Большинство полагало, что здесь заключена намеренная издевка, глумление над женщиной. Рим подчинил себе Клеопатру. Она символически лишилась души и низверглась с заоблачных высот. Этакое изящное метафорическое оскорбление.

У Николая Дамасского имелось другое подозрение.

Что Октавиан знает?

Когда он прибыл в порт, то запрыгнул на первое же попавшееся судно, «Персефону». Греческий корабль оказался битком набит рабами, животными и вроде бы направлялся в Афины. С капитаном Николай расплатился монетами с отчеканенным профилем царицы. Причем обошлось ему это дороже, чем он рассчитывал.

— Их сейчас переплавляют, — сообщил капитан.

Портреты свергнутых правителей на деньгах уничтожить легко. Сперва их превращают в жидкий металл, а потом отливают заново. Новые монеты украшали лики Октавиана Августа и его военачальника, Марка Агриппы. На обороте отчеканили крокодила в оковах.

— Тогда забирай все, — пожал плечами ученый. — Мне нет от них прока.

Они находились в плавании уже неделю, когда Николаю пришло в голову поинтересоваться, куда направляется «Персефона».

— В Рим. Везем зверей на праздник в честь покорения Египта.

Николай расхохотался бы, не будь положение столь идиотским. Ну, разумеется. Он находится на корабле, который доставит его прямо в лапы к врагам.

Он выбрался из каюты и, стоя на палубе, наблюдал, как суденышко сражается с волнами. Неужели, несмотря на все ухищрения, его конец близок? «Персефона» накренилась, в зеленой пучине словно мелькнули разнообразные видения. Однако ни одно из них не сулило надежду на спасение. Акулы с тусклыми серыми глазами. Переплетения щупальцев. Никакой красоты и гармонии. Ни намека на сирен из великих поэм. На мгновение ученый подумал о своем кумире, Гомере. Тот прожил простую жизнь поэта и умер достойно. Он был не дурак, не чета Николаю. Не связывался с магией, которой не понимал.

Николай вздохнул и потер глаза. Можно затеряться в пустыне или вернуться к царю Ироду, при дворе которого он прежде служил.

Но богини судьбы распорядились по-своему. Он последовал за ней в Италию, хотя и не по своей воле. Она будет преследовать римлян и искать уцелевших детей. Николай не сомневался, что она явится именно в столицу империи.

Он провел рукой по отросшим волосам, пытаясь подхлестнуть разум и отогнать сонливость. Угораздило же его очутиться на утлой посудине посреди бушующего моря!.. И он вообще не может остановить то, что выпустил на свободу. Но где же выход? Есть же в истории легенды о смертных, одержавших победу над богами? Годы корпения над книгами, а он понятия не имеет, как ему поступить.

Внезапно он резко выпрямился, прислушиваясь.

Откуда-то снизу донесся тот же звук. Пронзительный крик. Стон. Вопль.

Кто-то умирал в чреве трюма.

3

Вождь племени псилов выдавил из клыков змеи последние капли яда. Однако его взгляд был прикован к песчаной завесе, застилающей горизонт. Он уложил питомцев в походные корзины.

— Тише, — сказал он, любуясь черными бусинками глаз на переливчатых клиновидных головках. — Спите, мои хорошие.

Усем успел нанести на лицо походную раскраску. Эбеновую кожу покрывали разводы красноватого пигмента и драгоценных фиолетовых чернил. Он водрузил на голову церемониальный убор, повесил на шею украшения из коралла. Скрываться от римлян бесполезно. Они регулярно нанимали кочевников для того, чтобы умело убрать очередного противника или, наоборот, исцелить отравленного. Самого Усема всего три месяца назад приглашали в Александрию помочь Клеопатре. Он пытался высосать яд из раны, положив пальцы ей на сердце, но вернуть царицу к жизни не получилось.

Тогда он понял, что не змея убила Клеопатру. Но так и не смог определить причину смерти. Прекрасная и блистательная, она будто спокойно спала в роскошных покоях. Раньше он никогда не сталкивался с чем-то подобным.

Усем захотел втолковать это человеку, который теперь стал императором. А римлянин отмахнулся от него. В конце концов псил сдался, забрал плату и покинул дворец.

Вернувшись из Александрии, Усем обратился за советом к ветру. Тот странствовал повсюду и все видел. И он получил ответ. В мир явилась темная богиня, одна из древних. Клеопатра превратилась в ее земной сосуд.

Силы Хаоса пробудились.

