Разумеется, он страстно хотел увидеть любимую женщину, но недомогание и замкнутость Нейты, а также его собственная служба все время мешали ему. Наконец, прощальный праздник Хоремсеба предоставил желанный случай. При виде Нейты, так странно изменившейся, но еще более прекрасной, гнев, страсть и отчаяние сжали его сердце. Он издали наблюдал за ней и стоял на дороге, когда Хоремсеб нес ее к носилкам. Ничто так не проницательно, как ревность. Из — под полуопущенных век князя Хартатеф уловил взгляд, поразивший его, как нож в сердце. Когда же он узнал о странном исчезновении Нейты, зародившееся подозрение заставило его связать эту загадочную утрату с Хоремсебом.

Вдохновенный ревностью и страстью, Хартатеф почти угадал истину. Он не верил в смерть Нейты, но предполагал, что она похищена мемфисским чародеем. Нападать же открыто на родственника фараона лишь по подозрению было очень опасно.

Хартатеф был чересчур благоразумным, чтобы снова рисковать своим общественным положением, но внезапной догадке остался верен. Он решил без шума производить розыски и, во что бы то ни стало проникнуть в тайну мемфисского дворца, Когда же он убедится, что Нейта у князя, он откроет истину царице.

Со свойственным ему настойчивым терпением, принялся Хартатеф за дело, не подозревая, что за ним самим установлена тщательная слежка. Человек, следивший за ним, был Кениамун. Он тоже не верил в смерть Нейты, но подозревал в похищении бывшего жениха, безумная страсть которого была всем известна. Он считал, что Хартатеф способен добровольно или силой похитить и спрятать молодую красавицу, из ревности или из желания скрыть ее от мужа. Кениамун не знал, что его наблюдение за тайной деятельностью Хартатефа совершенно неожиданно наведет его на другой, очень важный след.

Не зная ничего обо всех этих происшествиях, с сердцем, полным надежд и опасений, Саргон приближался к Фивам. Два тяжелых года, проведенных на каторге, сильно изменили его и физически и нравственно. Он вырос и похудел. Изнеженное тело стало от солнца бронзовым, и строгая, полная горечи складка придала лицу совершенно новое выражение.

Несмотря на все снисхождения к нему, предписанные тайным приказом, несмотря на то, что он был избавлен от бесчеловечного обращения и от невыразимых лишений, выпавших другим осужденным, Саргон не раз думал, что умрет под гнетом этого существования, лишенный всего, к чему привык. Но желание жить и надежда, вселенная в сердце обещанием Нейты, поддерживали его и давали мужество ждать, пока доброта Хатасу не вызволит его. Освобождение пришло раньше, чем он ожидал. Гонец, привезший акт о помиловании Саргона и нескольких других несчастных, вручил ему также записку от Сэмну, извещавшую, что с согласия его супруги в указанном месте его будет ждать лодка с людьми, снабженная всем, что ему может понадобиться. Воспрянувший от радости Саргон тотчас же отправился в дорогу. Но реакция была слишком сильной. По дороге он опасно заболел и на протяжении нескольких недель находился между жизнью и смертью. Однако уход доброго старого жреца и жизненные силы юности победили болезнь. Молодой хетт поправился и, как только позволили силы, продолжил свой путь.

Путешественники быстро продвигались вперед, так как двадцать гребцов менялись каждые два часа. Лежа на подушках в тени маленького навеса, Саргон целыми часами мечтал, стараясь представить себе, какой будет их первая встреча с Нейтой, как она примет его и как сложится их будущая супружеская жизнь. Возбуждение, поддерживавшее его во время несчастья, теперь, когда все было кончено, упало. Он не сомневался, что Нейта сдержит свое обещание, данное во имя Гаторы, и примет его как своего супруга. Присланная лодка доказывала это.

Уже наступила ночь, когда они приближались к Мемфису. Вдруг внимание Саргона привлекла необыкновенно роскошная лодка, освещенная красным фонарем и украшенная на носу золоченым сфинксом с пурпурными глазами.

— В Мемфис приехал наш славный фараон Хатасу? — спросил он, поспешно вставая.

Прежде чем кто — нибудь из людей успел ему ответить, таинственная лодка, будто летевшая по воде, поравнялась с лодкой Саргона. И тот с удивлением увидел лежавшего на подушках необыкновенно красивого молодого человека, сверкавшего драгоценностями. Лицо его было неподвижно, как у статуи. Жили, казалось, одни только черные сверкающие глаза, в которых мерцало мрачное высокомерие. Тяжелый и странный взгляд холодно скользнул по Саргону. Затем обе лодки разъехались, быстро удаляясь друг от друга.

