Зенобия тихо беседовала с Лонгином.

— Где же люди, Лонгин?

— По предложению совета, ваше величество, жители решили не показываться на улицах, когда римляне вступят в город.

— А не по предложению царя?

Он заколебался, и эта заминка сказала ей о многом.

— Царь опасается за безопасность города, — попытался Лонгин оправдать Вабаллата.

— Пожалуйста, поблагодари совет от моего имени, Лонгин. Вероятно, меня не допустят к ним.

— Он не говорил вам, что собирается сделать с правительством, ваше величество?

— Будущее управление Пальмирой не было главным предметом наших дискуссий, — ответила Зенобия с несколько кислым видом.

Кассий Лонгин покраснел.

— Ваше величество… — произнес он с беспомощным жестом.

— Я знаю, Лонгин. Таковы обычаи войны, и несмотря на мое высокое звание, в глазах победоносного полководца из Рима я — всего лишь женщина.

— Он не причинил вам вреда? Лонгин казался озабоченным.

— Только моей гордости, мой старый друг, а гордость моя, как ты прекрасно знаешь, велика. Надеюсь, что смогу сохранить хотя бы небольшой ее остаток, чтобы Аврелиану было с чем играть. — Она усмехнулась. — Несмотря на мой статус побежденной царицы, я, кажется, продолжаю выигрывать небольшие сражения.

Она сделала грациозный жест, и он улыбнулся ей в ответ.

— Город умер бы ради вас, ваше величество!

— Я знаю это, Лонгин. Однако мне объяснили, что я не имею права требовать этого от моего народа. В конце концов что самое важное? Чтобы Пальмира выжила! Я использовала свой шанс в борьбе против Рима и проиграла.

Она грустно вздохнула, и если бы он не знал ее лучше, он поклялся бы, что увидел в ее глазу слезинку.

— Они, возможно, отправят вас в ссылку, ваше величество.

— Наверное, Лонгин, но если Ваба сможет остаться здесь и править, то династия Одената не прервется. Наступят другие времена, другой век, появится другой царь Пальмиры, и мы, наконец, будем свободны!

— Неужели вы действительно думаете, что император оставит Вабу здесь?

— Ваба едва ли представляет собой угрозу для Рима. То, что он не явился на церемонию передачи ключей от города из-за недомогания юной царицы, — блестящий ход. Он изобразил себя томящимся от любви молодым дурачком, для которого женщина важнее долга. Это даст Риму твердое ощущение безопасности.

Впереди них Аврелиан внезапно остановил колесницу и, обернувшись, крикнул Зенобии:

— Иди сюда, богиня, поедем вместе! Мы оба понимаем, что незачем тебе идти позади меня, если этого все равно никто не видит. И вы. Кассий Лонгин, — тоже. Возможно, вы просветите меня, почему это Пальмира столь пустынна.

Он потянулся к ней сверху вниз и, взяв ее протянутую руку, втащил наверх. Когда она поднялась на колесницу, он обнял ее за талию. Лонгину он предоставил взбираться на колесницу самому, ухватившись за поручень.

Затем Аврелиан немного отпустил вожжи, и его бело-серые кони, гарцуя, снова двинулись вперед. Император обратил взгляд своих голубых глаз на Кассия Лонгина.

— Ну, — сказал он. — Почему же все в городе попрятались?

— Пальмира любит свою царицу, цезарь. Мы не хотим видеть ее позора.

Аврелиан холодно улыбнулся.

— У Пальмиры нет царицы, — сказал он и почувствовал, как дрожит Зенобия в его крепких объятиях. Однако когда он взглянул на нее, она спокойно смотрела вперед. Он наклонился к ее уху, и опьяняющий аромат гиацинта, всегда исходивший от нее, закружил ему голову. Он прошептал ей на ухо:

— Что же это за колдовство такое, богиня? Ты возбуждаешь меня, хотя и пальцем не шевелишь для этого.

— У тебя слишком богатое воображение, римлянин, — послышался холодный ответ.

Он тихо засмеялся сокровенным и вкрадчивым смехом. Он делал ей интимные намеки, но она не желала слышать их.

— Ты — самая большая интриганка из всех, кого мне когда-либо приходилось брать в плен, — сказал он. — Ну что ж, борись со мной, как только пожелаешь, богиня. Я знаю, как победить тебя.

Зенобия презрительно рассмеялась.

— Ты знаешь, как одолеть меня физически, римлянин, что неудивительно, принимая во внимание твой рост и габариты.

Аврелиан сурово сжал губы. Ей удалось уязвить его.

