— Итак, ты наконец проснулась!

— Не кричи! У меня стучит в голове, — прошептала Зенобия.

— Меня это ничуть не удивляет. Но есть одна вещь, которую тебе следует знать. Несколько минут назад был зажжен сигнальный огонь в крепости Квазр-аль-Хер. Римляне идут!

— О боги! — выругалась Зенобия. — Почему они выбрали именно сегодняшний день!

— Да, они всегда были безумным стадом, — с ухмылкой поделилась своими наблюдениями Баб. — Давай я смешаю для тебя лекарства, которые снимут головную боль и тошноту!

Баб засуетилась, и Зенобия слышала, как она отдавала приказы девушкам-рабыням. Через несколько минут она вернулась, неся в руке маленький бокал, который вручила Зенобии.

— Выпей это! — скомандовала она голосом, не допускающим возражения, и царица повиновалась.

Через несколько минут боль и тошнота волшебным образом исчезли.

— Что там было? — спросила она Баб.

— Это смесь меда, фруктовых соков и трав, — ответила Баб. — А теперь позволь мне помочь тебе принять ванну, дитя мое, — вода все смоет.

Через час Зенобия стояла на вершине самой высокой башни в Пальмире и пристально смотрела на запад, в направлении крепости Квазр-аль-Хер, где сиял сигнальный огонь, хорошо заметный даже при свете яркого послеполуденного солнца. На дороге, ведущей к западу, она различала едва заметные клубы пыли, поднимаемой копытами верблюдов, на которых Руф Курий и его маленький патруль спешили укрыться за стенами Пальмиры. Вскоре Зенобия четко различила седоков. Она спустилась с башни, села в свою колесницу и поехала по городу мимо приветствовавших ее людей, навстречу всадникам.

Они с грохотом промчались через ворота, которые быстро закрылись за ними, и резко остановились перед колесницей царицы. Верблюды преклонили колени, всадники быстро спешились и приветствовали царицу.

— Все сделано так, как вы приказали, ваше величество, — сказал Руф Курий.

— А римляне? — спросила она.

— По меньшей мере два легиона, ваше величество. А может быть, и три.

Зенобия повернулась к Кассию Лонгину.

— Распорядись, чтобы протрубили тревогу, Лонгин. Кто находится за городскими стенами должны поспешить, пока не стало слишком поздно.

— А как же бедави, ваше величество? — спросил он.

— Они исчезли в пустыне, — сказала она с легкой улыбкой.

— Чтобы шпионить для нас, — пробормотал он, улыбнувшись в ответ, и ушел, чтобы исполнить ее приказ. Зенобия обратила взгляд на Руфа Курия.

— Вы все сделали хорошо, мой старый друг, и я благодарю вас за верность — вас и ваших людей. А теперь ступайте и проведите этот вечер с Делицией и своими детьми. Не думаю, что римляне появятся возле наших ворот до завтрашнего дня. Они попытаются напугать нас демонстрацией силы.

Он отдал Зенобии честь. Она взобралась на свою колесницу и быстро поехала ко дворцу. По всему городу разносилось эхо вновь и вновь звучавших предостерегающих сигналов труб, и опоздавшие и отставшие люди из предместий, не защищенных стенами, спешили укрыться за воротами. Прибыв на место, царица поспешила в зал совета, где должно было состояться заранее запланированное заседание. Она обнаружила, что советники и оба ее сына уже там и ждут ее.

Вопросы так и сыпались на нее, и она нетерпеливо подняла руки, требуя, чтобы все замолчали и дали ей возможность говорить.

— Мы не ожидаем появления римлян до рассвета, — заговорила она. — Они, скорее всего, сделают одно из двух. Либо утром мы увидим Аврелиана в полной боевой мощи, стоящего перед нашими воротами. Часто легионы ночью тайком подкрадываются к городу и на рассвете демонстрируют свои боевые порядки.

Это зрелище достаточно устрашающее. Либо у стен будет пустынно, вдали послышится слабый звук боевых барабанов. Этот звук с каждой минутой будет раздаваться все громче и ближе. Внезапно на горизонте покажутся римляне, марширующие идеальными рядами. Они заполнят горизонт, пока, наконец, не выстроятся перед нашими воротами. Эти уловки используются для того, чтобы запугать гражданское население. Поэтому горожанам следует рассказать об этом, чтобы они не боялись. Паника — вот главное оружие, используемое римлянами. Марий Гракх, сделаны ли запасы продовольствия, как я приказала?