— Кто это был? — спросил Саргон, стараясь отогнать неприятное впечатление, оставшееся от красивого незнакомца.

— Это князь Хоремсеб, господин, — ответил один из матросов. — Очень досадно, что мы его встретили. У него дурной глаз, и он приносит несчастье всем, кому встречается. Не смейся, господин. То, что я говорю, известно всем. Может быть, сам благородный Хоремсеб и не знает, что приносит гибель. Он ведет очень уединенную жизнь и выходит только по ночам. Но когда он приезжал последний раз в Фивы, там случались всякие несчастья.

— Какого рода? — спросил царевич.

— Всевозможные смерти. Особенно женщины подвержены его дурному глазу. Ими овладевает безумная любовь к нему, и они кончают жизнь самоубийством. Это и случилось с несколькими девушками из самых благородных семейств.

И матрос назвал несколько жертв чародея.

Без всякой видимой причины, внезапная тоска защемила сердце Саргона. Этот странный и обольстительный человек был в Фивах, и Нейта должна была его видеть. Избежала ли она рокового влияния, разрушившего столько невинных жизней? Такая молодая, предоставленная самой себе и связанная с нелюбимым мужем, она легко могла поддаться его чарам.

Эта мысль, зародившись в возбужденном уме хетта, стала навязчивой. Он не мог отделить образ Нейты от образа чародея. Ненависть и ревность к Хоремсебу душили его, и он хотел бы иметь крылья, чтобы скорей приехать домой.

Солнце уже село, когда лодка наконец подошла к долгожданной цели. Стоя на носу, Саргон жадно вглядывался в темноту. Он уже различал массивные контуры своего дворца, лестницу и гранитных колоссов, стороживших вход на террасу.

Сердце хетта разрывалось. В нем боролись воспоминания о прошлом и опасения за будущее. Когда лодка причалила, Саргон выскочил на ступеньки, не дав времени пристать. Его волновало только одно: увидеть Нейту.

Почти бегом прошел он пустую террасу, затем несколько темных молчаливых комнат и в удивлении остановился. Что означают эта пустота и молчание, в которое было погружено все здание? С болью в сердце он пошел дальше впотьмах, не в состоянии объяснить отсутствие слуг, обычно заполнявших дворец. Наконец он вышел во внутренний двор, освещенный факелами, и увидел нескольких рабов. Они собрались у фонтана и шумно разговаривали.

Навстречу ему выбежала старая кормилица Бэки, испуская жалобные стоны. Одежда ее была разорвана, растрепанные волосы запачканы пеплом и грязью. Она бросилась к Саргону и, обхватив его колени, отчаянно запричитала:

— О, господин! В несчастный час ты возвращаешься домой. Та, кого ты ищешь, Нейта, радость твоего сердца, солнышко этого дворца, умерла!

Царевич хрипло вскрикнул и схватился за голову. Удар был силен для его истощенного организма. Он пошатнулся и упал бы, если б слуги не поддержали его.

Саргон лежал молча, с закрытыми глазами, по — видимому, без чувств. А между тем, несчастный молодой человек не потерял сознания. Лихорадочная концентрация на одной мысли делала его ум и тело неподвижными. «Нейта умерла!» — от этой мысли рушилось будущее, о котором он мечтал и которое поддерживало его до сих пор. Ужасная действительность подавляла его, причиняя душе почти физическую боль. Мало — помалу размышление внесло свет в этот хаос отчаяния. Отчего могло умереть это юное создание, полное жизни, сил и здоровья? Неожиданно рядом со светлым образом Нейты, какой рисовало ему воспоминание, перед ним возникла мрачная тень мемфисского чародея, этого губителя женщин.

— О — о–о! Все подтверждает мои опасения. Нейта не умерла — ее похитили! И я знаю, где найти ее: сердце подсказывает мне это.

В последующие дни Саргон увиделся с Сэмну и был принят царицей, которая отнеслась к нему с большой добротой. Речь шла о Нейте, но царевич услышал только то, что ему было уже известно.

После этого Саргон несколько дней сидел, запершись в своем дворце. Затем у него появилось желание увидеть Роанту, поговорить с той, кто считался ближайшей подругой его жены.

Когда он приехал, супруга Хнумготена была одна со своим братом. Она жалела Саргона и приняла его по — дружески. Но в душе Ромы при виде царевича поднялась целая буря противоречивых эмоций. Честный, чистый и великодушный до глубины души жрец почувствовал ревность, жалость и угрызения совести перед супругом Нейты. Ничего не подозревая, Саргон без всякой задней мысли пожал руку своему счастливому сопернику:

— Нейта не умерла, — сказал он. — Меня убеждает в этом голос сердца, который никогда не ошибается. Она была похищена, и я найду ее. Терпеливо и настойчиво я буду следить и искать, пока не нападу на след и не обличу бесчестного похитителя. Только скажи мне одну вещь, Роанта. В Фивы приезжал человек, роковой взгляд которого насмерть поражал сердца женщин. Этого мемфисского чародея Нейта хорошо знала?