Показалась царская резиденция, и Аврелиан вынужден был признать, что эти прекрасные мраморные здания легко могли соперничать с его собственным дворцом на холме Палатин в Риме. Въезд был открыт, и колесница императора помчалась во внутренний двор. Люди из его легиона расположились вокруг дворца в заранее запланированном порядке. Не вся армия вступила в город, однако здесь присутствовали отряды от каждого из всех четырех легионов. Когда они двигались ко дворцу, от каждого легиона отделялись центурии, манипулы и даже целые когорты14, чтобы взять под контроль правительственные здания, дома крупных торговцев, университет. Римские войска имели хорошо разработанную тактику захвата городов.

Во внутреннем дворе дворца появились первые признаки жизни — рабы бросились вперед, чтобы схватить императорских коней под уздцы. Потом в портик дворца вышли члены совета десяти. Они окружали юного царя, словно защищая его. Как только колесница остановилась, Кассий Лонгин соскочил и протянул вверх руки, чтобы спустить Зенобию. Даже не обернувшись на Аврелиана, она быстро пошла к своему сыну.

Члены совета десяти, присутствовавшие солдаты и рабы — все склонились перед царицей, расступаясь, чтобы дать ей дорогу. Мать и сын посмотрели друг на друга, а потом Ваба с искренним волнением произнес:

— Хвала богам, ты невредима, мама!

На мгновение Зенобия закрыла глаза, а потом глубоко вздохнула.

— Я отдала бы жизнь за наш город, Ваба, — тихо произнесла она.

— Это ненужная жертва, мама. Мы оба знаем это, не правда ли?

» Как я могу сердиться на него, — быстро пронеслось у нее в голове. — Он выполнил свой долг по отношению к Пальмире так, как он понимал его. Именно я дала ему царскую власть. Это не в моих обычаях, но он такой же стойкий, как я «.

Зенобия протянула к сыну руки, он быстро шагнул вперед и очутился в ее объятиях.

— Я знаю, ты сердишься на меня, — прошептал он, — но они так или иначе захватили бы город любой ценой. Я не мог допустить, чтобы ты погибла, мама. Не мог!

Внезапно на глазах у нее показались слезы и полились по щекам.

— Может быть, они все-таки позволят тебе править, — прошептала она ему в ответ, крепко обнимая его. — Я возьму всю вину на себя, Ваба. Я не допущу, чтобы тебя наказывали вместо меня, и не приму от тебя больше никакой галантности!

Она отступила назад, и ее прекрасное лицо стало серьезным в своей решимости.

Вабаллат мягко смахнул случайные слезинки со щек своей матери.

— Ради моего отца? — тихо поддразнил он ее.

— Да! — ответила она, улыбнувшись ему, а потом с подозрением спросила:

— А почему это ты вдруг сделался таким сговорчивым? Поистине Флавия совершила чудо. Она сделала из тебя зрелого мужчину за шесть коротких месяцев вашего брака.

— Я начинаю осознавать, что значит быть не только царем, но и родителем, мама, — тихо ответил Ваба. — Флавия беременна.

— Так, значит, она и вправду неважно себя чувствовала? Зенобии была приятна эта новость, но в то же время чей-то тихий голос нашептывал ей, что она еще слишком молода, слишком прекрасна, слишком чувственна, чтобы стать бабушкой. Ей ведь всего лишь тридцать четыре года!

Потом чей-то резкий голос разрушил ее мечты.

— Если это твой сын, богиня, я хочу, чтобы ты представила меня ему!

Рядом с ней стоял Аврелиан. Зенобия подняла взгляд, испытывая некоторое раздражение.

— Вабаллат, сын мой, перед тобой могучий римский завоеватель Аврелиан.

Ее дерзкий взгляд словно хлестнул императора. Потом она произнесла:

— Мой сын, царь Пальмиры.

Оба мужчины холодно смотрели друг на друга, а потом Аврелиан насмешливо произнес:

— Вы не скажете мне:» Добро пожаловать в Пальмиру!«, Вабаллат?

— Не думаю, что это необходимо, — последовал спокойный ответ. — Вы, римляне, кажется, совершенно не беспокоитесь о том, приветствует вас город или нет.

Аврелиан пристально посмотрел на молодого человека.

— В тебе есть очень многое от твоей матери, мальчик, — ответил он.

— Благодарю вас, господин.

Ваба оставался совершенно спокоен, и Зенобия гордилась Им.

— Мы побеседуем во Дворце! — огрызнулся император. — И вы все тоже, — продолжал он, махнув рукой в сторону беспокойно ожидавших членов совета. — Кассий Лонгин, показывай нам дорогу! Гай Цицерон, ты будешь сопровождать меня.

В дверях главного зала совета Аврелиан остановился и сказал Зенобии:

— Ты, богиня, — нет! Это мужская работа. Лонгин увидел, что яростное возражение уже готово сорваться с ее губ, но прежде, чем это произошло, заговорил царь.

