– Может, будем возвращаться? Скоро стемнеет.

– Давайте, я вас провожу.

До отеля они дошли быстро.

– Завтра увидимся? – Атанас старательно делал вид, что все его внимание поглощено неисправной зажигалкой. – Завтра оркестр играет музыку пятидесятых. Афишу видел.

– Конечно, – просто ответила Светлана.

– Отлично! Я буду ждать вас.

В своем номере Светлана быстро приняла душ и заснула сном младенца. «Появился мужчина – появилась цель жизни!» – то ли еще наяву, то ли уже во сне подумала она.

Несколько дней подряд они встречались в кафе, разговаривали о всяких пустяках, обсуждали увлечения, пристрастия. Иногда они вдруг заговаривали о политике, начинали спорить, горячились. И каждый из них обнаруживал, что тот путь, которые некоторые проходят за год, они прошли за неделю. Внешне такие разные, с непохожими темпераментами, они удивительно комфортно чувствовали себя друг с другом. В разговорах о литературе и музыке солировала Светлана, Атанас же оживлялся, когда разговор касался политики. Каждый вечер он провожал ее до отеля, несколько минут они прощались, а потом, пообещав друг другу встретиться завтра, расставались. Светлане нравилось, что в поведении ее знакомого не было ничего пошловатенького или скользкого. Засыпая, она иногда пыталась разобраться в происходящем и была рада, что ей сейчас есть о чем думать, кроме как об Игоре и о том, что случилось. Конечно, оба этих события – знакомство с Атанасом и инцидент в Албене – сравнению не подлежали, но душа, видимо, цеплялась за любой пустяк, чтобы отвлечься.

Бесцельные дни начинаются обычно головной болью, утренней усталостью и раздражением. Бесцельные дни имеют обыкновение настигать нас внезапно – ты просыпаешься и выясняешь, что дела, которые наметил, по сути, можно не делать – в них отпала необходимость, встречи, которые были назначены, отменились, люди, которым ты звонишь, не отвечают. Жизнь на этот день взяла отгул. Ты в растерянности смотришь на сто раз изученную противоположную стену, пытаясь разглядеть несуществующие знаки судьбы, и полной мере ощущаешь свое одиночество. Светлана этих дней не боялась – одинокой она давным-давно не была. Но как-то проснувшись позже обычного – накануне они с Атанасом ездили в пригород смотреть монастырь, – она с ужасом поняла, что отныне ее жизнь будет совершенно иной. Из ее жизни исчезнет Игорь. Как только эта мысль пришла ей в голову, она похолодела. Расставание с мучениями не менее болезненно, чем расставание с чем-то дорогим и близким – ее страдания в последний год стали ее тенью, даже не тенью, а частью ее организма. «Как быть? Что я должна делать?!» – Светлану, еще не до конца проснувшуюся, накрыла тяжесть неразрешенных сомнений. Минувшие вечера были такими ясными и простыми – мужчина, ухаживание, ужин, прогулки – все это позволяло сегодня мечтать о будущем, вспоминать детали, сожалеть о мелких промахах и ждать вечернего свидания. Но вместо этого Светлана мучилась от невозможности расстаться с прошлым и от невозможности вернуться к нему.

В постели она провела почти весь день и только под вечер привела себя в порядок, натянула старые узкие джинсы, тонкий длинный синий свитер и отправилась в кафе.

Атанас уже сидел за ее столиком.

– Вы не возражаете? Я настолько осмелел, что сегодня, не дожидаясь вас, сразу же сел сюда.

– Нет, что вы, – Светлана махнула рукой, – конечно, правильно сделали.

Она смотрела на его оживленное лицо, на то, как заботливо он подвинул стул, потом налил вина, как заставил официанта переставить зонтик – он, дескать, мешает обзору, и ей захотелось сказать что-то приятное ему. «Он – славный человек, простой и очень правильный. Иногда даже до максимализма, но ведь это не самая плохая черта? Жаль, он не рассказывает о себе, был ли женат, есть ли дети. Спросить самой не очень удобно!» – Светлана наблюдала, как Атанас кладет себе на тарелку фаршированные баклажаны.

– Вы позволите, я еще и этот маленький себе положу? – с ребяческим простодушием поинтересовался он.

– Разумеется, я не большая любительница этого овоща.

– Да что вы?! А почему не сказали?! Можно было бы выбрать что-нибудь другое, я сам не сообразил у вас поинтересоваться. «Он действительно любит поесть, и в этом есть что-то совсем детское!» – отметила про себя Светлана и неожиданно для себя произнесла:

– Можно я вам одну историю расскажу? С подругой случилась, она просила совета, а я не знаю, что и сказать.

