Елена Рахманова - Цап-царап, моя радость

Поел он без удовольствия. Во-первых, избалованный фрекен Бок, а затем и Линой, Артем привык к другой еде, которую принято называть уютным словом «домашняя». Во-вторых, ему было тоскливо ужинать в одиночестве. Никто не спрашивал, как прошел день, не интересовался, вкусно ли приготовлено, не смотрел ласково и нежно…

Он прослонялся по комнатам, не находя себе места, до половины двенадцатого, потом отправился в ванную. Лег в постель – и почувствовал себя как путник посреди бескрайней пустыни: один на многие тысячи километров вокруг.

«А если Лина вообще не вернется?» Артем впервые позволил этой мысли возникнуть в сознании. Он не мог пока еще уразуметь, во что это выльется, но ощутил странное чувство, будто лишился какой-то важной составляющей своего существования. «Как же я раньше-то жил?» – удивился он.

С этой мыслью Артем и уснул. С нею же и проснулся. «Все дело в неопределенности, – осенило его, когда он брился в ванной. – Если Лина ушла окончательно, что ж, о ней следует забыть и искать новую домработницу или взывать о помощи к Фриде Яковлевне. Если же нет, найти в себе силы примириться с временными неудобствами и терпеливо ждать, когда рай снова воцарится в моей отдельно взятой квартире».

– Слушай, как бы ты поступил, если бы тебя бросила Светка? – без предисловий спросил Артем Леху, предварительно предложив ему уединиться на лестничной площадке. Измученный неотвязной мыслью «Что делать?», он решил поступиться гордостью и обратиться за советом к другу.

Похоже, возможность такой жизненной коллизии никогда не приходила тому в голову, и Леха надолго задумался.

– Ну, во-первых, надеюсь, мне это не угрожает. А во-вторых, с чего это ты надумал спрашивать такое? – наконец произнес он и вопросительно уставился на собеседника.

– Это не ответ, – заметил Артем.

– Согласен, – медленно кивнул приятель. – Но я в полной растерянности. Одно могу сказать: постараюсь не допустить ничего подобного…

– Хорошо, – сдался Артем. – Тогда представь, что от меня ушла любимая девушка.

– Ну, представил…

– И что я буду делать?

Леха хмыкнул от неожиданности, удивленный таким поворотом разговора:

– На другой день найдешь себе новую любимую девушку, что ж еще! Хотя нет, скажи, она ушла утром или вечером?

– Какая разница?

– Большая. Если твоя девушка ушла утром, замену ты ей отыщешь уже к вечеру. А если вечером, то…

Артем даже сжал кулаки, настолько сильным было желание прибить ёрничающего друга.

– Я же серьезно!

– Прости, – произнес Леха, на всякий случай попятившись и предупредительно выставив вперед руку. – У тебя же никогда проблем с любимыми девушками не возникало.

Артем вздохнул и признался:

– Если честно, я и сейчас не знаю, проблема ли это. Да и любимая ли она. Просто я впервые понятия не имею, что делать.

– Действительно проблема, – проникаясь сочувствием к другу, произнес Леха. – А я все смотрю, ты последние два дня какой-то не такой. Словно мыслями витаешь далеко…

– То-то и оно, – снова вздохнул Артем. – И это сильно осложняет мне жизнь. А посоветоваться не с кем, кроме как с тобой, естественно.

– Давай излагай. Я весь в твоем распоряжении.

«И ведь ни словом не обмолвился о том случае, когда я поднял его на смех из-за Светкиного опоздания», – подумал Артем, ощутив себя последней свиньей оттого, что плохо подумал о нем.

– Я всегда знал, ты настоящий друг! – с патетическим надрывом воскликнул он.

– Ну-ну, не переживай так. Что-нибудь обязательно придумаем, – пообещал Леха и похлопал его по плечу.

Они решили вечером отправиться к Артему домой и на месте обсудить план действий, вплоть до разыскных мероприятий, если в таковых возникнет необходимость…

* * *

Обосновались они в кабинете, там, где разыгрались события, всколыхнувшие ровное, безмятежное существование Артема, а пиццу с пивом пока оставили на кухне.

Неожиданно выяснилось, что ему нелегко в подробностях рассказывать историю своих взаимоотношений с Линой. Наверное, потому, что, упоминая при случае предыдущих своих подружек, Артем выбирал лишь наиболее забавные или выигрышные эпизоды, где неизменно выглядел этаким бонвиваном, не склонным обременять себя надоевшими связями и легко уходящим от житейских проблем.

