Похоже было, что на берег накатывают волны.

Брюс собрал всего несколько сот людей, но зато они прекрасно знали местность.

И еще они знали Лондонский холм. У его подножия проходила дорога, по сторонам которой раскинулась предательская трясина, которую не перескочил бы никакой конь. Люди Брюса прорыли траншеи и в три линии перегородили выход на простор из горловины. А затем стали их оборонять.

Ближе, ближе, еще ближе.

– Как их много, – пробормотал Роберт Брюс. – Согласитесь, очень красиво.

Джеймс Дуглас сплюнул в грязь.

– Как задница старого хрыча.

– Очень много, – повторил король. В свои тридцать с небольшим он был не только влиятельным человеком – он научился трезво мыслить, был стратегом, дипломатом и отважным воином.

– Нам потребуется все их оружие и доспехи, которые они оставят, когда полягут от наших мечей, – заметил Эрик.

– Все подберем, – ухмыльнулся король. – Они превосходят нас числом, зато у нас отличный боевой клич. И он нам поможет, как всегда. Ну, пора! – Он вскинул меч и начал спускаться по склону. – За Шотландию! За свободу!

Эрик и войско последовали за ним. И тут же прозвучал боевой рог англичан. Войска Пемброка пошли в атаку. Первая волна – конные ряды – накатила на защитников. Воины с пиками – смертоносная сталь наперевес. Но прежде чем хоть одно острие погрузилось в плоть, конские копыта угодили в канаву. Всадники рухнули на землю, а задние смяли передних. Те, кто не сломал шею в трясине, налетели на копья. В первые же секунды сражения его исход был предрешен.

Кони давили коней. Люди пронзительно кричали. Строй англичан безнадежно сломался, и в ряды нападавших ворвалась смерть – сотни человек утонули в первую минуту атаки.

Подоспела вторая волна, которая мчалась сразу за первой, но в это время, следуя приказу, из укрытий выскочили шотландцы с мечами, топорами, булавами, а кто-то подхватывал оружие павших врагов, и все яростно бросались на англичан.

Эрик прорубал себе путь мечом, и там, где он пронесся, всадники валились с коней, и их кровь растекалась по болотной тине. Рыцари в красивых латах корчились на земле, и по их телам шли шотландцы. На поле брани царил хаос. Огромные массы людей перемешались, и каждый понимал – надо биться до последнего и прикрывать спину товарищу, как товарищ прикрывает спину тебе. Все звуки заглушал звон стали.

Но вот внезапно все кончилось. Ряды англичан смешались, и тут же последовал приказ к отступлению – взревели рога, взвились вымпелы.

Все так же блистала сталь и пестрели яркие цвета. Но теперь армия откатывалась назад.

Из глоток воинов вырвался яростный крик – это шотландцы преследовали англичан. И еще множество врагов полегло во время бегства.

В пылу сражения Эрик соскочил с коня – он спешил на помощь какому-то горцу в килте, который яростно орудовал мечом, но был бос и без щита. Подскочил еще один латник с опущенным забралом, и Эрику пришлось действовать на два фронта. Удары сыпались без перерыва – он едва успевал отбить один, как тут же приходилось уворачиваться от другого, и не хватало времени, чтобы напасть самому. Возможность представилась, когда противники одновременно подняли оружие. Эрик отскочил в сторону, и англичане опустили мечи на головы друг друга. Не успели они рухнуть на землю, как шотландец ощутил за спиной опасность. Он мгновенно повернулся и сделал выпад, но не убил наповал – острие наткнулось на стальные доспехи. Противник взмахнул мечом и зацепил его руку. Лезвие соскользнуло по металлическому нарукавнику, но рука сразу онемела. В отчаянии Эрик перехватил оружие левой и ударил англичанина по бедрам. Тот свалился как подкошенный.

Готовый к отражению нового нападения, Эрик круто повернулся на звук лошадиных копыт. Но к нему подъехал не враг, а сам Роберт Брюс.

Он соскочил с коня и хлопнул Эрика по плечу.

– Победа! Теперь наши ряды приумножатся. Еще больше людей поднимутся за свободу Шотландии.

Шум сражения постепенно стихал. Повсюду раздавались победные возгласы. Они слились в единый крик, и по холмам, по дороге и даже по болоту прокатилось:

– Да здравствует Шотландия!

– Да здравствует свобода!

– Да здравствует Роберт Брюс – король свободной страны!

Брюс вскочил в седло и провозгласил победу. А потом поблагодарил каждого за любовь к родине и попросил подобрать убитых и позаботиться о раненых.

– Битва за Шотландию только начинается, – напомнил он воинам.

Вечером, когда похоронили павших, перевязали раненых и обсудили стратегию, король изъявил желание говорить с баронами и рыцарями, которые вступили в его войско и привели с собой вооруженных солдат.

