Он выпил стакан до дна и со стуком опустил его на боковой столик.

— Что же вы ему ответили? — требовательно спросил он.

— Пока я ему ничего не сказала, — вздохнула Тина.

— А что вы намереваетесь ему ответить? — Ей показалось, что он почти выкрикнул свой вопрос. Она склонила голову и почувствовала, как ее глаза наполняются слезами.

— Что я могу сказать вам? — спросила она.

— Тина, взгляните на меня. — Его голос был настойчивым, но значительно мягче, чем прежде.

По его просьбе она повернула лицо к нему, и он увидел, что ее глаза блестят от слез, а губы дрожат. Он пододвинулся к ней ближе.

— Послушайте, Тина, — сказал он. — Вы не должны этого делать, вам не следует поступать вопреки собственному желанию. Мы найдем какой-нибудь другой способ.

— Но какой? Скажите какой! — перебила она его.

— Я не знаю, — ответил он. — Должен же быть какой-нибудь выход, какой не причинит вам вреда. Помните, что мы — партнеры. Вы и я.

Она не могла отвести взгляда от его глаз и пристально посмотрела на него. На мгновение она почувствовала, что они заглянули друг другу в душу. Слова замерли на его губах. Он склонился к ней еще ближе.

— Тина… — хрипло произнес он.

Лорд Винчингем вдруг откинулся на спинку кресла. Его лицо внезапно побледнело, а глаза закрылись.

— Для вас это слишком! — воскликнула Тина. — Вы должны немедленно отправиться в постель. Кроме того, вам срочно нужен доктор.

По тому, что он не возражал и не стал спорить, девушка поняла, насколько ему плохо. Она торопливо позвонила, и когда на звонок пришли лакеи, приказала им отвести хозяина наверх. Другого лакея она послала за доктором, а сама стремглав бросилась вверх по лестнице в поисках герцогини.

Ее светлость восседала на кровати, с красиво убранными волосами, сверкая бриллиантами.

— Доброе утро, дитя мое, — радостно поприветствовала она Тину, когда та вошла. Но, взглянув на ее лицо, она быстро добавила: — Что случилось? В чем дело?

— Прибыли его светлость, — объяснила Тина, — но он все еще болен и слаб. Это безумие — путешествовать в таком состоянии! Я распорядилась, чтобы его уложили, и послала за доктором.

— Ему же было сказано оставаться в Винче до конца недели, — резко сказала герцогиня. — Глупый мальчишка! Интересно, что заставило его приехать в Лондон, нарушив мои предписания?

— Я думаю, он был обеспокоен, — не задумываясь, ответила Тина.

— Обеспокоен? — удивилась герцогиня.

Тина вспомнила слишком поздно, что герцогиня не имеет ни малейшего представления о финансовом положении внука. Тине пришлось срочно исправить ситуацию.

— Ну, я считаю, — сказала она, изображая на лице улыбку, — что лорду Винчингему было одиноко, и он заскучал. Хотя на самом деле мне кажется, что он просто позавидовал нашему веселью.

— В любом случае это вряд ли способствовало бы его выздоровлению, — сказала герцогиня. — Распорядись, чтобы доктор явился ко мне, как только он закончит осматривать его светлость. Я хочу доподлинно знать, насколько мальчик плох.

— Да, конечно, — ответила Тина.

Не успела она повернуться к двери, как герцогиня задала следующий вопрос.

— Ты написала письмо сэру Маркусу, дитя мое?

— Да, ваша светлость, я почти заканчивала письмо, когда мне сообщили о приезде лорда Винчингема.

— Тогда заканчивай побыстрее и пошли письмо с конюхом, — приказала герцогиня. — Нам не нужно, чтобы плохое впечатление, которое ты произвела на него прошлой ночью, затянулось надолго. Мужчины подобны чайнику — сразу же вскипают. Ты должна создать ему самые благоприятные условия. Пока он самая лучшая пара для тебя.

— Да, разумеется, — прошептала Тина.

Герцогиня отличалась удивительной проницательностью, но даже она не подозревала, сколько правды было в ее словах и как важно было, чтобы сэр Маркус, как она выразилась, «не вскипел». Теперь выхода не было. Тина отлично понимала, что у нее больше нет времени увиливать, убегать или даже притворяться, что кто-то сможет ее спасти. Она должна принять предложение сэра Маркуса, и чем быстрее будут закончены все приготовления к свадьбе, тем лучше.

