Анна Шехова - Трудно быть ангелом

Я умею забывать о времени только в двух местах – в чайном клубе и в постели любимого мужчины.

После того как нам сделали чай и мы отдали дань первому молчанию, я рассказала Асе об окончании своих стамбульских каникул.

– И что ты думаешь делать? – спросила мудрая Ася. – Разводиться?

– Нет… пока еще нет. – Слово «пока» вырвалось само. – Я вот думаю – может, нам сходить к хорошему семейному психологу?

– Пойти к семейщику – вариант. – Ася потерла лоб и глаза. – Но, знаешь, есть у меня явное ощущение, что тебе сейчас лучше пойти к индивидуальному психотерапевту.

– Зачем?

– Чтобы понять – а чего ты сама хочешь? От отношений с Тимом в том числе.

– Я хочу сохранить их.

– А в каком виде? Так, как есть?

– Ну уж нет! Статус-кво меня больше не устраивает!

– Вот я и говорю – знаешь ли ты сама, чего хочешь? Ради чего ты собираешься сохранить эти отношения, какими они должны стать? И что тебе нужно в этой жизни, помимо отношений с Тимом?

– Много чего! – вспылила я. – Просто это самое горячее, что есть.

– А ты уверена, что самое горячее – твои отношения с Тимом, а не с самой собой?

Я задумалась. Мои прежние убеждения за эту долгую зиму проржавели насквозь. Я следовала ангельским заповедям о терпении и принятии, однако с каждым днем раздражения и обиды во мне становится все больше и больше. Сколько бы я ни твердила, что Настасья мне не враг, от одного ее имени меня начинало колотить мелкой зябкой дрожью. Терпение, сила воли и самоконтроль – я верила в эти силы, как в Святую Троицу. Верила, что они проведут меня сквозь любые жизненные неприятности. А эти три столпа взяли и рухнули, раздавив мои надежды и упования. Я обнаружила себя стоящей в тупике – нос к носу с каменной стеной. Я точно знала, чего больше не хочу. Ответить на остальные вопросы казалось не легче, чем войти в нарисованную дверь.

Попытка к бегству – вот как надо было назвать мое увлечение фотографией. Способ убежать от себя самой – скрыться в дебрях магического мира. Фотография – это же чистая магия. Магия, позволяющая остановить время: законсервировать мгновение, спрятать воспоминания в банке со спиртом. Фотоальбом – по своей сути кунсткамера.

К слову, это волшебство доступно отнюдь не каждому, каким бы легким ни казалось. Любители, щелкающие вокруг себя грошовыми машинками, ловят только тени событий. На их фотографиях время стоит, но нет ощущения пойманной секунды. Ловить мгновения – это уже удел настоящих охотников. Причем искусство истинного мага фотографии – поймать именно тот взгляд, тот момент, тот наклон головы и то дуновение ветра, которые в будущем обретут еще большую ценность, чем в настоящем. Вроде хорошего вина, которое закупоривают и опускают в подвалы.

Настоящий фотограф умеет и менять прошлое. Он может раскрасить яркими красками те мгновения, которые казались слишком тусклыми. Он добавит искру туда, где было слишком много холодности. Он заставит глаза ярче блестеть, изменит погоду и настроение.

Но эта магия не способна изменить настоящее. Сколько бы я ни пряталась за объективом от некоторых истин, их уши все равно будут выглядывать из-за очередного угла.

Подолгу засыпая под боком у сопящего Вадима – еще один вечер без секса! – я каждый раз пыталась убедить себя, что не бывает идеальных партнеров для брака. В принцев, которые не страдают ни отрыжкой, ни похмельем, верят только библиотечные девочки, обреченные стать студентками филфака. В любом человеке – как бы мы его ни любили – всегда есть черты или хотя бы одна черта, вызывающая наше неудовольствие. Разочарование – это первый и единственный результат всех поисков идеала. Сколько раз в юности я пыталась найти этот идеал, и все равно в один прекрасный момент утыкалась носом в тот же тупик, где на заборе написано трехбуквенное слово. Пришла по назначенному адресу, так сказать.

Я повторяла себе это снова и снова, а внутри меня все равно продолжала зудеть какая-то ссадина. Противный тонкий голосок, доносящийся из глубины живота, издевался над моими потугами почувствовать себя счастливой: «Ну же, ну, напрягись еще немного. Возможно, в следующий раз получится! А может, тебе купить туфли на размер меньше? Будет повод для радости каждый раз, когда снимаешь!»

