– Я вас как-нибудь с ними обязательно познакомлю, – неожиданно объявил он ей.

Светлана снисходительно кивнула. В душе она понимала, что этот вечер такой запоздалый новогодний подарок. Ей были приятны обещания собеседника, но цену им она отлично сознавала. Так положено, чтобы при расставании не надо было произносить обманные «позвоню», «до встречи». Ведь уже сказано: «приглашу», «познакомлю». Мысли Светланы путались. Она незаметно разглядывала Нащокина. На вид ему было лет сорок пять – сорок семь. Плотного телосложения, со здоровым румянцем и волнистыми, почти не поседевшими волосами. У него были голубые глаза, слегка навыкате. Но очки это отчасти скрывали. И костюм, и обувь, и перчатки, и шарф – все было дорогим. Но не новым, как это иногда бывает у внезапно разбогатевшего человека. Маленькие катышки на тонком шарфе с известным логотипом заставили подумать Светлану, что ее визави любит хорошую шерсть, имеет привязанности к любимой одежде и скорее всего гардеробом своим занимается сам. По его манере есть с аппетитом, со знанием дела и пониманием того, из чего и как приготовлено блюдо, Светлана заключила, что он сибарит, гедонист и вообще человек, предпочитающий земные удовольствия. Правда, до сих пор она не заметила ни одного оценивающего взгляда с его стороны. Ей даже стало обидно. Но стоило ей об этом подумать, как Михаил Семенович произнес:

– Если бы вы так не смущались, я бы сделал комплимент – у вас изумительный цвет лица. Такие лица можно встретить на полотнах Гейнсборо. Вы любите его портреты?

Она любила портреты Гейнсборо и терпеть не могла «маленьких голландцев». О чем прямиком ему сообщила и повергла тем самым в некоторое изумление. Она же, уловив это, стала рассказывать о том, что ее первыми пособиями по рисованию были художественные альбомы издательства «Искусство».

– Почему же не пошли в художественный институт? – Нащокин теперь очень внимательно смотрел на Светлану.

– Да я и не планировала. Я хотела быть журналисткой. Работать в газете…

– Знать все раньше всех, больше всех, лучше всех, – перебил Нащокин ее, – знакомо. Я туда и пошел за всем этим. Разочарование наступило очень скоро. Меня послали делать репортаж о новом трамвайном маршруте. Вы никогда не пробовали разговорить скамейку? Нет? Я тоже. Первый свой репортаж я запорол. Во-первых, я проспал. Во-вторых, ни один из работяг толком мне ничего не сказал, а когда я их пытался сфотографировать, они деревенели. Начальство к тому моменту, когда я туда доехал, исчезло. На планерке меня высекли березовым прутом. Я даже собирался писать заявление об уходе.

– Так и не написали?

– Нет, ответственный секретарь остановил. Сказал, что его первый репортаж о коровнике был ровно таким же. Это меня успокоило отчасти. Ну, правда, потом перевели в отдел литературы и искусства. Там сложно опоздать. К семи часам вечера я был всегда уже на ногах. Да и тема мне нравилась.

– А вы ведь писатель? – Светлана, произнеся это, про себя охнула. «Дура я. Он, наверное, тешит себя мыслью, что я его знаю, читаю», – подумала она. Но собеседник не удивился, а с увлечением рассказал, как написал первую книжку, учился в Литературном институте, о первой разгромной рецензии. Он рассказывал и словно заново переживал все эти события своей жизни. Светлана, которой о себе рассказать было почти нечего, только обрадовалась. Правда, от острых грузинских кушаний у нее горело во рту, вино ситуацию не спасало. «Как чаю хочется!» – подумала Светлана и непроизвольно скривилась.

– Что с вами? Вам не по себе?! – обеспокоился Нащокин.

– Что вы?! Все замечательно. Вы так интересно рассказываете, – смутилась она, но, увидев искренне встревоженный взгляд, попросила: – Давайте обычного чаю закажем.

– Господи! Я все понял! Жажда замучила?

Нащокин засуетился, и через несколько минут перед ними стоял чайник со свежезаваренным чаем и большие пузатые чашки. Светлана налила горячего напитка и блаженно прикрыла глаза.

– Кстати, а вы знаете, как я завариваю чай? Я нарушаю все мыслимые правила, и меня все любители чайных церемоний клянут на чем свет стоит. Но это они от зависти – мой чай все равно получается вкуснее.

– А что вы делаете? – Светлана маленькими глоточками пила из чашки.

– Я, прежде чем в теплый заварочный чайник насыпать заварку, кладу одну чайную ложку сахарного песка. Это способствует экстракции полезных веществ. Чай получается очень насыщенным.

