Аль-Зена отчаянно пыталась объяснить Зенобии, что она совсем не такая, какой ее видит невестка.

— Я не хотела, чтобы они причинили вред Вабе и Деми! — плача, говорила она, и ее гордое лицо как-то внезапно изменилось и постарело.

— Если бы им это удалось, я зубами перегрызла бы вам горло! — зарычала на нее Зенобия.

— Я тоже люблю Вабу и Деми, Зенобия! Я действительно люблю их! — всхлипывала Аль-Зена.

— Вы никогда в своей жизни не любили никого и ничего! — последовал жестокий ответ. Аль-Зена овладела собой.

— Ты нетерпима, как все молодые, Зенобия. Я любила! О да, я любила! — воскликнула она.

Она вздохнула и принялась за рассказ.

— Когда мне было десять лет, я влюбилась. Я любила этого человека всю свою жизнь, хотя он умер двадцать лет назад. Его звали Ардашир, он был царем Персии. Сейчас страной правит его сын Шапур. Ах, как я любила его! И он тоже любил меня, хотя я была ребенком. Именно он послал меня сюда, в Пальмиру, чтобы я стала женой отца Одената. Я не хотела уезжать и всячески сопротивлялась. Я умоляла его позволить мне стать его наложницей, его рабыней — кем угодно, только бы не покидать его! Возможно, мне удалось бы поколебать его, но моя старшая сестра была женой Ардашира. Она не возражала против того, чтобы Адрашир имел наложниц, но ни за что не хотела допустить, чтобы я сделалась одной из них. Итак, несмотря на все мои протесты, меня отправили в Пальмиру. Все могло бы быть хорошо, если бы только отец Одената с пониманием отнесся к моему девичьему горю. Но единственное, чего он хотел, — это иметь наследника. Ты, несомненно, слышала историю о том, как он изнасиловал меня в нашу первую брачную ночь. Ну что ж, это правда, он действительно поступил так со мной, а потом продолжал делать это каждую ночь, пока не убедился, что я беременна. Когда родился мой сын, его тут же отняли у меня. Мне даже не позволяли нянчить его. Я помню, как умоляла мужа разрешить, чтобы мне вернули мое дитя. Но он только смеялся в ответ и говорил, что разгадал планы Ардашира сделать его сына персом. Нет, он никогда не позволит оказывать на сына дурное влияние. После этого мне стали приносить ребенка каждый день всего лишь на час и при этом никогда не позволяли оставаться с ним наедине. Я умоляла мужа подарить мне еще одного ребенка, который был бы только моим, но он отказал. Кроме того, он сказал, что я совсем не в его вкусе. Я слишком худа, а он предпочитает полных женщин. Мной овладевала злоба, Зенобия, но что же в этом удивительного? Мой сын рос, не зная матери. У меня был муж, но он только назывался моим мужем. Кроме того, я разлучилась с единственным мужчиной, которого любила. Когда отец Одената умер, я попыталась завоевать любовь сына, чтобы на старости лет у меня осталось хоть какое-то утешение. Но тут появилась ты, и у Одената не оставалось времени для меня. Ты обвиняешь меня, что я ненавижу тебя и стараюсь превратить твою жизнь в такой же ад, каким была моя собственная жизнь. А почему тебя должны любить, а меня — нет? Однако поверь, я бы никогда намеренно не причинила вреда моим внукам!

— Каким внукам? — резко спросила Зенобия.

— Ни одному из них. Ни Лину с Верном, ни Вабаллату с Деметрием. Я люблю их, Зенобия! Они — единственное, что у меня есть, и они любят меня!

— Не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить вас! — сказала Зенобия.

— Я тоже не знаю, смогу ли простить саму себя! — грустно ответила Аль-Зена. — Из-за своей злобы и ревности я, вероятно, причинила большой вред сыновьям Делиции. Если ты позволишь, я постараюсь исправить эту ошибку. Что бы я ни говорила в прошлом, я знаю, у Пальмиры может быть только один наследник, и им должен стать твой сын Вабаллат.

Зенобия пристально взглянула на мать своего мужа. То, что она увидела, убедило — Аль-Зена с ней честна.

— Не знаю, станем ли мы когда-нибудь друзьями, Аль-Зена. Но я по достоинству оценю ваши усилия. Вы должны убедить сыновей Делиции, что их долг — служить их младшим братьям.

— И ты не отнимешь у меня Вабу и Деми?

— Нет, не отниму.

— И ты простишь моего Одената? Ты не можешь обвинять его в том, что он любит всех своих сыновей!