Змеи выползали из гнезд, а львы устраивали набеги на селения. Охваченные паникой слоны не разбирали дороги. Однажды один из соплеменников Усема наблюдал за царицей, идущей по пыльной дороге на юге Египта. «Воздух содрогался от ее мощи», — сообщил он. Перед тем как двинуться дальше, она убила нескольких жителей деревни. Кочевники обнаружили их тела на обочине — бледные и сморщенные, обескровленные.

Пару дней назад знаки прекратились. Усем был не настолько глуп. Он знал, что затишье предвещало новую битву. Даже если царица покинула Африку, ничего не будет прежним. Мир безвозвратно изменялся, ее деяния нарушали равновесие. Появление богини не сулило ничего хорошего.

Море бушевало. Яростные валы обрушивались на стены Александрии, выбрасывая на берег невиданных доселе зверей.

Перерожденную Клеопатру разгневали римляне, но ее месть распространится по всей земле. Однако Усем не испытывал страха. Он происходил из племени воинов. А награда в сражении была велика. И речь шла не о золоте, хотя обычно за услуги с псилами расплачивались именно звонкой монетой. На кону стоял вопрос жизни и смерти. Усем рассчитывал обернуть новый расклад себе на пользу. Римляне в отчаянии. Он воспользуется их беспомощностью, чтобы торговаться. Если они хотят заручиться поддержкой псилов, пусть выкажут щедрость.

Он знал истинную цену.

Усем бросил взгляд на бескрайнюю пустыню, верблюдов и собственный дом. Его дети, три дочери и трое сыновей, сгрудились в шатре вокруг бабки. Та раскинула руки, обнимая всех внучат сразу.

Солдаты уже скакали к стойбищу. Усем накинул на плечи шкуру леопарда, которая олицетворяла собой ночное небо и служила облачением для жрецов. Если они желают прибегнуть к дару псила, то должны и сами кое в чем разбираться.

— Я готов отправиться вместе с вами, — отчеканил он их предводителю.

— У тебя нет выбора, — усмехнулся дюжий центурион. Они прибыли на лошадях, а значит, дело было крайне спешное. В противном случае явились бы своим ходом. — Император повелевает тебе явиться.

Псил разразился сухим дробным смехом, от которого задребезжали украшения у него на шее. Песок вокруг взвился небольшим вихрем. Он отлично ладил с ветром, вот и сейчас призвал его на помощь.

Небо вдоль линии горизонта сильно посерело, в поднявшейся пыли стали различимы очертания грозных рогатых тварей. Они двинулись на незваных гостей, из красных глаз полетели молнии.

Солдаты попятились прочь, стуча зубами от страха и потрясенно переглядываясь. Именно подобного эффекта Усем и добивался.

— Выбор есть всегда, — произнес псил, вскакивая в седло и наподдавая босыми пятками по бокам лошади. — Я свой сделал. Мы едем на войну.

4

Крик повторился — пронзительный, отчаянный и истошный. Следом прозвучал низкий раскатистый рык. Николай вздрогнул. По палубе с бранью заметались охваченные паникой матросы.

— Если львы вырвутся на свободу, — заявил один, — я заберусь на мачту.

— Они же умеют лазать, — заметил второй. — Ты что, ни разу не видел льва, растянувшегося на суку? Лучше прыгать в воду.

Оба как по команде выглянули за борт. Зловещая тень все так же преследовала «Персефону». Только теперь она была не одна: корабль сопровождала целая туча морских хищников. Капитан, просоленный морской волк с татуированными руками, посмотрел на акул и сплюнул. Вытащил меч и решительно призвал команду к порядку.

— Львов мы перебьем или загоним обратно в клетки, — произнес он. — Нечего бояться, ребята.

Опять послышался рев, а через секунду — крик.

И еще раз.

А потом настала тишина. Она затянулась слишком надолго.

Ласточки, сидевшие на реях, дружно взвились в воздух. Луна прокатилась по небосклону, а из-за горизонта выглянуло солнце. Светило будто ухватилось за край моря пламенеющими пальцами. Но никто из команды не сдвинулся с места.

Желающих отправиться на разведку в трюм не находилось.

— Звери спят, — произнес капитан без особой уверенности в голосе. От воя у него до сих пор сосало под ложечкой. — Наелись и успокоились.

Матросы молчали. Рабы-гладиаторы, помимо прочего, были дорогим товаром. Спускаться вниз, чтобы обнаружить их останки, не хотелось никому. Кроме того, оголодавшие твари, растерзавшие людей, до сих пор бродили на свободе.