Опыт с Уильямом Уоллесом доказал, как важно ценить каждого, тем более что Роберт Брюс был по натуре доброжелательным и обаятельным человеком. А смерть Комина научила его не пренебрегать добродетелями человека. И теперь, прежде чем начать поход, в котором он намеревался отстоять королевское звание, Брюс решил просить об отпущении грехов, хотя молва утверждала, что он только ударил Джона, а все остальное доделали его соратники.

Эрик разговаривал с Джейми, когда к ним подошел король и поблагодарил за помощь в борьбе с англичанами. А потом он попросил Эрика пройти с ним в шатер под деревьями.

– Как там Лэнгли? – спросил он.

– Когда я уезжал, все было в порядке.

– Разумеется, раз войско Пемброка не там, а здесь, – рассмеялся король и серьезно добавил: – Шпионы доносят, что Роберт Невилл и Найлз Мейсон собирают армию под Шеффингтоном. И ты наверняка знаешь, что из Англии выступил молодой лорд Эйдан. Так что во главе всей этой компании встанет знатный человек. Они будут кричать, что он обижен, что его сестра – тебе не жена, а пленница, и постараются настроить против меня всех, кого возможно: и моих врагов, и тех, кто сохраняет нейтралитет, ожидая, куда подует ветер для меня и для английского короля.

– Они безумцы, если решатся напасть на Лэнгли.

– Что правда, то правда, – кивнул Роберт Брюс. – Поэтому-то я и решил подхлестнуть англичан, устроив твою женитьбу. Эта женщина – славная награда для любого англичанина. Да и вообще для любого. Я с ней знаком. Ты знаешь об этом. Во всяком случае, несколько раз встречался. Она часто бывала при английском дворе, ведь ее отец не только знатный человек, но прославленный воин и участник всех кампаний Эдуарда против французов.

– Нет, я не знал, что вы знакомы.

– Боюсь, что в ее глазах я переметнувшийся предатель, – пожал плечами король. – В ту пору мы обменялись с ней всего лишь несколькими любезностями. Эдуард отказался обменивать леди на мою жену. Но я уверен, что он поддержит план ее вызволения. Он изучает законность вашего брака и отрицает его правомерность. Я не сомневаюсь, что он уже строит планы ее возвращения. Я замечал, как он смотрел на нее. Эдуард понимает толк в женской красоте и сознает, какой это ценный дар. В свое время, благословив брак этой женщины с Афтоном, он заручился верностью Лэнгли. И рассчитывал он не на год и не на два. – Тон короля внезапно изменился. – Не дай Эдуарду снова ею завладеть! Господи, он взял в плен моего ребенка. Эрик, ты даже не представляешь, какую оказал мне услугу. Я знаю, как тебе тяжело – ты потерял Марго, но помни, что я тебе благодарен.

– Это и моя месть, – ответил шотландец. – У меня много причин ненавидеть тех, кто добивается Игрейнии.

– Нельзя, чтобы он завладел этой женщиной и использовал в своих играх за власть – вознаградил ею тех, кто ему служит. Епископы написали в Рим… А пока… – Брюс помедлил и улыбнулся, – пока, если есть на небе Господь и он благоволит к нам, пусть у нее будет ребенок. Это, безусловно, подмочит ее ценность в качестве приза в династических играх Эдуарда, и ему придется признать превосходство шотландцев. Будем бросать ему вызов по любому поводу. Во имя Шотландии!

Король положил руку Эрику на плечо, а потом повернулся и скрылся в ночи.

Свежий ветерок трепал Эрику волосы.

Боже, как он любил свою жену! Нежность к Марго пропитала его душу и стала частью его существа.

Эрик был мужчиной, а воинские лагеря всегда посещали женщины.

И вот король дает ему приказ – не просит, а приказывает! – сделать то, к чему Эрика и без того тянет с тех пор, как он увидел Игрейнию в ручье.

Эту женщину тоже постигло горе, и он это отлично понимает. И он, и она страдали, и из-за этого Эрик иногда ее почти ненавидел. Как ненавидел раздиравшие его физические потребности, такие же настойчивые, как желание дышать или пить.

Снова подул ветерок, и он рассмеялся. Громко. И ночь отозвалась раскатистым эхом.

Что ж, в конце концов, она – его жена.

В душе его поднялся настоящий вихрь чувств. Жена, трофей, пешка, черноволосая нимфа, соблазнительная, словно сирена, ведьмочка.

Предстояла еще одна битва. С ней. И с собой.

Эрик снова рассмеялся. Еще одна битва.

Во имя Шотландии.

Игрейния стояла на боевой площадке крепостной стены и обозревала взглядом поля. В Лэнгли пришла весть, что недавно произошла битва и малочисленные силы шотландцев наголову разбили огромную армию Пемброка. Эдуард зеленел от ярости и кричал, что только он один способен привести войска к победе.