И однажды меня накрыло. Я выползла из постели и побежала на кухню. Там, закрыв плотно дверь, я разрыдалась.

Я кляла себя за нетерпимость и неблагодарность. Чувство вины проснулось и оголодавшим зверьком принялось грызть меня изнутри, выедая до дна и самоуважение, и любую радость. Когда этот остервенелый зверь терзает душу, я не чувствую себя вправе получать удовольствие даже от самых невинных вещей, вроде капучино со сливками или лилово-розового рассвета, при виде которого руки так и тянутся к камере.

Чувство вины особенно страшно по утрам на пустой кухне: тогда я абсолютно беззащитна против него, даже льнущие коты не помогают – сразу вспоминаю тех, которых так и не смогла спасти…

Взлелеянное с детства, вскормленное материнскими упреками, много раз изгоняемое, это чудовище все равно рано или поздно находит повод, чтобы добраться до моей души.

На этот раз повод был отменный.

После моего увлечения Вадим и в самом деле стал прикладывать куда больше усилий, чтобы ублажить и успокоить меня. Дня не проходило без его заботливых вопросов – как я себя чувствую, что предпочту на ужин, куда бы мне хотелось пойти на выходных? Он был терпелив к перепадам моего настроения, к моим капризам и тратам: ни разу не попрекнул, что я покупаю белье не по средствам. Вадим сочувственно гладил меня по голове, слушая сетования по поводу работы, веса, неудачных фотоснимков. При этом он не пытался давать советов – чем всегда сопровождались такие разговоры раньше. Он отремонтировал кухонный шкаф, у которого отваливалась дверца, и купил новый монитор, о чем я просила его почти весь прошлый год.

Но, как ни странно, чем больше Вадим старался для меня – тем меньше мне хотелось возвращаться домой.

Когда часы показали пять утра, я позвонила своей подруге в Тюмень. Инна была психологом и женщиной с языком редкой остроты. Дипломатичность в общении с близкими она не переносила как скверный запах изо рта. И посему, когда я закончила плакаться, Инна в лоб спросила меня:

– Ань, может, ты просто его давно не любишь?

– Не на одной же любви держится брак, – сказала я и тут же поняла, что сморозила глупость.

– Ну да, – хмыкнула Инна, – брак вообще не держится ни на чем, кроме обоюдного желания быть вместе. А у тебя оно не слишком прослеживается. Может, ты устала быть замужем за этим мужчиной?

– Он столько для меня делает, – вздохнула я, уже почти жалея, что затеяла этот разговор.

– Выходит, ты таким образом долги ему отдаешь?!

– Нет. Но, жалуясь на него, чувствую себя неблагодарной свиньей!

– Знаешь, я не очень люблю Толстого. Но в конце своего эпохального романа «Война и мир» он делает одну глубокую психологическую засечку, впечатлившую меня больше всех остальных страниц, вместе взятых. Он пишет о Николае и Соне: чем больше Николай был благодарен Соне, тем меньше он ее любил. Только за это наблюдение готова присвоить Толстому статус гения. Очень тонко подмечено: чувство благодарности убивает любовь куда быстрее, чем обида и усталость, вместе взятые. Любви благодарность ни к чему.

Она была права, и именно поэтому я бросила трубку. Золотая тетрадь сработала на отлично: Вадим слышал и выполнял все мои пожелания. И теперь я просто считала себя обязанной с ним жить.

Инна перезвонила.

– Тебе пора перекраситься в блондинку для полного соответствия образу, – проворчала она. – Но я наставлений читать не собираюсь. Просто дам один совет по старой дружбе. Поставь какую-нибудь стебную музыку, сядь и напиши сейчас как на духу список дел и вещей, которые тебя вдохновляют и делают счастливой. А потом немножко подумай над этим списком.

Инна не дает плохих советов: проверено практикой.

Я вытащила из сумки блокнот, заткнула уши наушниками и, раздвинув вечерние чашки, устроилась за столом. Поначалу мысль не шла: в голове был сплошной туман и никакого счастья. Но постепенно, после второй порции кофе и пятой композиции, из этого тумана стали выплывать образы, моменты, картинки…

Что доставляет мне радость, делает меня счастливой, вдохновляет, заставляет забывать об усталости, морщинках и нехватке денег? Мой список выходил очень разнородным.

…Крутить ручку кофемолки по утрам.

…Садиться в самолет, предвкушая путешествие.

…Танцевать ночь напролет.

…Гулять по ночной Москве.

…Смотреть на костер.

…Ночевать под открытым небом, когда видны звезды.

…Месить тесто.