— Пойду посмотрю, — сообщил одинокий пассажир.

Моряки изумленно уставились на него.

Этот малый определенно спятил. Ночью он метался в гамаке и бормотал что-то на совершенно незнакомых языках.

Но он не являлся членом команды, поэтому они позволили чудаку отправиться на верную смерть.

— Сколько там львов? — осведомился Николай, остановившись перед запертым люком.

— Шесть, — ответил капитан.

— Если на свободе один, то и остальные тоже?

— Именно.

Капитан вооружился стрелами с наконечниками, смазанными аконитом.[24] Он передал Николаю щит и меч. Моряки выстроились в ряд в ожидании, когда хищников выгонят на палубу.

Николай начал спускаться по трапу в трюм, каждую секунду ожидая ощутить на спине горячее дыхание. Фонарь, который он захватил, не мог разогнать тьму. За пределами узкого кольца света таилось нечто чудовищное.

О чем он думал, когда вызывался пойти на разведку?

Хотя он почти покойник. Бывший наставник детей Клеопатры в розыске, его везут в Рим.

В темноте слышалось размеренное дыхание. Николай поднял фонарь над головой. Рука, державшая меч, дрожала.

На полу растянулся громадный рыжий лев с янтарными глазами. Грива слиплась от крови. Зверь бесстрастно взглянул на Николая, затем равнодушно приподнял губу и обнажил длинные зубы. Живот у историка свело от страха. Впрочем, их разделяла решетка. Этому не удалось вырваться из клетки.

Послышался новый звук. Свист воздуха, рассекаемого в бесшумном прыжке.

Николай стремительно обернулся. Мимо него пронесся золотистый лев. Ученый вдохнул запах шелковистой шерсти, гладкой шкуры и мускуса.

Николай медленно повернул голову и сосчитал хищников. Шестеро.

Но здесь находился седьмой.

Внезапно заплакала какая-то женщина. Он осторожно двинулся к двери, ведущей в отсек с рабами. Не успел Николай переступить порог, как фонарь погас. Трюм погрузился в кромешный мрак. Все прочие чувства историка мгновенно обострились, компенсируя временную слепоту.

В нос ударил едкий дух немытых тел, пота и соли, крови и фекалий.

Просачивающийся под кожу жар, исходящий от стен и пола.

Всхлипывания не умолкали.

К счастью, сквозь трещину в борту корабля пробивался свет. Николай углубился в отсек, внимательно выбирая, куда ступить. Он постоянно поскальзывался на чем-то, но предпочитал об этом не думать.

Он обнаружил ее не сразу. На полу навалили солому и…

Он споткнулся обо что-то твердое и одновременно бесплотное. Глаза уже привыкли к темноте, и он отшатнулся.

Тела.

Плач продолжался, но стал тише.

Николай зажал рот ладонью, подавив приступ тошноты. Лев убил всех невольников. Пощадил лишь рыдающую женщину. Ученый потрясенно огляделся. Каждая жилка в теле буквально завопила. Скорей бежать отсюда прочь, взобраться по лестнице вверх…

Но где же зверь?

Кто-то быстро прыгнул перед ним в тусклом свете. Николай наугад взмахнул мечом. Никакого результата.

— Ты меня так не убьешь, — прошелестел голос ему на ухо.

Николай крутанулся на месте, рубанул клинком воздух. Плечи одеревенели. Сердце гулко стучало, и он вдруг понял, что…

…голос принадлежал ей. Он загрубел и перестал быть чистым и звонким. Ведь он часто слушал, как она рассказывала сказки, пела, звала своих детей. Произносила слова заклинаний. Именно он учил ее правильно их выговаривать.

— Ты хочешь умереть? — осведомилась она. Послышался приглушенный всхлип, полный отчаяния. — Я не могу остановиться. Уходи, если хочешь жить.

Он приблизился к ней. Она свернулась калачиком на мотке каната.

— Откуда ты взялась? — выдавил он. Неуместный вопрос.

Она вскинула на него глаза. Ее зрачки мерцали. Измученное заплаканное лицо, распухшие губы…

— Я изменилась, — произнесла она. — Я не имею ничего общего с человеком.

Во что превратилась его жизнь? Каким ветром его занесло на корабль, который перевозит рабов в Рим? Почему он встретился с созданием, бывшим некогда повелительницей Египта?