— В царских амбарах запасено на несколько месяцев зерна, масла, маслин, фиг и фиников, ваше величество. Последние несколько недель мы закупали скот, который будем забивать и распределять по мере необходимости. Практически каждая семья в городе держит домашнюю птицу. Пальмира хорошо подготовлена, чтобы выдержать осаду в течение нескольких месяцев.

Зенобия кивнула.

— Римляне не продержатся так долго, Марий Гракх. Потом она взглянула на своего младшего сына Деметрия.

— Ты позаботился о колодцах в предместьях?

— Я со своими людьми лично посетил каждый дом, ваше величество, и внушил хозяевам, насколько важно разрушить систему водоснабжения, чтобы римляне не могли достать воды, — ответил он.

В семнадцать лет Деметрий был необыкновенно красивым молодым человеком, гораздо интереснее, чем его старший брат, похожий на их отца. Деметрий же был вылитая мать, с такими же, как у нее, темными волосами, парой томных серых глаз и в высшей степени чувственным ртом. Как и его мать, он был порывистый и страстный. Однако Зенобия подозревала, что Деметрий, подобно своему отцу, женится в зрелом возрасте. Он любил удовольствия и хотел насладиться, прежде чем придет пора остепениться.

Она наклонила голову в ответ на его слова и повернулась к Вабе.

— Желаешь ли ты что-нибудь добавить, сын мой? Юный царь отрицательно покачал головой.

— Кажется, ты Подумала обо всем, мама, — спокойно произнес он.

Зенобия бросила на него острый взгляд и повернулась к остальным членам совета.

— Кто-нибудь еще хочет что-то сказать? — спросила она.

Ответ был отрицательным, и она распустила совет.

— Останься, Ваба! — сказала она, и он услышал в ее голосе приказ.

Когда комната, наконец, опустела, она в ярости повернулась к нему.

— Никогда больше не вступай со мной в перепалку на совете! — воскликнула она. — Почему ты выбрал именно это время, чтобы ссориться со мной?

— Ты ведешь себя так, словно у Пальмиры нет царя, мама. Все считаются с твоим мнением: совет, народ и даже эти проклятые римляне! С моим мнением никто не считается!

— Ваба, Ваба, — бранила она его, — на карту поставлено само существование этого города. Завтра утром придут римляне. Они стремятся уничтожить нас. Неужели ты действительно полагаешь, что достаточно опытен и сможешь руководить обороной Пальмиры? Я сожалею, что во всей этой суматохе с твоим мнением как следует не считались, но сейчас не время ссориться! Я ожидала, что римляне не появятся еще по крайней мере три месяца, и вот внезапно они оказались у нас на пороге!

— Другими словами, мама, они уже перехитрили тебя, — спокойно сказал он.

— Да, Ваба, перехитрили. И мне не стыдно признаться в этом. Я — такой же человек, как и они, и я учусь на своих ошибках.

— Если воевать против римлян — это ошибка, мама, тогда всей Пальмире следует поучиться, — ответил он.

— Риму нечего делать здесь, на Востоке. Так думал твой отец, и так думаю я.

— Этой войны не случилось бы, если бы Марк вернулся к тебе, — обвинял он. — Я просил богов, чтобы он вернулся. Тогда ты вышла бы за него замуж, и я стал бы править по праву!

— Ах ты, неблагодарный щенок! — зашипела она. — Ты стал бы править этим городом?! Что за шутка, Ваба, сын мой! Что за остроумная шутка! Когда твоего отца убили, я взяла власть в этом городе ради тебя! Шесть лет я правила им ради тебя! И чему же ты научился у меня, сын мой? Ты ничему не научился. Единственное, что ты знаешь о царской власти — это поклоны и раболепство твоих придворных. Римлянам нельзя доверять! Твой дедушка был верноподданным Рима, и каков же результат? Его жену, мою милую маму, изнасиловали и убили римляне! Я любила Марка Александра так, как никогда не любила ни одного мужчину. Да, я любила его даже сильнее, чем твоего отца( Но он предал меня, чтобы жениться на племяннице императора. Не стану отрицать, что чувствую злобу, но я начала войну с римлянами вовсе не из-за того, что он отверг меня. В течение многих лет мы с твоим отцом строили планы объединения Восточной империи, чтобы править ею самостоятельно. Именно это я и делаю теперь. Чтобы покончить с этим, мне осталось совсем немного — победить Рим раз и навсегда. И я сделаю это, Ваба! Клянусь памятью твоего отца, я сделаю это! И когда это произойдет и в регионе снова воцарится стабильность, ты сможешь править один, чтобы твое сердце радовалось. Я дам тебе время научиться искусству царской власти, как всегда и на все давала тебе время, Ваба. Не будь нетерпеливым ни со мной, ни с самим собой! Когда-нибудь ты станешь хорошим царем!