…Лепить из глины смешную посуду.

…Встречать закаты над рекой.

…Валяться в ароматической ванне с книжкой.

…Фотографировать детей и котов.

…Смотреть на собственноручно и удачно обработанный снимок.

…Слушать истории при свечах.

…Покупать подарки подругам.

…Мерить новое белье в ожидании любимого мужчины.

…Находить дома нежданный букет роз.

…Слушать ветер в соснах.

Некоторых из этих моментов в моей жизни не было уже давно. Я несколько лет не танцевала и не ночевала в лесу. Я давно никуда не ездила дальше Тюмени и Сочи. Я перестала варить кофе по утрам, потому что Вадиму его нельзя из-за давления. Я давно не занималась лепкой из глины, потому что на нее не хватало времени, а еще Вадим терпеть не мог блондинку Оксану, с которой мы ходили на курсы керамики.

Но список дал мне и еще одно понимание. Там не было ни одного пункта, связанного с моим браком. Более того, я вдруг поняла, что множество этих вещей так и останутся висеть мертвым грузом убитых желаний, пока я остаюсь замужем за Вадимом.

Мне вспомнились сочные рассказы дяди Славы про Африку.

– Представь себе, малышка…

Да, я очень хорошо представляла. Я листала сайты в Интернете и видела описания ботанических садов. Я просто исходила слюной, думая о том, как и что я бы там снимала. Но какая Африка и какие сады, когда муж не может прожить без меня ни одного вечера. Какая заграничная поездка, если я по рукам и ногам связана нелепым, неизвестно откуда взращенным чувством долга перед этим человеком? С чего я вбила себе в голову, что не имею права жить той жизнью, которая мне нужна, поскольку я – замужняя женщина?

Знаю, что вы назовете меня ненормальной, не ведающей, что творю. Но, девочки, кажется, я хочу развестись…

Каждое мое утро начинается со слов: «Я – красивая, уверенная в себе и счастливая женщина». Я написала их на большом листе бумаги, украшенном цветными кляксами моих любимых цветов – оранжевого, желтого, песочного, салатного. Лист я прилепила на зеркало в ванной: когда смотрю на свое отражение, надпись оказывается как раз над моим лбом.

Я написала и другие столь же позитивные фразы и развесила их на цветных листах бумаги по всей нашей квартирке. Костя подсмеивался над этим, но не возражал. Только спросил:

– Зачем же уверенной в себе и счастливой женщине так упорно убеждать себя в том, что она уверенна и счастлива?

Я отшутилась, что это не инструмент для убеждения, а лишь напоминание на тот случай, когда счастливая женщина встает в шесть утра.

Но дело не в ранних подъемах, хотя, конечно, они мало способствуют счастью для совят вроде меня.

Это очень странная весна, дурманящая мою голову хуже шампанского.

Я работаю пять дней в неделю, как большинство добропорядочных граждан. Иными словами, как всякий, кто любит козырять своим благополучием, словно это – главная карта в колоде.

Мое время проходит на фоне одного-единственного выраженного и перманентного желания – я постоянно хочу спать. Я отвыкла ложиться раньше двух: пока Костя играет в очередной мегапроект или переписывается с друзьями, оккупировав наш общий компьютер, я вяжу на кухне, сидя на подоконнике и глядя в темноту. Там, недалеко от нашего дома, гигантским спящим удавом лежит Москва-река. Вокруг – россыпь мелких огней, словно кто-то расшил ночь бисером.

Я сижу и напеваю старую песню геологов, которую мне пела мама вместо колыбельной в детстве: «Ночи платье белое облаками вышито…» Во мне эта строчка всегда отзывалась как звон колокольчика. «Ночи платье белое» – я не могла понять этого образа, и каждое слово веяло волшебством.

Нынешние ночи не вышиты, а оторочены облаками – как плотным слоем меха, скрывшего от нас настоящую весну.

Потом, когда полночь уже позади, вместе с первым ознобом от одиночества приходит Костя. Он широко улыбается – так, что кухонная лампочка может при желании сэкономить свои киловатты, а мы и не заметим, что потемнело. Костя всегда приходит не один, а с идеей.

– Я тут подумал… – говорит он.

Я откладываю вязанье и жду, пока он расскажет. У Кости всегда миллион идей и желаний. Поэтому он мало ценит и те и другие. Он отбрасывает их, как только на пути к воплощению попадается хотя бы мельчайший камешек. Это не я, которая с упорством крокодила может часами лежать в засаде и ждать своего часа. Костя не любит ждать.