— Царица — член нашего совета, цезарь. Без нее мы не можем провести законное собрание.

— И не будем проводить, — вмешался убеленный сединами престарелый Марий Гракх.

— Если вы будете иметь с нами дело, — внес свою лепту Антоний Порций, — то царица должна быть с нами, цезарь. Мы не хотели бы выказывать вам неуважение, но таковы уж наши обычаи. Мы знаем, что если вы примете их, то поступите справедливо.

Аврелиан, взглянув на членов совета и увидев, что они непоколебимы, смягчился. Он надеялся унизить ее в присутствии правительства, но, о боги, они определенно верны ей! Он испытывал почти зависть к такой преданности.

— Что ж, если таков ваш обычай, царица может принять участие в этом собрании, — небрежно бросил он.

Он вошел в зал совета и уселся в конце длинного стола.

— Садись в другом конце, мама! — тихо сказал Ваба, и Зенобия поняла, что ее сын дает ей позволение играть ведущую роль в предстоявших переговорах.

Она уселась с царственным видом и кивнула, дав понять Вабе и членам совета, что они тоже могут сесть.

Все это не ускользнуло от внимания Аврелиана. Избавиться от нее казалось ему почти позором. Однако, как бы он ни восхищался ею, она была опасным врагом, которого Рим не мог себе позволить. Она захотела получить всю Восточную империю и взяла ее. Если оставить ее в Пальмире, она снова поднимет восстание. Он взглянул на собравшихся людей, сидевших за столом, и сказал:

— Пальмира больше не является царством. Ей немедленно будет возвращен статус провинции.

Император снова сел. Он ожидал возражения и не ошибся. Члены совета заговорили все разом. Их голоса возвысились в могучем протесте против решения, которое показалось им деспотическим. Они ожидали переговоров, смещения Зенобии, даже торговых санкций и тяжелых штрафов. Но только не этого! Они открыли ворота и позволили римскому императору войти в их город, и вот чем он им ответил!

— Тихо!

Голос Зенобии унял всю эту какофонию. Она взглянула на императора, сидевшего за дальним концом стола.

— Вы чрезмерно суровы, цезарь.

При этих словах он с радостью заметил, что она впервые произнесла его настоящий титул, причем без всякого сарказма.

— Это я во всем виновата, а не Пальмира. Не наказывайте город и моего сына. Лучше накажите меня. Вабаллат будет хорошо служить вам. Он ведь не только мой сын, но прежде всего сын своего отца, а мой муж всегда оставался верен Риму. Именно он оборонял восточные границы империи от персов. Несомненно, вы примете это во внимание, прежде чем выносить окончательное решение.

Она была близка к тому, чтобы умолять его, и Аврелиан понял это.

— Почему я должен обращать внимание на ваши слова, царица Пальмиры? Ваш сын еще не проявил себя, а кроме того, он еще молод. Приведите мне хотя бы одну вескую причину, по которой мне следовало бы прислушаться к вам!

Зенобия встала и бросила на императора долгий изучающий взгляд.

— Потому что Пальмира — это я! — спокойно произнесла она.

Он искренне изумился ее словам, однако быстрый взгляд, брошенный им на остальных присутствующих, подтвердил, что ее слова правдивы и сказаны не из пустого тщеславия.

— Я думаю об этом, — сказал он. Она очень опасная женщина. Лучше уж он потратит некоторое время, оценивая ситуацию, прежде чем примет окончательное решение.

— Совет распущен! — сказал Аврелиан свои заключительные слова, поднялся и вышел из зала.

— Пойдите с ним, Антоний Порций! — умоляла Зенобия. — Ведь вы были последним губернатором империи, прежде чем мы освободились от контроля Рима. Попросите его за моего сына! Ради вашей дочери, юной царицы, ради нашего еще не родившегося внука, который будет законным наследником пальмирского престола!

Антоний Порций послушно поднялся и последовал за императором. За прошедшие годы он не слишком сильно изменился, но Зенобия заметила, что он двигался медленно, а в его волосах уже начинала пробиваться седина.

— Что нам делать, ваше величество? — спросил Марий Гракх.

— Ждать! — последовал ответ. — Он не простой человек. Я подозреваю, он действительно хочет вернуть Пальмире статус провинции, но мы должны предотвратить это любой ценой. Вабе должны позволить оставаться царем. Возможно, это случится не при его жизни, но когда-нибудь мы снова поднимемся, и когда это время придет, городом должны править наследники династии Одената! Я ожидаю, что все вы будете упорно работать ради достижения этой цели, и если народ действительно любит меня, то он тоже будет трудиться ради этого!