– Конечно, я слушаю, – Атанас даже отложил вилку.

– Нет-нет, вы ешьте, я тоже что-нибудь съем, – Светлана спохватилась и отрезала от жареной курицы маленький кусочек. Она вдруг подумала, что надо что-то съесть, чтобы он не чувствовал себя неудобно, чтобы ее рассказ не выглядел какой-то трагедией, чтобы эта история прозвучала как немного забавная, немного страшная и обязательно чужая история.

– Ну, вот, – бодро начала она, приготовившись откусить кусок курицы…

…Это удивительно, но даже Даше, своей самой близкой подруге, Светлана не смогла бы так откровенно рассказать свою историю. А этому малознакомому мужичку она выложила все как на духу. Начав с «сотворения мира», с первых дней знакомства с Игорем, Светлана подробно рассказывала Атанасу об их встречах, любви, жизни, заменяя «я» на «она», а «мы» на «они». Когда она дошла до самого главного, ее спутник уже отложил вилку и сидел не шелохнувшись. Он так внимательно слушал ее, что Светлана не выдержала:

– Что-то не так?

– Все нормально, только уж очень история интересная…

Когда Светлана закончила рассказ, ее спутник был серьезен:

– Что я могу сказать, ваша подруга сделала все правильно. От таких людей лучше держаться подальше, непонятно, что у них на уме. А вы не вспомните все-таки, ваша подруга точно помнит, как этот ее приятель пытался ее утопить? Или ей это показалось?

– Понимаете, в том-то и дело, что она не знает, хотел ли он утопить ее. Она помнит взгляд, такой страшный, страшный, невидяще-ненавидящий. Она рассказывает, что так испугалась, что уплыла от него…

– То есть она не помнит, было ли прикосновение, не помнит, брал ли он ее за шею, за плечо. Это очень важный момент. Впрочем, нет, для нее это уже неважно, она должна с ним расстаться.

Светлана удивилась, с какой интонацией были произнесены эти слова. Это был почти приказ. На сердце стало тоскливо. В глубине души она ждала, что ей скажут: «Бросьте выдумывать, вам все показалось, бросайте дела и спешите встретиться с этим человеком, объяснитесь. Время, прожитое с ним вместе, – это тоже очень важно». Но она этого не услышала, напротив, человек, сидящий напротив, был серьезен как никогда. Вот именно никогда. Ни разу за все это время Светлана не видела своего знакомого таким серьезным.

– Я так думаю, что вашей подруге надо как следует отдохнуть. Недолго – неделю-другую. Куда-нибудь уехать, в совсем незнакомое место. Собраться с духом и свыкнуться с мыслью, что этим отношениям наступил конец. И потом заставить себя полюбить жизнь снова.

Как ни была Светлана расстроена вердиктом Атанаса, последние его слова и в особенности интонация вызвали у нее улыбку – столько было в них театрального мелодраматизма. То, что она сейчас услышала, ее огорчило и лишило последней надежды – поскольку сама она принять решение не могла, то всецело решила положиться на советы другого человека.

– Светлана, у меня есть идея, – Атанас положил свою руку на ее запястье, – мне надо на день-другой отлучиться в другой город. Родственные дела, но я быстро управляюсь. Дождитесь меня, хорошо? Мы с вами еще должны обязательно съездить в одно чудесное место. Вы знаете, у нас в районе горы Шипки есть село, где растет виноград размером с большую сливу или с маленькое яблоко. Я не вру. Но дело даже не в размере, а в том, что растет он такой только в одном селе. Только с одной стороны горы. Поедем посмотрим, заодно и отведаете. И еще в пару мест надо съездить. Ну как?

Светлана, которая сидела в полной растерянности, машинально кивнула.

– Ну вот и отлично! А теперь ешьте, хоть что-нибудь. Давайте я вам брынзы отрежу, она молодая, не соленая.

Светлана посмотрела на суетящегося забавного человека и расплакалась.

– Ну, успокойтесь, успокойтесь! Пройдет это все, забудется, вы сами все будете вспоминать с улыбкой! Я же все понял, это вы о себе рассказали. Этот ваш человек – просто дурак. Мне бы его годы – я бы вас на руках носил и никогда от себя не отпускал! – Атанас бережно гладил плачущую Светлану по волосам и еле сдерживался, чтобы ее не обнять.

