– Редактор, с высшим образованием… Сначала у нас, в Орле, в издательстве работала с чужими рукописями. А потом вдруг подумала, что и сама могу написать не хуже.

– И написали, – подытожила Марианна, элегантно покачивая ногой, и произнесла понятную лишь ей фразу: – Остальное и так ясно… – Затем выдержала паузу и сказала: – Получается, что вы, Лина, не только пишете, но еще и русский язык знаете. Редкое в наши дни сочетание, скажу я вам, и весьма привлекательное.

– А разве можно писать и при этом не знать русского языка? – поразилась девушка.

– Еще как можно, – заверила ее Марианна и снова спросила: – Вы не будете возражать, если я вам позвоню и, возможно, предложу кое-какую работенку?

Лина пожала плечами:

– Конечно нет. Только…

– Только дайте мне ваш телефон, и пусть этот разговор останется между нами, ладно? – доверительно улыбнулась собеседница. – Вдруг ничего не получится, так я в неудобном положении окажусь. Наобещала с три короба, а ничего не сделала.

Клочок бумаги с нацарапанными на нем цифрами как по мановению волшебной палочки исчез в крохотной сумочке Марианны. А в следующую секунду она грациозно соскользнула со стола и направилась к двери, даже не посмотрев, закивала ли в ответ Лина.

– Эмильчик, дорогой мой, я всего на минуточку. Проезжала мимо и решила завезти тебе кое-какие бумажки на подпись. Просмотри, завизируй, потом сам на студии отдашь, а то мне ждать некогда, – пропела она появившемуся в дверях сценаристу и троекратно расцеловалась с ним.

– Прости, что заставил тебя ждать, моя прелесть. Надеюсь, не скучала? – спросил Эмиль Григорьевич и, обняв за талию, попытался вернуть Марианну к столу.

Но она ловко вывернулась и всучила ему пачку листков в прозрачной папке, что бросила при входе на стул.

– Не скучала, потому что не успела. Даже времени не было поболтать с Леночкой. – Она обернулась и послала девушке воздушный поцелуй. – До скорого!

– С Линочкой, ты хотела сказать, – поправил ее Эмиль Григорьевич.

Марианна изобразила минутное замешательство, затем всплеснула руками:

– Ну конечно же с Линочкой. Как я могла перепутать! Еще увидимся, дорогая. Пока!

Она снова расцеловалась с хозяином кабинета, и Лина позавидовала подобной легкости и необременительности общения. В этих поцелуях было меньше дружественности и интимности, чем в простом прикосновении сценариста к руке Лины, когда он протягивал ей кружку с кофе, но выглядело все очень мило. «Нет, я так никогда не сумею», – вздохнула девушка.

– Чего задумалась? – настороженно спросил Эмиль Григорьевич, и Лина, подняв голову, увидела, что Марианны и след простыл.

– Какая она вся стремительная, эта женщина, уверенная в себе, – с завистью пробормотала Лина. – И наверное, очень деловая.

– Не то слово, – подтвердил сценарист. – Своего не упустит, это как пить дать. – И вдруг спросил: – Вы о чем-нибудь с Марианной говорили? Она интересовалась, чем мы тут с тобой занимаемся?

Лина, естественно, знала, что лгать плохо, но не могла не помнить, что дала слово молчать.

– Пока я кружку искала, пока кофе наливала, тут вы и вернулись, – пробормотала она, отводя взгляд.

– Впрочем, ерунда все это, – успокоившись, произнес Эмиль Григорьевич и, усевшись в свое кресло, провозгласил: – А теперь вернемся к нашим баранам, как говорят французы.

И они действительно вернулись к похождениям двух девиц, у одной из которых бабушка по воле Таран-Бороновского оказалась родом из самого Парижа. Что позволяло выехать за рубеж, дабы сделать пару-тройку натурных съемок для некоторых серий…


Марианна, на взгляд Лины, позвонила подозрительно скоро, буквально на следующий день. Действительно, деловая женщина. И предложила девушке завтра же подъехать на телевидение. Она подробно рассказала, где оставит пропуск и куда надо подняться, чтобы найти ее.

«Я ничего не теряю», – рассудила Лина и на следующий день, с утра, накрасилась и причесалась, вспомнив все наставления Киры и Жасмин из салона.

Она правильно сделала. Среди людей, снующих по длинным коридорам Телецентра, Лина не бросалась в глаза ни своей одеждой, ни своим макияжем. То, что она здесь оказалась почти случайно, выдавало, быть может, лишь слегка растерянное выражение лица. Но посещение Дома кино и общение с известным кинодраматургом все-таки придало девушке уверенности в себе.

