо он целовался.

- Я тоже, ты все для меня, может это порывы юности? – с беспокойством спросила она, - знаешь, я люблю тебя с того лета. Мне было не выносимо больно, когда ты уезжал от нас.

- О, моя любовь, ты не представляешь, как я мучаюсь, с того момента, как узнал тебя, потому что в тебе я видел отражение себя. Я буду ждать тебя, сколько угодно.

- Обещаешь?

- Обещаю.

- Завтра у Иглы Клеопатры в два, жду, не дождусь, когда наступит завтра.

- И я, - они поцеловались напоследок, - Завтра.


₪

Лето 1969.

Лето для Гарри стало временем первых открытий, хотя он с радостью избавился от своей любовницы, и больше не хотел новых страданий и мучений. Луна Хайт была старше его на девять лет, но она смогла разжечь его. Раньше он брал с собой везде Бетти, чтобы называть ее своей девушкой, и отмахиваться от назойливых студенток, но Бетти была влюблена и забросила всех. Иногда бывало представлял всем М-Джейн своей подружкой, хотя их быстро раскусывали, понимали, что они все же брат и сестра.

- Знаешь, что я бы убил бы его за то, что он просто смотрит на тебя, - говорил он Бетти, - Фредди ступает по тонкому льду.

- Нет твое дело, я люблю его, - громко смеясь, говорила она, - я могу больше его ждать, вернее он не может меня ждать, сколько девиц готовых на него повеситься, ты бы только знал…

- Вот-вот, и я о том, поэтому я и беру тебя и М-Джейн везде, достали они меня уже, - а сам бежал к Луне на свидание, за яркими впечатлениями.

 Поэтому Луна быстро захватила его воображение. Он увидел ее в кафе, и они быстро заговорили, она намекнула, что без нижнего белья. С ним раньше ничего, того не случалось.

- Я свободна во всех отношениях, - прошептала она, - кстати я живу не по далеко отсюда. Может пойдем ко мне, - это сказала она ему после их горячих поцелуях в укромном уголке, потом она залезла под стол, и вытворяла такое, что он мог видеть в пошленьких книжонках.

- Да, дорогая, - как во сне прошептал он и как, теленок пошел за ней.

Все между ними было легко, и просто, но что-то его беспокоило. Его беспокоило, то что между ними происходило, все было каким-то порочным, неправильным, но страсть его съедала, казалось он сгорит. Он был в пелену этой женщины. Его пленила ее округлая фигура, ее светлые локоны, ее горячие шоколадные глаза, и то, как она относилась к жизни. Гарри всегда был скромным мальчиком, никогда не бегал за женщинами, а скорее они бегали за ним, но вся эта ситуация казалась ему просто абсурдной, такой греховной.

- Мой, дорогой, - протягивала она и вытворяла с ним такие вещи, на которые не было способна ни одна из его любовниц до этого дня, - Какой ты красивый, - мурлыка она. Он впадал в агонию, он терялся в ее неге, он горел в огне, как листок. Он хотел порвать с ней связи.

- Дженни, как ты думаешь, что делать? – спросил он сестру, когда пришел повидать племянницу.

- Если она – дрянь, то дурная кровь сам себя проявит, - Дженни мило улыбнулась, - Подожди, ты мужчина и такой опыт тебе не помешает.

- Я любви хочу, как у родителей, - вторил он, - ты же знаешь это.

- Вот и жди, всему свое время, - она сжала его руку, - тебе же всего девятнадцать.

- Ага, даже у Бетти есть любовь, а ей всего ничего, только это большая тайна, - и они вместе смеялись.

Он оборвал все связи с ней, когда он понял, что в ее постели он бывает не один, а он хотел быть единственным, а она жила свободно.

- Ах, ты дрянь! – кричал он, когда застукал ее с другим, - ноги моей в твоем доме не будет.

- Ты еще вернешься! – орала она.

- Никогда!

Больше Гарри не хотел искать других, он как Бетти хотел любви, чисто и искренней. Через  две недели он стал встречаться с Милой Васери, его однокурсницей. Она милая девушка, но не блистала умом. Как-то она попросила Гарри сыграть роль ее нового парня, чтобы усыпить подозрения старого, после бурной ссоры бывших любовников, они стали по-настоящему встречаться. Хотя их больше связывала постель и учеба нежели чем-то большее. Мила скромная в жизни раскрепощалась с ним, когда они оказывались в постели. Их роман продолжался всего лишь месяц, через месяц Гарри почувствовал апатию, он устал от частых ссор по любому поводу, устал от ее вечных упреков. Мила одевала на него поводок и это его крайне раздражало, в его девятнадцать лет он хотел иметь столько свободы, сколько имел в тридцать семь Берти Ранке, друг Элеоноры. Молодость время безрассудств, он это хорошо усвоил, лучше чем раньше, теперь он думал совсем по-другому.