Сейчас же, понимая, что от его чистосердечности зависит многое, молодой человек был вынужден поведать о своем романе с Линой, ничего не скрывая. В рамках приличия, разумеется. И Артему очень не понравилось то, каким он предстал в собственных глазах. Недалекий, самовлюбленный тип, твердо уверенный, что переспать с ним – наивысшее счастье для любой девушки, и больше ей ничего не надобно…

– Вот, посмотри, что Лина оставила, – закончил свое повествование Артем и протянул Лехе книжечку в бумажной обложке.

Тот, прежде чем прочесть надпись на титульном листе, повертел книгу в руках, затем спросил:

– А почерк точно ее?

Артем кивнул:

– Ее. Я сравнивал с теми записками, что мы обменивались…

– Ого!

– Не «ого». Это всякие хозяйственные записки – что она купила, к какому часу приготовит ужин и прочее в том же духе. У нас так еще с фрекен Бок было заведено.

Леха прочитал надпись и задумался. Друг ждал его вердикта с душевным трепетом.

– Вот что я тебе могу сказать, – наконец произнес он. – По-моему, девушка чем-то была очень обижена и настроена больше с тобой не встречаться.

Артем и сам предполагал такой исход их отношений, но, услышав мнение друга, расстроился. Будто его собственные мысли, высказанные другим человеком, вдруг обрели силу окончательного приговора, который обжалованию не подлежит.

– Понимаешь, – Артем снова поднялся и достал из ящика письменного стола фотографию Маришечки, – я уверен, что уход Лины как-то связан с надписью на этом снимке.

Теперь Лехе предстояло прочесть прочувственное послание предыдущей пассии друга.

– Черт, красиво излагает. Мне вот так никто не…

– Не о том говоришь! – перебил друга Артем, забирая у Лехи снимок томной брюнетки. – Лина это прочитала, и о чем она могла подумать?

– Только о том, что ты не жил монахом-отшельником до тридцати двух лет в ожидании домработницы из Курска…

– Из Орла.

– Что?

– Лина родом из Орла.

Приятель пожал плечами:

– Из Орла так из Орла, не суть как важно, – и продолжил: – Но если она не бестолочь первостатейная, то не должна из-за подобной надписи фортели выкидывать. Подуется, подуется и вернется, помяни мое слово. В крайнем случае позвонит и скажет, что забыла у тебя какую-то мелочь, и заедет взять. В твоем присутствии, естественно. А что делать дальше, не мне тебя учить. Тут ты любому сто очков вперед дашь.

Леха облегченно перевел дыхание, решив, что вопрос исчерпан и можно приступать к пицце с пивом, которые уже неотрывно маячили перед его мысленным взором, вызывая голодные спазмы в желудке. Однако Артему словно было не до еды, так он вдруг разволновался.

– Да умерла она! – возопил он.

– Кто? – не понял Леха.

– Маришечка!

У приятеля глаза чуть не вылезли из орбит от такой новости.

– Как умерла? Когда? – выдохнул он.

– Давным-давно! – Артем вскочил с дивана и, схватившись за голову, запричитал: – Дурак! Осел! Болван!

– Ну надо же, такая молоденькая. Жила бы себе и жила, – качая головой, вторил ему Леха на полтона ниже. – Ан нет, вот ведь как судьба-злодейка распорядилась…

Артем вдруг повернулся лицом к другу:

– Ты чего так убиваешься-то?

– Так ведь жалко девушку, – пояснил Леха, тяжело вздыхая.

– Какую?

– Маришечку, кого же еще?

– А что с ней случилось?

– Умерла!

У Артема ноги так и подкосились. Он нащупал позади себя кресло и рухнул в него.

– Когда?

Леха воззрился на него, как на полоумного.

– Давным-давно, сам же сказал…

Не сразу, но картина для Артема прояснилась.

– Это я Лине такое про Маришечку наплел, – пояснил он. – Еще и сестрой своей двоюродной назвал.

– Зачем? – задал приятель вполне резонный вопрос.

– А чтобы нервы себе, идиоту, пощекотать. – Артем вздохнул. – С одной на диванчике расположился, а другие вроде как на все это взирают и завидуют.

– Вот и доигрался, – ответил Леха. – Правильно ты себя дураком и болваном обозвал. В твоем возрасте пора уже о семье, о детях думать, а не воспоминания о красотках коллекционировать. Уж лучше я моих солдатиков…

– Хватит! – раздраженно прервал его Артем. – Не тебе мне нотации читать. Ты вон на каждом углу кричишь, что жить без своей Светки не можешь, что никто другой тебе не нужен, а предложение ей делать что-то не спешишь. Да и детками тоже обзаводиться, как я вижу, не торопишься. А Светка твоя по детям с ума сходит!