— Причина моего гнева не в его любви к сыновьям. Я сержусь на него из-за того, что он не хочет замечать опасность. И вот чуть было не случилось непоправимое.

— Ты должна простить его, Зенобия! Ты — его радость! Всю свою жизнь ты была окружена любовью и не знаешь, как это ужасно — жить без любви.

Потом, сидя в одиночестве, Зенобия спрашивала себя, любила ли она когда-нибудь своего мужа по-настоящему. Да, она наслаждалась его любовью, а также, несомненно, и его обществом. Он друг и товарищ, она уважает его. Но любовь ли это? Только ли это соединяло ее родителей? Она решила, что нет, однако не знала наверняка. Интересно, познает ли она когда-нибудь настоящую любовь?

Впервые жизнь не казалась ей простой и ясной. Ребенком она боготворила отца и Акбара. Когда вышла замуж, их место занял Оденат. Ей и в голову не приходило, что когда-нибудь все может измениться. Она не могла перечеркнуть все те прекрасные годы, которые провела с ним, только из-за того, что он разочаровал ее. Но она уже никогда не сможет полностью доверять ему. Она понимала, что ведет себя неблагоразумно, и все-таки это чувство существовало и с ним нельзя было не считаться. Оказалось, что люди делают ошибки. Почему же эта мысль никогда не приходила ей в голову раньше? Оденат поставил ее на пьедестал и поклонялся ей, и она тоже поставила его на пьедестал.

— Ваше величество!

Зенобия обернулась и увидела девушку-рабыню.

— Да?

— Пришел Марк Александр.

Зенобия кивнула девушке и поспешно вышла из своего маленького дворца в сад, где в погожие дни проходили их уроки. Когда он повернулся к ней, чтобы поздороваться, внутри у нее что-то затрепетало. Она посмотрела на него испытующе.

— Доброе утро, ваше величество.

— Доброе утро, Марк Бритайн. Этот день слишком прекрасен для уроков. Не составите ли вы мне компанию. Я хочу покататься верхом.

— А вы уверены, что вы не завлечете меня, как это делают женщины пустыни? — поддразнил он, и она усмехнулась, вспомнив их первую встречу в пустыне.

— Вам придется рискнуть, римлянин! — ответила она и впервые за много дней почувствовала радость.

Марк Александр ехал на крупном арабском мерине золотистой масти с кремово-белыми гривой и хвостом, а Зенобия — на большом сером жеребце. Она оделась так же, как в тот день, когда он впервые увидел ее: в короткую белую тунику и позолоченные сандалии. Их узнали, когда они проехали по городу, но восторженные поклонники царицы не остановили их. Выехав за ворота Пальмиры, Зенобия отпустила поводья своего жеребца.

Они проехали несколько миль, не останавливаясь и не разговаривая. Марк Александр был рад, что ему надо лишь следовать за Зенобией, — хотя он жил в пустыне уже несколько лет, все песчаные холмы казались ему похожими один на другой. Его всегда изумляло, как это люди, родившиеся в пустыне, всегда точно знают, куда едут.

Зенобия наблюдала за ним из-под опущенных ресниц, пока они скакали легким галопом. Ей нравились его длинные мускулистые ноги, которые с такой легкостью управляли конем. Внезапно она мучительно осознала его мужскую сущность. Она вдруг заметила его красиво вылепленные ноги, покрытые каштановыми волосами, и ступни гораздо длиннее, чем у ее мужа.

Неожиданно конь Зенобии встал на дыбы и сбросил со своей спины наездницу, охваченную грезами. Она упала на песок. Марк в мгновение ока соскочил с лошади и оказался рядом с ней. Он тут же схватил ее в объятия и стал кричать, называя ее по имени. Она окаменела от изумления, но когда он решил поцеловать ее, резко отшатнулась и прямо взглянула в глаза римлянина. Он хотел поцеловать ее! Она поняла это. Ее губы раскрылись, и она, потрясенная, поняла, что тоже испытывает желание поцеловать его.

— Зенобия! — прошептал он.

Она услышала в его голосе страстное желание, и этого оказалось достаточно, чтобы снова привести ее в чувство. Тихо всхлипывая, она отвернулась от него, и по ее щекам покатились слезы. Она сама не знала, отчего плакала, но не в силах была остановиться.

Глубоко вздохнув, Марк крепко прижал ее к своей груди я стал что-то тихо напевать ей, словно обиженному ребенку.

—  — Как вы себя чувствуете, ваше величество? — спросил он. Сдерживая слезы, Зенобия тихо ответила:

— Думаю, просто задета моя гордость, Марк Бритайн. Еще никогда лошадь не сбрасывала меня. Не могу понять, что заставило животное встать на дыбы.

