Петька видел, как мама задумывалась, потом вздыхала и начинала спрашивать про одежду:

– А с собой много чего надо взять?

– Шлепки, купальник и панаму. Все остальное купим по дороге, – отшучивался папа, – только, сама знаешь, перегруза не должно быть, ко дну пойдем.

Мама опять охала и шла в гардеробную разбирать вещи. В доме теперь царил беспорядок, были вытащены сумки и одежда. По утрам мама не варила кашу – она с горничной Эстеллой разбирала вещи. Завтрак охотно на себя взял папа – он быстро выжимал сок из красного апельсина, выдавал Петьке тарелку творога с медом и наливал чай.

– Без творога, брат, никак! Нам сейчас с тобой кальций нужен!

Петька понятия не имел, кто такой кальций, но завтракать с папой было здорово, и он съедал все без остатка. Вещи, которые Петька собирался взять в плавание, уже давно лежали в большом рюкзаке. Там был старый клоун, дудка и книжка о рыбах с яркими картинками. Папа Петьку похвалил:

– Учись у собственного сына – всего три вещи, но какие символичные.

Мама отмахивалась и в очередной раз перекладывала свои платья.

Наконец ранним утром они вышли из дома, попрощались с соседями и не спеша отправились в гавань. Шли они налегке – папа еще с вечера все необходимое отвез на яхту. Петька запомнил, как большая, намного больше, чем их собственная, яхта покачнулась, капитан отдал ему честь, прозвучали склянки и их путешествие началось.

– Начинающим путешественникам всегда везет. Смотрите, какая погода, а прогнозы еще лучше.

Петька, сидя у мамы на коленях, наблюдал, как папа и капитан пьют кофе. Больше всего Петьке понравилось, что столик, на котором стояли ужасно красивые чашки, кофейник и поднос с булочками, был привинчен к полу. Впрочем, как и вся мебель. Петьке еще нравились мягкие диваны, красивые карты в рамках и большой телевизор на стене. Если бы не шум воды за бортом, могло показаться, что ты дома. Только дома не было таких интересных вещей. Петька уже попробовал залезть на шкаф и поиграть большим штурвалом, но мама, раскричавшись, сняла его оттуда.

– Господи, да я же с ума сойду, за ним же глаз да глаз нужен!

На палубе на Петьку примерили надувной оранжевый жилет, который мгновенно превратил мальчика в тыкву. Такую мама осенью выставляла на порог дома, чтобы было красиво. Пока Петька вертелся и гордился собой в жилете, мама изучила все кнопочки и крючки на нем:

– Так, это лампочка, это надуть, это сдуть! Ах, а это что?

– Это свисток, если, не дай бог, что-то случится, он в кармане будет лежать, – солидно ответил папа.

Папа на яхте стал страшно воображать, он ходил только босиком, перестал бриться, а на шее у него был повязан маленький яркий платочек.

– Папа, ты платочек у Шенди взял? – спросил Петя, а мама рассмеялась так, что чуть не упала за борт. Шенди была собачкой их соседки, седовласой синьоры Антонелли. Синьора Антонелли обычно повязывала на шею Шенди маленькие кокетливые косыночки.

– Нет, сын, – ответил папа, не обращая внимания на смеющуюся маму, – это мой платочек, чтобы шея не сгорела на солнце. Петя слышал, как мама почти «хрюкнула».

Спасательный жилет по просьбе мамы всегда лежал на самом видном месте, словно ожидались бури и шторм. Но море было тихое. Яхта шла вдоль берега, и Петька полюбил сидеть с мамой на палубе и разглядывать проплывающие мимо дома, сады, горы. Их встречали приветственными гудками другие яхты, а папа в такие моменты важно становился на нос, махал рукой и что-то кричал по-английски. Петька рвался к нему, но мама цепко держала его за лямки штанов.

Дни пробегали один за другим. Петька вдруг понял, что в городе день длится дольше, здесь же столько всего вокруг происходит, что не успеваешь за часовой стрелкой. Утром можно с капитаном половить рыбу, потом завтрак и обязательное посещение камбуза.

– Это так на море кухня называется, – пояснил папа. Слово Петю рассмешило ужасно.

Днем, когда солнце начинало сильно припекать, на палубе оставались только папа и члены команды. А мама с Петькой сидели в кают-компании, читали книжки, рисовали или просто смотрели на убегающую воду. На яхте Петька научился думать – оказалось, это совсем несложно, стоило только молча уставиться на волны, как в голове появлялись всякие мысли. Вечер наступал быстро. Петьке нравилось, что мама надевает к ужину красивое платье, на столе горят свечи, а папа по очереди целует в щеку его и маму.