– И сладковатым?

– Что вы! Во-первых, одна чайная ложка – это совсем немного. А во-вторых, вкус чая – горьковатый.

– Но вы же понимаете, что горечь не исключает сладость. Как и кислота не исключает сахар.

– Но чувствуем мы только тот вкус, который сильнее… Впрочем, есть один напиток или даже десерт, который на меня произвел совершенно неизгладимое впечатление. Вы пробовали когда-нибудь силлабаб?

– А это что такое?

– Значит, не пробовали. Это типично английское изобретение. Когда читаешь рецепт, кажется, что это полная ерунда. Исходные продукты совершенно несовместимы. Но получается потрясающе вкусно!

– А как этот силлабаб готовят?

– Все очень просто – берут одну часть сухого белого вина, две части жирных сливок, сок двух лимонов и две ложки сахара. Все смешивается и взбивается миксером пять минут. Получаем огромную пышную пену, которую выкладываем в сито. Ждем немного, чтобы из пены стекла жидкость. Впрочем, если вы не поленились и взбивали достаточно времени – жидкости будет очень мало. Теперь самое главное – бокалы наполовину наполняем вином или лимонадом, а сверху кладем большую шапку пены. И в холодильник.

– Действительно, странно, мне всегда казалось, что вино и сливки приводят к творогу.

– Кстати, это рецепт еще 1807 года…

Уезжали они из ресторана поздно, и то только после того, как отец Светланы дважды позвонил ей на мобильный.

– У вас строгие родители, – заметил Нащокин.

– Да, – согласилась Светлана, – как-никак единственная дочь.

– У меня тоже есть дочь. Конечно, моложе вас, но капризная, как принцесса. А иногда почти неуправляемая.

Светлана смешалась. «Если есть дочь, то есть жена. А кольца на пальце нет», – пронеслось у нее в голове. Она вспоминала, как Юля Нестерова учила ее распознавать женатых мужчин: «Если у него деньги по карманам, то не женат, если все в одном кошельке – точно жена есть!» Светлана решила не пропустить момент оплаты счета. Нащокин расплатился кредитной карточкой. Официантка, увидев ее, уважительно наклонила голову.

Из ресторана они вышли в мокрую февральскую метель. Светлана куталась в свою любимую шубу, Михаил Семенович поддерживал ее за руку. Нащокин довез ее до дома, помог выйти из машины и проводил до подъезда.

Отец встретил ее недовольным бурчанием, мать внимательным взглядом. Но она молча прошла в свою комнату. «Он симпатичный. Только без своего «пирожка», – подумала она, засыпая.

Михаил Семенович ехал не спеша по зимней Москве. Домой не хотелось. Что-то в этом вечере было такое, что не хотелось перебивать дежурными семейными репликами, мелкой грызней и житейскими проблемами. Жена Алина, с которой у него давно не было никаких отношений, не могла взять себя в руки и перестать наконец предъявлять претензии. А претензий было много. «Во-первых, ты бабник. Ты всегда гулял, а теперь совсем совесть потерял. Во-вторых, ты все деньги тратишь на свои книги. Кому нужны эти собрания сочинений? А деньги, живые деньги, нужны всегда! И еще. Ты собираешься дочери квартиру покупать? Ты что же думаешь, я с ней, взрослой уже девицей, буду вместе жить? И не надейся. Она тогда в твою поедет. А ты поступай как хочешь!» – Все это Алина выпаливала одним залпом. Потом уже, немного успокоившись, жена старалась помириться. Но отношения за долгие непростые годы были безнадежно испорчены. Они отвыкли спокойно разговаривать, отвыкли жалеть друг друга и беречь. Врагами они еще не стали, но и дружбы или крепкой привязанности уже не было. Жили они пока вместе – до решения квартирного вопроса. В общем, Михаил Семенович домой не спешил. Он кружил по тихим улочкам центра, вырывался на широкие проспекты, вдоль которых цугом шли машины, убирающие снег, потом опять возвращался на бульвары и набережные. Ему хотелось, чтобы в доме все заснули и не испортили впечатления от сегодняшнего вечера. И ему очень не хотелось ругаться. Душа его была полна умиротворения и нежности.