Она вышла из комнаты герцогини и спустилась вниз, чтобы отдать распоряжения дворецкому. Тина стояла в холле, когда услышала стук дверного молотка. Скорее инстинктивно, чем из любопытства, она повернула голову в тот самый момент, когда лакей открывал дверь.

— Мисс Крум дома? — услышала она чей-то голос. И прежде чем гость вошел, она поняла, кто это. Тина направилась к нему, стараясь изобразить на лице улыбку и пытаясь отделаться от неприятного ощущения, что каждый шаг дается ей с огромным трудом.

— Мисс Крум… Тина!

Сэр Маркус снял шляпу и склонился над ее рукой. На нем был нарядный ярко-бордовый атласный камзол, вышитый жилет, а на галстуке сверкал сапфир размером с голубиное яйцо.

— Я надеялся, что вы любезно уделите мне несколько минут вашего драгоценного времени, — сказал он.

Когда сэр Маркус выпрямился, то показался ей удивительно высоким. От осознания этого она снова чувствовала себя подавленной.

— Конечно, — ответила она. — Пройдемте в утреннюю комнату.

Лакей отворил дверь в маленькую бледно-голубую гостиную с изящной инкрустированной мебелью, которая, по словам герцогини, находилась в собственности семьи уже свыше ста лет.

— Не хотите ли присесть, сэр Маркус? — вежливо осведомилась Тина, указывая на стул рядом с камином и усаживаясь на диван. К ее ужасу сэр Маркус опустился рядом с ней.

— Сегодня утром вы выглядите просто очаровательно, — сказал он с интонацией, которую она больше всего ненавидела. Однако Тина заставила себя взглянуть на него, и искусственная улыбка, как ей показалось, придала жесткость ее лицу.

— Вы, как всегда, добры! — тихо произнесла она.

— Меня мучил вопрос, думали ли вы обо мне прошлой ночью?

— Прошлой ночью? — удивленно переспросила она.

— После того, как я оставил вас или, скорее, вы оставили меня… — пояснил сэр Маркус. — Вы подумали о моем предложении?

— О! — пробормотала Тина. Она знала, что ее собеседник обязательно заведет об этом речь. Тем не менее она не ожидала, что сэр Маркус так быстро перейдет к теме предстоящего замужества.

— Да, разумеется, — ответила Тина.

— Конечно, мне не хочется вас торопить, — сказал он. — Но, несмотря на мое огромное желание узнать, станете ли вы моей женой, у меня имеются определенные планы. Планы, которые, разумеется, зависят от того, сделаете ли вы меня самым счастливым на свете человеком.

— Какие же это планы? — спросила Тина, пытаясь выиграть время перед тем, как ей придется дать прямой ответ.

— Сегодня утром я был у принца, — начал он. — Вообще-то я был на приеме у его королевского высочества, пока он одевался. Он признался, что лондонский сезон уже наскучил ему, и предложил мне составить компанию ему и, разумеется, миссис Фитцгерберт, от которой, как вам известно, он просто без ума. Так вот, он предложил составить ему компанию в поездке в одно местечко под названием Брайтелмстон. Это маленький рыбацкий поселок, который его королевское высочество обнаружил на южном побережье. Это могло бы стать для него неплохим развлечением и позволить на время отвлечься от дел. Но мне не хотелось бы покидать Лондон, если только вы, конечно, не составите мне компанию. Если бы вы согласились стать моей женой, то ваше присутствие было бы вполне естественно в глазах других людей.

Тина посмотрела на свои сжатые руки. Это, должно быть, просто, сказать «да», думала она. И в то же время она чувствовала, как каждый нерв в ее теле удерживает ее, шепчет ей на ухо подождать. Если решение приято, то это уже бесповоротно.

Подождать! Подождать! Казалось, слова искушают ее. Она знала, что искушение вызвано не инстинктом самосохранения, а охватившим ее ужасом. Ужасом от сознания, что она отдает себя в руки человека, которого она — вне всяких сомнений — ненавидит.

— Вы мне приснились прошлой ночью, — сказал сэр Маркус, пока она молчала. — Мне снилось, что я сжимал вас в объятиях, как это было в Воксхолл-гарденз, и целовал вас. А вы целовали меня. Ваши поцелуи даже во сне пьянили как вино, моя маленькая Тина!

В его голосе было что-то гипнотическое. Но все же, когда он наклонился к ней ближе, она почувствовала ненависть. Одно лишь его присутствие вызывало у нее омерзение. В тот момент ей страстно захотелось высказать ему все, что она о нем думает, и выскочить из комнаты.