Ночью мама укладывала его спать в своей каюте.

– Мне так спокойней, – объяснила она папе.

Петька засыпал, как только щека касалась подушки. Иногда сквозь сон он слышал голоса родителей:

– Ты ведь любишь меня? – спрашивал папа.

– Я так давно тебя знаю, что мне кажется, не могу не любить тебя, – мамин голос был тих, но Петька все равно слышал ее.

– Это не ответ, лукавая матрона.

– Я не матрона, только чуть потолстела, – мама начинала сердиться, и голос ее становился громче.

– Мне все равно. Я буду любить тебя, даже если ты станешь полосатой, как зебра.

– Я знаю, – отвечала совсем тихо мама, и Петька слышал, что она целует папу.

– Ты даже не догадываешься, – говорил папа. Петька почему-то в этот момент куда-то проваливался, а наутро почти ничего не помнил, кроме хороших, веселых снов.

Свой четвертый день рождения Петя отметил в стране, которая на карте больше всего оказалась измазанной шоколадом, – в Греции. На яхте в этот день подняли разноцветные флажки, команда в парадной форме выстроилась на палубе, а капитан зачитал приветствие. Петька был горд, мама же тихо ворчала:

– Можно было бы и поскромней, тоже мне принц, так вот и начинаются подростковые завихрения.

Она ворчала до тех пор, пока папа на нее не цыкнул:

– Не будь занудой, он этот день рождения на всю жизнь запомнит.

Якорь бросили недалеко от берега, а из гавани за ними прислали большую моторную лодку. Папа договорился, что ровно в два часа все, включая команду, соберутся в ресторане на берегу. Капитан согласился, добавив, что на яхте останутся только дежурные.

В городе было жарко, еще жарче, чем у них, в Италии. Белые оштукатуренные дома скрывались в жестких зарослях маленьких деревьев. Пока они дошли до ресторанчика, Петька весь взмок. Зато там, в прохладе темного помещения, их уже ждал накрытый стол. Петька, как виновник торжества, уселся на самый большой стул и с удовольствием пил домашний лимонад. Родители, члены команды и даже хозяева расторанчика произносили тосты, что-то громко кричали, пели песни и танцевали. Петька запомнил, как папа ладно выписывал ногами какие-то загогулины, а все вокруг хлопали. Подарки Петька сразу же развернул и теперь по очереди брал в руки то один, то другой. Больше всего ему понравился фонарик, который подарил капитан.

Поздним вечером, даже уже ночью, моторная лодка привезла всех назад, на яхту. Папа нес Петьку на руках, хотя тот еще не спал. В маминой каюте он быстро забрался под простыню, закрыл глаза и сразу же заснул. Ему снился берег с жесткими маленькими деревьями, кувшин лимонада и слышался голос мамы:

– Давай туда зайдем, хоть на один день. Нет, если тебе неприятно, то не надо. Но мне почему-то хочется…

– Давай зайдем, только я очень боюсь, что ты пожалеешь об этом.

– Нет. Точно не пожалею, – мама сказала это как-то очень серьезно. Куда они собирались зайти, Петька так и не понял. Впрочем, ему это было не очень важно.


На первый взгляд в этом отеле ничего не менялось. Ресторан гудел по-немецки, розы в саду одуряюще пахли, у бассейна обгорелые туристы катали каменные яйца. Правда, теперь здесь был не только ресторан, но и большое варьете со столиками, на которых по вечерам горели затейливые маленькие светильники в виде женской фигуры. Программа варьете разнообразием не отличалась, но тем не менее свободных мест не было. Еще в отеле появился бассейн для маленьких, небольшая спортивная площадка и широкая деревянная терраса с выходом к морю. Гости, а это по-прежнему в основном были граждане Германии, с удовольствием принимали участие в различных конкурсах и играх. Глядя на них, складывалось впечатление, что детство у них было строгое и неулыбчивое – столько неподдельной радости и изумления выражали их лица при виде аниматоров с мячами, скакалками и надувными шарами. Всеобщая атмосфера ребячества захватывала, и только уж законченный мизантроп поморщился бы, глядя на это бездумное веселье. Но мизантропов здесь в этот сезон не было. В это лето собрались веселые и доброжелательные люди. Когда они увидели новеньких – пару средних лет с бойким мальчишкой, – то единодушно приняли их в свое сообщество. Правда, глава семейства на смеси итальянского, английского и русского объяснял, что они тут всего на один-два дня, а потом должны вернуться на свою яхту, но слушать его никто не хотел, и уже вечером вновь прибывшие участвовали в конкурсах и танцах. Маленький мальчишка бегал между ногами, создавая суету и неудобства. Но окружающих это не раздражало. В самый разгар вечера Петька услышал, как папа сказал маме:

– Пойду окунусь в море, ты не против? Я быстро.