Леха мгновенно вскочил и выпятил грудь колесом.

– Да откуда тебе известно! Может… может, в эти выходные я ей предложу выйти за меня замуж!

– Да неужто? – Артем тоже поднялся, и молодые люди теперь стояли друг против друга, сжав кулаки и испепеляя друг друга сверкающими взглядами.

– Ага, – ответил Леха и высокомерно добавил: – Только тебя шафером, как собирался, не приглашу.

– Больно надо!..

Напряженное противостояние длилось минут пять. Потом оба, исчерпав боевой настрой, продолжали стоять набычившись только потому, что не знали, как вести себя дальше.

– Если не соврал насчет женитьбы… что ж, прими мои поздравления, – наконец произнес Артем, дернув плечом, и отступил к дивану.

– А с чего бы мне врать, – ответил Леха, не слишком, впрочем, уверенно.

Но оба вдруг поняли, что произнесенные в запальчивости слова о женитьбе были теми самыми воробьями, которые, если вылетят, то их уже не поймаешь.

– Ты же знаешь, я Светке ничего не скажу, – пробормотал Артем, давая понять приятелю, что тот может положиться на него.

Но Леха гордо отверг помощь.

– Конечно, не скажешь. Попросить Светкиной руки я и сам смогу, – ответил он. – Ну, может, не в эти выходные, конечно… – Леха перехватил ухмылку другу и добавил: – Вдруг кольца подходящего не найду!

Нет, не для этого приглашал Артем приятеля к себе домой. Не его проблемы решать собирался, а свои. Получилось же совсем наоборот.

– Пошли в кухню, – махнул он рукой. – Есть что-то хочется.

– Не то слово, – пробормотал себе под нос Леха, радостно потирая руки.

Неизвестно почему, но он ощущал себя так, будто гора свалилась с плеч. Неужели причиной тому стали слова о женитьбе, нечаянно вырвавшиеся у него в пылу спора?

* * *

Они так и не пришли ни к какому определенному выводу по поводу ухода Лины. Леха только высказал мнение, что надпись на Маришечкиной фотографии вкупе со словами самого Артема относительно того, кто изображен на снимке, весьма и весьма осложняют ситуацию. Вполне даже возможно, что девушка твердо решила порвать с Артемом отношения.

Если так, то как поступить дальше, выбирать ему: или попытаться найти Лину и вернуть ее расположение, или забыть о ее существовании…

Оставшись один, Артем попытался обратиться за помощью к Мурке. Но та вела себя как настоящая леди: верх благопристойности, крайняя сдержанность и ни намека на панибратство или желание поговорить по душам. С ним больше не дружили, его лишь терпели, предпочитая держать на расстоянии…

– Наглая помоечная тварь. Заставляет меня в моем же доме чувствовать себя виноватым, – пробормотал Артем. – И ведь что бы понимала в человеческих отношениях…

У него все валилось из рук. Он не видел вещей, находящихся у него перед носом. Безделушки на письменном столе вызывали снисходительную усмешку, как фотографии киноартистов, аккуратно сложенные в коробку из-под конфет, у замученной жизнью матери троих детей. А тут еще Мурка с ее укоризненным «дворовым фасадом».

И ведь ни разу после ухода Лины не удостоила его взглядом…

– Животное безмозглое! – крикнул он в спину Мурке, когда они ненароком встретились в прихожей и он посторонился, давая кошке пройти.

Его проигнорировали, и Артему снова стало неудобно за свое недостойное поведение.

«Нет, так дальше продолжаться не может. Они обе доведут меня до психушки. Одна – своим отсутствием, другая – присутствием, – вздыхал Артем, лежа в постели. – Выход один: выждать. Время само подскажет решение. А то можно таких дров наломать, что не обрадуешься…»

Эмиль Григорьевич позвонил через два дня, в пятницу, ближе к двенадцати, как, впрочем, и обещал. Лина ждала его звонка, и прежде всему потому, что страх в одночасье лишиться общества еще и этого мужчины был просто невыносим. Тогда у нее мало чего стоящего осталось бы в этой жизни. После знакомства с Таран-Бороновским, после общения с маэстро накоротке в моменты его творческого озарения прекращение с ним отношений Лина восприняла бы как очередной жизненный крах.