На работу Светлана опоздала. Вставать не хотелось, не хотелось в спешке собираться, давиться горячим кофе, толкаться в метро. И очень не хотелось выходить в утреннюю темноту. «Позвоню, скажу, что заболела», – подумала она и уснула. Когда она открыла глаза, в окно заглядывало хмурое небо. Февраль, капризный месяц, сыпал мокрым снегом. Светлана несколько минут внимательно разглядывала серые хлопья облаков. Она любила так поваляться, мысленно побродить по минувшим событиям, предстоящим делам, прислушаться к себе. Сегодня Светлана с удовольствием посмотрела на хмурое небо. Она вспомнила вчерашнюю ночную метель, сильную руку, которая бережно ей помогла сесть в машину, крупную мужскую фигуру, которая терпеливо дожидалась, пока она войдет в лифт, охраняя ее от неприятных случайностей. «Все-таки надо иногда ходить на свидания!» – подумала Светлана. Она суеверно не стала анализировать вчерашний разговор. Она не задавалась вопросом, почему так внезапно он пригласил ее на ужин. «Все дело в волшебной шубе!» – подумала Светлана и потянулась к мобильному телефону. На работе не удивились ее опозданию.

– Так, все понятно, встреча старых друзей, ладно, отсыпайся, приходи к обеду. Все расскажешь вечером. – Юля рассмеялась в трубку.

Ключевые слова – «все расскажешь». Коллектив не признавал личных тайн, ему до всего было дело. Каждый хотел высказать свое мнение по поводу любовника, друга, семейной ссоры или нового платья. Светлане, которой до этого рассказывать было почти нечего, а из нарядов самым большим событием стала новая шуба, теперь это правило не нравилось. Ей ничего никому не хотелось рассказывать. Причин на то было несколько. Во-первых, если Нащокин не позвонит, а то, что звонка не будет, она уверена, то все станут свидетелями ее личной неудачи. Во-вторых, она себе не могла объяснить это внезапное внимание с его стороны, и очень не хотелось, чтобы все строили догадки. «Придется врать про Пашку. Бедный Пашка!» – Светлана вскочила с постели и помчалась в душ. За завтраком она рассказывала матери о том, что Пашка Соколов просил ее помощи.

– Ему нужны некоторые учебные пособия, а их можно найти только в межбиблиотечном фонде. Вот он и позвонил.

– Какой молодец, продолжает учиться, – говорила мать, облегченно вздыхая. Причина позднего возвращения дочери была проста и уважительна.

– А Пашка, по-моему, женился, – бросил через плечо отец, куривший у окна, – жена его не волнуется, пока вы с ним книжки в межбиблиотечном фонде выбираете по вечерам?

– Ну, что ты, Леонид, вечно все усугубляешь?! Они люди взрослые, разберутся. И почему ты видишь во всем плохое?! – Мать решительно встала, давая понять, что разговор на эту тему закончен. Светлана поцеловала мать в щеку и выскочила на улицу. Хмурое небо февраля улыбалось – сквозь тучи проглядывало солнце.

– Значит, вы в кафе посидели, поболтали? А почему опоздала? – Юля, улыбаясь, посмотрела на Светлану.

– Ага, заморочил он мне голову своими книгами. Собирается второе высшее получать, только сам не знает, чего больше хочет. Так, по своей автомобильной промышленности дальше учиться. Только, естественно, на другой специализации, или менеджментом заняться, – вдохновенно врала Светлана.

– Зачем ему это, он и так, видимо, денег много зарабатывает. – Нестерова помешивала ложечкой чай.

– С чего ты взяла? По-моему, так, середнячок.

– Ну да, середнячки на таких джипаках только и ездят.

Светлана почувствовала, как краснеет. Она не любила и не умела врать.

– Ты-то откуда знаешь?

– Видела, как ты садилась в машину, – рассмеялась Юля. – Правда, самого твоего Пашку не разглядела – как раз за мной приехали, – многозначительно добавила она.

День был как день, с вереницей людей, с хлопотами, с потерянными абонементами, со звонками из дома. Светлана самозабвенно погрузилась в обычные дела. Она не хотела давать себе воли и думать о возможном продолжении вчерашней истории. Большие круглые часы над стеллажами показывали семь часов, начальник отдела Феодосия Ивановна, похожая в своей желтовато-рыжей шубе на головку сыра, уже выплыла из своего кабинета и прокричала троекратное: «Девочки, по домам, по домам, по домам. Нечего мужей голодными держать». Бажина уже нарисовала себе оранжевые губы, а Оля Резникова застыла в нерешительности, какой из двух витаминов принять в вечерний прием. Светлана выключила компьютер, собрала сумку, и в этот момент раздался телефонный звонок. К телефону ринулась Нестерова. Обычно звонили ей. Светлана вздрогнула. Вчера она весь вечер ждала, когда ее спутник попросит номер ее телефона, но тщетно. Собственно, по этой причине Светлане и не верилось в продолжение истории.