Услышав это, Рома вздрогнул, как от удара молнии, и прижал руку ко лбу, внезапно покрывшемуся потом. Он вспомнил слова Нейты во время их последнего свидания: «Спаси меня от меня самой, Рома! Твоя чистая любовь прогонит другую. Та любовь — это пламя, которое не греет, но жжет, уничтожает и убивает!» Она имела в виду не Саргона. Неужели он ослеп, если подумал только о хетте?

Роанта тоже смертельно побледнела и, с трудом преодолев себя, сказала, покачав головой:

— Берегись, Саргон, нападать на Хоремсеба на основании таких неопределенных предположений!.. Не забывай, что этот могущественный человек — член царского рода, и опасно вторично рисковать жизнью и свободой.

— Я знаю, насколько ненадежны состояние и положение побежденного и военнопленного! Два года унижений и мук сделали мне жизнь ненавистной, — с горечью ответил Саргон. — Однако, я последую совету, Роанта, и буду осторожен, так как не хочу умереть не отомщенным.

Глава XXIII. Поиски

Мы уже упоминали, что движимый тайным подозрением Кениамун установил слежку за Хартатефом, надеясь таким образом найти Нейту, своего великодушного друга. Но прошло почти два месяца со дня исчезновения девушки, а Кениамун все еще ничего не выследил. Он уже начинал падать духом, когда однажды утром узнал, что Хартатеф отправился один в путешествие, цель которого никому не была известна.

Новость была исключительная. Кениамун предположил, что похититель отправляется навестить свою пленницу. Итак, все дело было в том, чтобы накрыть его на месте преступления. Вспомнив, что Ганофера однажды уже оказала ему услугу, выдав тайну Хартатефа, он отправился к ней. За приличный подарок мегера без зазрения совести рассказала, что ее друг уехал в Мемфис, чтобы помочь какой — то родственнице устроить одно неприятное семейное дело. Было очевидно, что Ганофера ничего не подозревала, а Кениамун, конечно, остерегся объяснять ей что — нибудь.

— А, негодяй! Ты увез так далеко свою жертву в надежде, что там никто не станет ее искать. Но подожди! Если ты осмелился это сделать, тебе не миновать рудников.

Не теряя времени, Кениамун отправился к Хнумготену и попросил у него отпуск по семейным делам. Получив желаемое, он немедленно отбыл в Мемфис. Приехав туда, он замаскировался и устроился так, чтобы иметь возможность следить за жилищем Хартатефа. Скоро он убедился, что тот выходил по ночам и исчезал на несколько часов. Все это Хартатеф проделывал с такой ловкостью и быстротой, что Кениамун три раза терял его след.

Наконец, однажды ночью воину удалось его выследить. Он увидел, как Хартатеф в темноте переулочка надел на голову огромный парик, закутался до самого носа в темный плащ и направился к Нилу, где вскочил в маленькую лодку. Боясь опять потерять его, Кениамун перерезал швартовы какой — то рыбацкой лодки и, сильно гребя, догнал Хартатефа. Дальше он плыл за ним, держась на расстоянии, чтобы остаться незамеченным.

Так они миновали город и поплыли вдоль громадной стены, окружавшей дворец Хоремсеба. Недалеко от лестницы сфинксов Хартатеф причалил к берегу. Спрятав лодку в тростнике, он исчез в кустах у подножья стены. Шагов на сто дальше Кениамун тоже вышел на берег. Он без шума подполз как можно ближе к тому месту, где должен был скрываться Хартатеф. Кениамун долго просидел в своей засаде, как вдруг из сарая выехала чудесная лодка. Хоремсеб сел в нее и отправился на свою ночную прогулку.

Как только лодка отъехала, воин увидел, что Хартатеф вышел из укрытия и стал пробираться к лестнице, на ступеньках которой смутно виднелся силуэт сидящего раба. Что произошло затем, Кениамун не разобрал. Он услышал неясный шепот Хартатефа, внезапно прерванный диким хриплым ворчанием. После этого раздался шорох короткой борьбы. Минуту спустя, молодой египтянин перепрыгнул через сфинкса и, прячась в тени, побежал к своей лодке, наравне с которой прятался Кениамун, надеясь получше разглядеть, что происходит.