Найдя нужную дверь и войдя в нее вслед за молодым лохматым человеком с озабоченным лицом, Лина сразу же окунулась в атмосферу суеты, громких возгласов и специфического жаргона. Но суета эта была лишь видимой, просто все находящиеся в комнате – человек пять-шесть, расположившиеся за длинным столом, – занимались не только каждый своим делом, но еще успевали комментировать и обсуждать действия или высказывания коллег.

Лина испугалась, что ей придется стоять столбом возле двери неведомо сколько времени, пока на нее обратят внимание. Однако не успела она взглядом отыскать Марианну, как та уже воскликнула, указывая на нее рукой:

– Господа, разрешите вам представить Лину Кузнецову, о которой я вам только что говорила!

Все посмотрели на девушку, внезапно замолчав. Затем нестройным хором поздоровались.

– Лина писательница и имеет определенные навыки в создании телесценариев, – продолжила Марианна, подходя к девушке. – Думаю, для нас это то, что доктор прописал.

– Но вы даже не знаете, как я пишу, – пролепетала сбитая с толку Лина.

– Эмиль знает, а это лучшая рекомендация, – заверила ее эта непостижимая женщина, тряхнув своей золотистой гривой. – Проходи, будем знакомиться…


Лина опасалась, что неверно запомнила имена собравшихся в комнате телевизионщиков, поэтому предпочитала пока ни к кому конкретно не обращаться. Но с первых же минут ее захватила и закрутила царящая здесь творческая атмосфера. Тут тоже шла работа над созданием сериала. Лине предложили придумать конкретные сюжетные линии, разбив их на эпизоды. Причем часть серий уже была запущена в производство.

Слегка замявшись, она сказала, что ей, наверное, стоит ознакомиться с уже отснятым материалом или, в крайнем случае, прочитать готовые тексты, прежде чем соглашаться на что-либо.

– Ноу проблем, – заверил Лину лохматый парень, который опередил ее, когда она подходила к двери. – Вот диски, вот монтажные листы, если ты в них разберешься, конечно. – Он взял и то и другое с одного из столов, заставленных телевизионным оборудованием, и вручил все это девушке.

– Возьми, все хорошенько обдумай, а завтра подпишем договор, – сказала Марианна.

– Как, договор? – ошарашенно спросила Лина.

Марианна удивленно приподняла плечи:

– А ты что же, бесплатно работать собираешься?

– Нет, конечно, но все так неожиданно… Я как-то в толк никак не возьму, что, собственно, происходит, – оторопело произнесла девушка.

– Работу тебе, девочка, предлагают, о которой многие только мечтают, – объяснила ей полная немолодая женщина, Алла Ивановна кажется. – Ты сама не понимаешь, как тебе подфартило. Скажи спасибо Марианне, к ней начальство завсегда прислушивается.

– Спасибо, – послушно произнесла Лина, следуя совету Аллы Ивановны. – Но мне как-то не по себе. Вдруг я не справлюсь?

– Все возможно, – сказала Марианна и добавила: – Но не думаю. Эмильчик – человек хваткий, своего не упустит. Не зря он на тебя внимание обратил и заставил на себя пахать.

«Почти этими же словами Эмиль Григорьевич говорил об этой женщине, – вспомнила Лина. – А может, здесь, на телевидении, других просто не держат? Но я ведь не такая, не хваткая, не деловая…»

– Не упусти шанс, девочка, – снова услышала она голос Аллы Ивановны.

– Хорошо, я попробую, – кивнула Лина, прижимая к груди кипу распечаток и стопку дисков.


Дома, наскоро перекусив, она села знакомиться с тем, что ей дали на телевидении. В комнате Ксюши стоял навороченный ноутбук, принадлежащий Сяве, и его возможности были просто неограниченны. Если он не шел на прямой контакт с пользователями, то только потому, что считал недостойным для себя общаться с низшими по разуму.

Лина включила ноутбук и засела перед ним, сравнивая изображение на мониторе с текстами монтажных листов. Это ее страшно увлекло.

То, что она читала, самым неожиданным образом оживало перед ней. Слова обрастали эмоциями, иногда не совсем теми, что она предполагала. Потом за голым текстом, естественно несущим определенную эмоциональную нагрузку, Лина уже начала видеть внешность персонажей, их мимику, жестикуляцию, характеры, зачастую усиленные или, наоборот, смягченные игрой актеров. Да и что это были за актеры! Чуть ли не по каждому из них сохли представители той или иной половины населения страны. И ей предстояло писать для них сценарий. С ума сойти можно!