Игрейния обрела некоторую свободу – правда, только внутри стен замка. И решила, что если все тщательно спланировать, то можно устроить побег.

Но она не была уверена, что хочет бежать. В побеге таилась опасность. Здесь, в Лэнгли, враги вели себя вежливо и учтиво. Эрик уехал. Она написала письмо, которое он предложил отправить. А шотландец, отправляясь к Брюсу, наверняка предупредил своих людей, что пленница попытается бежать, – иначе с чего бы они ходили за ней по пятам. Но в последние несколько дней они как будто слегка расслабились. И появилась возможность побега. В замок стали приезжать купцы со своими товарами, и их повозки к вечеру с грохотом съезжали с подъемного моста. Крестьян, молочниц, слуг – всех пускали и беспрепятственно выпускали из замка.

Вот он, путь к спасению!

И Дженни целыми днями уговаривала ее воспользоваться этим способом.

А Ровенна, наоборот, неустанно подчеркивала, с каким уважением относились к ней обитатели замка – смотрели в рот, улыбались, когда она улыбалась, – и со всех ног бросались исполнять любую ее просьбу.

Игрейнии стал нравиться замок.

Но она все равно бы убежала, чтобы получить свободу. Останавливало одно: вне этих стен ей придется просить помощи у англичан, а значит, обратиться к королю. Однако Эдуард хочет, чтобы она вышла замуж за Роберта Невилла. И тогда…

Да, Роберт – родственник Афтона. Но Игрейнию весьма тревожило, что он с таким отчаянным упорством добивался Лэнгли и так торопился заключить их брак. Он совершенно не напоминал покойного мужа. Афтон любил книги, учение и искусство беседы. А Роберт во всем, что касалось пленников, руководствовался гневом, нимало не тревожился о судьбе несчастных женщин и детей и, подобно сэру Мейсону, не сомневался, что всех необходимо казнить. Игрейния видела, что большинство людей повиновались бы королевскому указу и способствовали гибели предателей, но ее пугало то, с каким удовольствием Роберт исполнял монаршую волю: И то, как он заявлял свои права на собственность родственника. И на его жену. Особенно если вспомнить, какие она получает доходы из Англии.

Не то чтобы она не любила Роберта. Но ей становилось не по себе, когда он касался ее или клал руку на плечо, слишком жарко целовал, когда здоровался, или мимоходом дотрагивался, если шел через зал. Игрейния никогда не рассказывала об этом Афтону. А когда замок посетила болезнь и смерть, не осталось никаких других помыслов – одна лишь боль и чудовищный ужас.

И что же теперь?

Игрейния не сомневалась, что нашла способ убежать. Она использовала лучшую в мире тактику – покорность. И видела, что противника убаюкало ее поведение.

Однако не окажется ли свобода новой, еще более опасной тюрьмой? Ну если не опасной, то, во всяком случае, более суровой. В ее жизни случилось нечто такое, что нужно было принять. Умер Афтон. Кончилась идиллия. Она очутилась в мире, где все определяет происхождение, богатство и положение. Это маленькое чудо, что они с Афтоном дружили детьми, а потом стали хорошими мужем и женой. Он оказался слишком утонченным человеком для того положения, которого требовало его происхождение. Афтон познал все, что требовалось наследнику Лэнгли, но предпочитал книги и искусства скачке в седле, майской ярмарке и воинским упражнениям. Он всегда внимательно слушал. Слова и мысли Игрейнии для него значили много во всех областях жизни. В те времена мнение женщин редко ценилось. Но в их семье сложилось совсем иное положение.

И вот теперь, когда Эрик уехал, а управлять замком и охранять пленницу остались Питер и Джаррет, Игрейния начала думать, что ей лучше остаться уважаемой узницей здесь, чем испытать заточение более страшное – диктат короля Эдуарда, который отдаст ее в жены своему верному человеку. Приняв решение не сидеть целыми днями в комнате, Игрейния стала вести жизнь, до странности похожую на прежнюю. Многие часы она проводила в зале в обществе отца Маккинли и рыцарей Эрика, и новости, которые они обсуждали, подчас вовсе не касались судеб Шотландии. Филипп Красивый начал во Франции преследование тамплиеров. Это ужаснуло Питера, который подружился со многими из них во время походов в Святую землю. Отец Маккинли соглашался, что неправомерно творить расправу над людьми, но напоминал, что тайный рыцарский орден, который во времена его образования жил по законам целомудрия и бедности, чрезмерно разбогател. Сюда же примешивались отношения Филиппа с папой, которому он помог занять святой престол, а теперь намеревался использовать в своих целях. Казна французского короля истощилась до предела, а знать, как было известно всему миру, накопила огромные богатства.