Мама, раскрасневшаяся, только кивнула и, шутливо погрозив Петьке пальцем, пошла танцевать с каким-то незнакомым мужчиной.


Павел Андреевич Соколов вышел из отеля и направился в сторону маленького кафе. Там, на терраске, в темноте южного вечера, сидела женщина.

– Привет, – сказал Пашка и слегка дотронулся губами до ее щеки.

– Привет, – ответила женщина, – ты что-то долго, думала, уже не придешь.

– Да нет, просто тут же втянули в мероприятие.

– Понятно.

Они помолчали.

– Неприятностей не будет? – Пашка внимательно посмотрел на женщину.

– Нет, он приехал еще до вашего появления и лег спать. Ездил на машине, поездка была сложная, завтра раньше двенадцати не встанет. Можешь не волноваться.

– Где уж тут не волноваться! Она просто умоляла сюда зайти и переночевать в отеле.

– Если вы завтра уедете, то, думаю, они не встретятся.

– Я постараюсь поднять всех пораньше.

Пашка внимательно посмотрел на собеседницу. Она была такая же красивая, ее фигура мало изменилась. Разве что исчез тот немного дешевый шик, который так бросался в глаза и на который так падки мужчины, а появились степенность и усталость.

– Как вы живете?

– Нормально. Я ушла с прежней работы, нужно ведь зарабатывать на жизнь.

– А он? Все так же в поисках и полетах?

– Да. Конечно, какие-то деньги зарабатывает, но не очень большие. Характер, что ли, такой.

Пашка задумался. У него о мужчинах, неспособных прокормить семью, было особое мнение. Но сейчас высказывать его было неуместно.

– Я могу помочь, если надо. Ты только скажи.

– Нет, мы же не голодаем и не бедствуем. Мы многое можем позволить себе. Сюда вот на целый месяц приехали. Мне просто-напросто пришлось устроиться на нелюбимую работу. Вот и все трудности.

Пашка заглянул женщине в глаза.

– Лера, ты меня простишь когда-нибудь за ту совсем не смешную шутку?

– Ты прощения должен просить у Светланы. А я тебе даже благодарна. Я люблю Игоря, я ему нужна. В итоге – нам вдвоем хорошо.

– Я себя иногда подлецом считаю, что тогда подослал тебя к нему. Но я ведь знал, что он Светлане изменяет, знал и хотел, чтобы она сама в этом убедилась. Чтобы не тратила свою жизнь на него.

– Я, получается, трачу, – Лера закурила сигарету.

– Ты моложе Игоря. Светлана была старше. Кто знает, как бы повернулось все потом.

– Я все хотела тебя спросить, что тогда произошло? Она к тебе поехала?

– Она позвонила мне, ничего толком не сказала, а попросила помочь – найти место, где можно было бы пожить какое-то время. Я отвез ее на дачу своих родителей, там никто тогда не жил, дом был теплый, уютный. Почти через день навещал. Мы могли часами с ней разговаривать. Обо всем: о детстве, школе, жизни. Она мне не рассказывала, что произошло, но я-то все отлично знал. И одно время хотел сам все открыть – про тебя, про то, что ты по моей просьбе специально познакомилась с Игорем.

– Так и не рассказал? До сих пор?

– И не расскажу. Я трус в этом смысле, я боюсь, что она бросит меня, уйдет вместе с Петькой. А Петька награда для нас обоих. Ведь она думала, что детей у нее не будет. – Пашка помолчал, глядя в сторону моря, там в темноте угадывались огоньки их яхты. – Я даже не ждал, что она согласится выйти за меня. А она согласилась. Может быть, от усталости, может быть, от безысходности. Мне сейчас все равно – главное, что это случилось.

Лера снисходительно посмотрела на него:

– Ты ее знаешь лучше, чем я. Неужели она похожа на ту, которая что-то сделает от безысходности?

– Пожалуй, ты права. Во всяком случае, меня этот вариант ответа устраивает больше.

– Удивительная женщина. Чтобы взять и просто молча уйти, не сказав ни слова, не оставив записки. Не у каждой на такое хватит воли и характера.

– Мне до сих пор странно, что он ее не искал после всех событий. Я думал, что он всю землю перероет.