Лина даже зажмурилась, представив, на какую высоту готова вознести ее судьба. Родители обалдеют от счастья и гордости, когда она им об этом расскажет. А младшая сестра сразу станет местной знаменитостью… А что будет, когда они увидят ее фамилию в титрах! Или все-таки не увидят? Девушка вспомнила, как Эмиль Григорьевич утверждал, что его имя многое значит для успеха сериала, тогда как ее никто не знает. Может, тогда и не будет никакой фамилии в титрах?

Но она конечно же не станет сейчас об этом спрашивать. Магическое слово «договор» зачаровывало, переводило отношения с дружески-покровительственного, как в случае с Таран-Бороновским, на серьезный, деловой лад. Лина боялась спугнуть удачу излишней дотошностью, но еще больше – не оправдать оказанного ей, выражаясь пафосным слогом коммунистического вчера, доверия.

Она снова и снова вчитывалась в слова, смотрела, как их произносят герои телесериала, постепенно проникаясь к ним симпатией. Хотя поначалу, чего греха таить, сюжет показался ей незамысловатее «Курочки Рябы» и таким же далеким от реальной жизни, как Плутон от Земли. «Вот они, законы жанра, о которых так любит говорить Эмиль Григорьевич, – догадалась Лина. – Нельзя, нельзя к мыльным операм подходить с мерками, приемлемыми для „Гамлета“ Шекспира или „Фауста“ Гёте. Однако не стоит забывать, что и мыльные оперы, как вид телеискусства, могут быть хорошими, отвратительными и посредственными».

Ей, похоже, предлагалось поработать с вполне качественным материалом, если судить по уже отснятым сериям. Значит, ее цель – оказаться на уровне! И Лина снова вперила взгляд в монитор.

Окружающее словно перестало для нее существовать. Лина не заметила, когда появились Сява и Акси, как затянутый в потертую кожу дружок приятельницы завалился спать в ее, Лининой, комнате, а сама Акси неслышно придвинула стул и, открыв в восхищении рот, стала следить за нечеловеческими переживаниями героев…

– Эй, откуда это у тебя? – в какой-то момент спросила Ксюша.

– На студии дали, – не отрывая взгляда от монитора, ответила Лина.

– Зачем?

– Чтобы я попробовала написать продолжение…

Акси откинулась на спинку стула, потеряв дар речи от потрясения.

– Т-ты? – наконец удалось ей выдавить из себя.

– Ну да, я. – Лина произнесла это так, будто не понимала, чем изумлена подруга. – Завтра, возможно, договор подпишу… если, разумеется, соглашусь.

Не отдавая себе отчета, она ощутила, как повысилась ее самооценка после таких слов.

– Ну ты даешь! – только и смогла произнести Акси, качая головой.

Потом, понимая, что столь зашибенной новостью следует немедленно поделиться с кем-нибудь, иначе она просто лопнет от переполняющих ее эмоций, Ксюша бросилась будить Сяву…

– Чурбан бесчувственный, – сообщила она пять минут спустя по возвращении. – Не поеду я с ним ни в какую Грецию, даже на мотоцикле. Здесь такое творится, а он, видите ли, спать хочет! Можно подумать, я не хочу!

И тут Лина поняла, что изображение на мониторе расплывается перед глазами, а буквы в тексте наскакивают одна на другую, потому что ее тоже неудержимо клонит в сон.

– А ведь он прав, твой Сява, – судорожно зевая, сказала она и выключила ноутбук. – Нам тоже пора на боковую.

– Пора-то пора. Но я же начала не видела, – жалобно произнесла Акси. – Завтра можно будет продолжить?

– Не-а. Завтра я обещала вернуть на студию, – сказала Лина. – Но это же все рано или поздно покажут по телевизору.

– Ждать-то каково, ты подумала? – возразила подруга. – А можно утром, до того как ты уйдешь, я посмотрю?..

«Господи, как же велика у нашего человека тяга к искусству. А еще говорят, что нынешнее молодое поколение бездуховно», – усмехнулась Лина и кивнула:

– Можно. А сейчас, пока я буду в ванной, перебазируй Сяву с моей кровати на свою.

– Сей момент! – ответила Акси.

Когда Лина вышла из ванной, в ее комнате было пусто, но от смятого покрывала несло кожей, машинным маслом или еще чем-то мотоциклетным.

– Мне теперь всю ночь будет сниться, что я мчусь на байке, – произнесла вслух Лина, не очень, впрочем, надеясь, что будет услышана.