На какое-то мгновение она представила себе, как бежит наверх к лорду Винчингему, склоняется над его постелью, и шепотом сообщает, что она не смогла сказать «да» сэру Маркусу, потому что на самом деле она любит другого!

Только она может спасти лорда Винчингема! Только она могла гарантировать, что кредиторы не разорвут его на части и не отправят с позором в долговую тюрьму! Тина знала, что именно безответная любовь даст ей сил сделать то, что велит ей долг. До этого она боролась за себя, теперь же она сражалась за того, кого безоглядно полюбила.

Она сжала пальцы, пока не побелели костяшки, но потом, взяв себя в руки, произнесла ровным и спокойным голосом:

— Я благодарна вам, сэр Маркус, за оказанную мне честь. Прежде всего мне хотелось бы извиниться за свое поведение прошлой ночью. Вы застали меня врасплох, и вам придется простить меня за те неудобства, которые я причинила и вам, и ее светлости герцогине, когда так неожиданно оставила вас.

— Не нужно никаких извинений! — ответил сэр Маркус. — Я обещаю, что прощу вам даже большие обиды. Я виноват в том, что так испугал вас. В моих руках вы трепетали, как маленькая птичка, попавшая в ловушку. Это возбудило меня, кровь моя закипела. Мне придется научить вас тому, моя дорогая, что такое настоящая страстная любовь.

В его словах чувствовался какой-то скрытый смысл, который заставил Тину покраснеть. Однако она снова сумела сдержаться и произнесла спокойным голосом:

— В будущем я постараюсь вести себя более осмотрительно.

— Вы выйдите за меня замуж перед тем, как мы отправимся в Брайтелмстон? — спросил сэр Маркус.

Она перехватила его взгляд и заметила мелькнувшую в его глазах похоть. Она знала, что пока еще он держит себя в руках, но ее смущение разжигает в нем страсть. Ей стало ясно, что история с принцем Уэльским и предполагаемое путешествие в Брайтелстом были лишь предлогом, рассчитанным на то, чтобы поторопить ее с решением. Нетерпение сэра Маркуса и его властная самоуверенность выходили за все мыслимые рамки приличий.

Тем не менее иного входа у нее не было! Куда бы она ни бросила взгляд, ее со всех сторон окружала высокая стена отчаяния.

— Прежде чем я дам вам ответ, сэр Маркус, — произнесла Тина дрожащим голосом, — я должна… Надеюсь, вы простите меня… Но я должна поставить одно условие.

— Условие? — спросил он. — Я уверен, оно не будет очень трудным. Я хочу вас, Тина! И если ваше условие выполнимо, я с готовностью соглашусь с любым вашим пожеланием.

— Благодарю вас, сэр Маркус, — натянуто сказала Тина. — Но я думаю, перед тем как вы дадите мне подобное обещание, вам было бы лучше заранее узнать, какое именно.

— Очень хорошо, — ответил сэр Маркус. На его губах играла улыбка — зловещая улыбка победителя. Тина знала, что его победа — лишь вопрос времени, и уже совсем скоро его огромные руки потянутся к ней, а его губы, горячие и жадные, снова будут искать ее губы.

В какой-то момент ей казалось, что она упадет в обморок. Но нечеловеческим усилием воли она взяла себя в руки.

— Условие следующее, сэр Маркус, — сказала она, стараясь справиться с охватившим ее волнением. — Если я пообещаю выйти замуж за вас, то вы должны будете дать мне сто тысяч фунтов еще до того, как мы обвенчаемся в церкви и станем мужем и женой.

Она сказала это, не осмеливаясь поднять на него глаза.

— Сто тысяч фунтов!

Сэр Маркус медленно поднялся на ноги. Лицо его было серьезным, но глаза горели нескрываемым любопытством. Прежде чем он успел что-либо сказать, Тина быстро произнесла:

— Я не могу… И это часть условия… Я не могу и не буду отвечать ни на какие ваши вопросы.

Какое-то мгновение он хранил молчание. Тина подумала, что он сейчас откажется от ее предложения. С одной стороны, ей хотелось побыстрее избавиться от его присутствия, но с другой — она опасалась, что если он откажется сейчас, то ей уже никогда не удастся спасти лорда Винчингема. Пока, затаив дыхание, она ждала его ответа, до нее дошел невыполнимый, фантастический характер ее требования. Какая другая женщина осмелилась бы попросить так много? Однако какая другая женщина рискнула бы потерять такую замечательную «партию», если только не принимать во внимание то, что деньги были для нее важнее, чем сам человек, от которого она их требовала?