— Ты любила Марка сильнее, чем моего отца?

Его лицо выражало недоверие, потрясение и обиду.

Она вздохнула, думая о том, слышал ли он все остальное.

— Твой отец был единственным мужчиной, которого я знала, и так было до самой его смерти. Одената выбрали мне в мужья. Он был хороший человек. Я любила его за доброту ко мне, и он тоже отвечал мне любовью. Но с Марком все сложилось по-другому.

— Не знаю, смогу ли я когда-нибудь понять тебя! — тихо сказал он, встал из-за стола и направился к двери. При выходе он обернулся.

— Спокойной ночи, мама, — произнес он. Она посидела в одиночестве еще несколько минут, однако не позволяла себе отвлечься. Ей необходимо мыслить трезво.

— Мама!

Вздрогнув, Зенобия подняла глаза и увидела свою дочь, стоявшую в проеме двери. Ее сердце сжалось при виде девочки, ведь она так похожа на своего отца! Мавия была высокой для пяти с половиной лет, с личиком в форме сердечка и такими же, как у Марка, удивительными голубыми глазами и длинными каштановыми локонами. Кожа у нее была светлее, чем у Зенобии, но все же сохранила золотистый оттенок.

— В чем дело, Мавия? Разве тебе не следует быть уже в постели? — спросила она ребенка.

— Мама, это правда, что римляне едят маленьких детей? Зенобия почувствовала, как гнев забил в ней ключом. Кто же это напугал ребенка?

— Нет, Мавия, римляне не едят детей. Кто сказал тебе такую глупость?

— Тит говорит, что римляне едят маленьких детей.

Девочка беспокойно теребила подол своего голубого платья.

— Тит — сын Делиции?

— Да.

Широко открытые глаза Мавии были полны страха.

— Иди ко мне, Мавия! — приказала ей мать, и ребенок вскарабкался к ней на колени. Зенобия крепко прижала ее к груди и почувствовала, как сильно девочка дрожит.

— Тит — глупый маленький мальчик, Мавия. Мальчики в его возрасте любят дразнить младших. Ты испугалась, а он обрадовался. Если он снова попытается испугать тебя такой чепухой, скажи ему, что римляне особенно любят девятилетних мальчиков.

Мавия захихикала.

— Я люблю тебя, мама! — воскликнула она.

— И я люблю тебя, моя дорогая. Я люблю тебя больше всех на свете! — Зенобия встала, держа дочь на руках. — Я отнесу тебя в кроватку, мой цыпленок.

Она вышла из зала совета и понесла дочь по коридорам дворца в ее комнаты.

— Ты не должна бояться, Мавия, — убеждала она по пути. — Звук сражения очень громкий, и иногда он может напугать. Но римляне не смогут войти в Пальмиру, и они не обидят тебя, обещаю.

Мавия кивнула и прошептала:

— Да, мама.

Дойдя до комнат Мавии, царица передала ее, уже сонную, в руки няне. Поцеловав Мавию в щечку, она сказала няне:

— Вы останетесь во дворце до дальнейших распоряжений, Чармиан. Мавии можно играть только во внутреннем саду.

— Да, ваше величество, — ответила рабыня.

Зенобия поспешила в свои апартаменты, где ее ждала Баб.

— Я распустила твоих бабочек, — объявила старуха.

— Как же хорошо ты меня знаешь, моя старая подруга! Я действительно хочу побыть одна в эту ночь, — сказала Зенобия.

— Что принести тебе поесть, дитя мое?

— Что-нибудь попроще, и еще выпить.

— Вина? — лукаво осведомилась старуха.

— Нет, больше никогда! — пылко воскликнула Зенобия. — Фруктовый сок вполне подойдет, и спасибо тебе. Баб.

Баб вышла и через несколько минут вернулась с тяжело нагруженным подносом, который она поставила на низенький столик из черного дерева.

— Да даруют тебе боги сладкий сон и ясный ум сказала она, выходя из комнаты.

Царица сбросила с плеч свой каласирис, пересекла комнату и вышла в сад. Ее манил к себе бассейн, нагретый солнцем. Погрузившись в него, она поплавала несколько минут, пока ее тело не расслабилось. Выбравшись из бассейна, она взяла большое полотенце и начала вытираться, критически рассматривая свое тело. Она не обнаружила никаких недостатков. Большие груди, упругие, как у девушки. Живот плоский, несмотря на рождение троих детей, ягодицы — округлые, но не чрезмерно большие. Почему же он бросил ее?

— О боги! — громко застонала она.