Конь Зенобии теперь стоял смирно, но беспокойно дрожал.

— Я присмотрю за животным. Лошадь, кажется, все еще возбуждена.

Марк встал и направился к серому жеребцу царицы.

— Спокойно, мой красавец! — прошептал он коню и взял его за повод. Потом Марк внимательно осмотрел землю вокруг и, наконец, обнаружил то, что искал.

— Скорпион, и притом огромный! Ничего удивительного, что ваш красавец так испугался! — сказал он Зенобии. Зенобия поднялась на ноги.

—  — С ним все в порядке? — спросила она. Марк быстро провел по ногам лошади своей опытной рукой и, подняв глаза, произнес:

— Кажется, ему нужно только вновь почувствовать вас на своей спине, и он снова успокоится.

— Помогите мне взобраться на лошадь! — тихо приказала она.

Марк нагнулся, подставил ей руки, она легко вскочила на спину жеребца и сказала:

—  — Едем, Марк Бритайн! Продолжим прогулку.

Ударив животное ногами, она снова тронулась в путь. Теперь она была осторожнее.

Однако позже мысленно она снова вернулась к этой сцене в пустыне. До последнего дня ее красота и чувственность предназначались только одному Оденату. Ее учили, что женщина должна сохранять верность своему мужу. Но Зенобия всегда была честна сама с собой. Вот и сейчас она призналась себе в том, что ей хотелось поцеловать Марка. Она хотела почувствовать, как его губы прильнут к ее губам в жарком и страстном поцелуе. Действительно ли она желает Марка, или причина этого только в том, что она все еще сердится на Одената? Что заставило ее отвернуться от римлянина в последнюю минуту? Она с гневным возгласом отогнала прочь беспокоившие ее мысли. Ведь она — взрослая женщина, любимая жена царя, а не какая-нибудь глупая юная девчонка, Идущая на поводу у своих желаний.


Римский император Валериан отправился из Италии на восток. Он встретился с царем Персии Шапуром у древнего города Эдессы в Месопотамии, к северу от Пальмиры. Римляне были разбиты и изгнаны, а их император захвачен в плен, из которого ему так никогда и не удалось вырваться. Никто не мог понять, почему Валериан пошел на восток, особенно после того, как прошлой осенью Оденат со своими пальмирскими легионами успешно изгнал персов из Восточной империи.

Теперь Шапур чувствовал себя непобедимым и насмехался над римлянами. Взяв в плен их императора, он использовал его как живую подставку для ног, когда садился на коня. В конце концов он обезглавил императора и показал его выдубленную кожу напуганной римской делегации, которую послали вести переговоры об освобождении Валериана.

Сын Валериана был вне себя от горя и жаждал мести. Теперь он стал императором, и возмущенная поражением армия рвалась в бой. Все складывалось удачно для Галлиена, ведь он почти сразу же столкнулся с узурпаторами одновременно на трех фронтах. Пока Галлиен сражался с двумя претендентами на власть, Оденат нанес поражение третьему в Эмесе, и благодарный Галлиен подтвердил его царское положение.

Защитив империю, Оденат вернулся совершенно другим человеком. Зенобия приветствовала его прохладно, но он, казалось, даже не заметил этого.

— Уже близко то время, когда мы сможем сбросить цепи, которые сковывали нас все эти годы! — сказал он ей.

— А что изменилось? — спросила она.

— У правительства в Риме дела идут как никогда плохо, мой цветок. У каждого легиона есть свой кандидат в императоры, хотя лишь немногие отважились поднять восстание. Галлиен поглощен своими многочисленными проблемами, как внутренними, так и внешними. Может быть, он решительный человек, но вряд ли ему удастся преодолеть стоящие перед империей трудности. Серебряные монеты обесцениваются, и он уже навлек на себя неудовольствие сената. Он лишил политиков дополнительных доходов, а большинство сенаторов гораздо больше заинтересовано в своем собственном благополучии и в своих привилегиях, чем в сильном государстве.

— Итак, мы извлечем преимущества из их слабости! Мы нападем на них и освободимся! — размышляла Зенобия.

— Не совсем так, моя царица! Ты должна научиться терпению, Зенобия! Никогда ничего не предпринимай, пока не уверена в успехе. Рим доверяет нам. Теперь, когда он приобрел в нашем лице союзника, он не станет пристально следить за нами. Теперь мы начнем заново создавать свою армию. Через несколько лет мы освободимся, а кроме того, расширим территорию.

Она улыбнулась с неподдельным восторгом, когда наконец полностью поняла его намерения.