Все было так, как он обещал. Один день Светлана провела в одиночестве, она долго спала, потом читала книжку, потом пошла по магазинам. Выбирая и примеряя новые платья, она думала об Атанасе. Если бы он только захотел, чтобы она была с ним, она бы ни минуты не думала. Нет, Светлана не была в него влюблена. Но для нее все это было неважно: он был настоящий – с помятыми брюками, неуемным аппетитом, любовью к желтой прессе, с неловким, но искренним сочувствием и неуверенным взглядом мужчины-одиночки. Всего этого он почти не стеснялся, не старался казаться лучше, не пытался пустить пыль в глаза. Светлана готова была согласиться на все его недостатки. Ожидая его возвращения, она не задавалась вопросом, что за чувство она к нему питает – благодарность, дружескую привязанность или влюбленность, ей было важно, что он относится к ней бережно и с участием.

Приехал он вовремя, как и обещал, к вечеру следующего дня. Светлана заметила, что он немного расстроен, попыталась расспросить его, но он только отмахнулся:

– Так, дела семейные. Мы на эту неделю забываем обо всех неприятностях и «пускаемся в пляс»!

– В пляс?!

– Ну, это значит, все делаем без меры, столько, сколько захотим.

– А, это у нас называется «пуститься во все тяжкие»!

– Вот-вот! В тяжкие.

И эта последняя неделя оказалась самой лучшей из всего этого такого неудачного отпуска…


…Атанас Боев проводил взглядом уходящий куда-то в серую мглу самолет. Светлана Никольская, эта красивая русская улетала в Москву. Она, конечно, могла еще немного пожить здесь, в Софии, но там, в России, у нее было свое дело, которое требовало ее обязательного присутствия. Следователь Боев вздохнул – может, оно и к лучшему. Во-первых, ему все тяжелее и тяжелее было держать себя в руках. В Светлану он влюбился, и скрывать это было уже практически невозможно, а во-вторых, еще немного, и его целевые денежные накопления иссякли бы. Боев вспомнил о недостроенной летней кухне, не до конца перекрытой крыше и опять вздохнул. «Черт с ними, с деньгами, заработаю, лето у нас длинное – крышу успею доделать!» Ту шикарную жизнь, которую он закатил Светлане с одной лишь целью – отвлечь ее горьких и тревожных мыслей, он сам бы себе никогда не позволил. Но сейчас ему совсем не было жалко денег: он добился своего – она успокоилась. Этот Игорь Давыдов, этот красавец, конечно, никакой не убийца, скорее всего, Светлане все померещилось. «Мирко – молодец! Как ему пришла в голову мысль, что искать-то пропавшую надо среди живых, а не среди мертвых. Он, конечно, обиделся, что я так его отодвинул от дела, но ничего, во-первых, премию все равно получит, а во-вторых, он меня знает не первый год… Простит. А эту Светлану нашли быстро – немного терпения, немного упрямства, связи в Главном управлении. И вот пожалуйста, Светлана Никольская, таинственно исчезнувшая из отеля, нашлась. Нашлась в Софии. Боев вспомнил, как он впервые ее увидел – интересная женщина с потерянным взглядом. Он собирался сразу к ней подойти, показать удостоверение, заговорить. Но Светлана сидела с таким выражением лица, что ему стало совестно. Он видел, чувствовал, что она собирает себя по кусочкам. В ресторан, где бывала она, Боев приходил каждый вечер, читал газету, для вида рисовал каракули, наблюдал. И понял, что так просто, грубо потревожить эту женщину не может. А потом так кстати у нее сломался зонтик. «Нет, хорошо, что она улетела. Между нами все равно ничего не могло бы быть. Да и не было. Прибились мы друг к другу по душевной и производственной необходимости! – обманывал себя влюбленный следователь. – А этого субчика, Игоря, я хорошо застращал, думаю, он теперь на пушечный выстрел не подойдет к ней». Следователь вспомнил, как освобождал из-под стражи подозреваемого. Тот был готов только что не расцеловать следователя, но Боев остудил пыл:

– Вы немедленно возвращаетесь в Москву, мы вас освобождаем, но видеть на своей территории не хотим. В этом деле еще много вопросов, если что – мы дадим вам знать. А пока оставайтесь на связи, всю необходимую информацию мы сообщим в ваше консульство. В Москве у вас какие планы? Никаких? Тогда рекомендуем – вы же понимаете, мы можем вам только рекомендовать, вы не наш гражданин, но дело, по которому вы проходите, – не закрыто. Вы покидаете дом Никольской и подписываете у нотариуса все необходимые документы об отказе от ее имущества.

Следователь Боев, говоря все это, нарушал, как минимум, три статьи законодательства и Европы, и Болгарии, и России. Но ему было на это наплевать. Он отлично понимал, что этот «субчик» жаловаться не будет, что он любой ценой постарается вырваться отсюда. Мирко, который уже был в курсе дела, устроил все быстро – нашел нотариуса, который взялся сделать апостиль, и прямо в комнате следователей все необходимые бумаги, на обоих языках, были подписаны.