Мария Хэдли - Царица царей

Император встал с постели, чувствуя страшную усталость.

Он никогда никого не любил, кроме Рима. Город нуждался в своем императоре.

Колдуны встретились в коридоре. Ауд смотрела на Хризату, опасно поблескивая серебристыми глазами. Жрица притворялась, будто ее ничто не интересует. Хризата заметила, что Усем вооружен. Его остро заточенный кинжал был изготовлен из странного металла, которого она раньше не встречала. Она улыбнулась псилу. Ее заклинания наверняка на него подействуют, он же мужчина. Ну а северянка ей быстро подчинится.

Усем бросил взгляд на Ауд. С тех пор как он впервые увидел ее возле спальни Августа, то немало размышлял об истинных целях сейдконы. Она казалась древней старухой, но в ней чувствовалась сила.

«Мы ее схватим, — прозвучал ее голос у Усема в голове. — Пусть никто об этом не знает. Мы сделаем все, объединившись. Ее нужно уничтожить. Мы здесь по одной и той же причине».

Усем пожал плечами. Что за фокусы? Неважно. Магия и подчинение чужого разума. Ему хотелось оказаться в Большом Цирке. Император отказался отдать Клеопатре ее детей, а зря. Царица разгневалась не на шутку.

Дверь открылась, и Усем вошел первым.

Август ждал их, одетый в церемониальную тогу, с позолоченным лавровым венком на голове. Рядом стоял Агриппа, которому явно было не по себе.

— Вы расположитесь вокруг императора, — сообщил полководец. — Каждый из вас будет защищать его от врага.

— От Клеопатры, — пробормотал Август.

— Да. Мои солдаты возьмут вас в кольцо. В Цирке будет полно легионеров. Опасности никакой. Она — обычная женщина.

Агриппа перевел взгляд на Хризату.

— Не забудь о той иллюзии, — напомнил он.

— При чем здесь иллюзия? — парировала она. — Он — муж царицы.

— Ты используешь Антония, чтобы привлечь Клеопатру, — улыбнулся Август дрожащими губами. Только бы присутствующие не заметили, как он нервничает. Скоро все закончится.

— И ты предлагаешь ее уничтожить? — осведомился Усем.

— Тебе незачем знать о наших планах, — ответил Агриппа.

— Нет, — произнес император. — Есть вещи, которые лучше хранить в тайне.

Над ареной кружила бабочка, привлеченная светом факелов. Она порхала и вытягивала усики, зависая над беспорядочной толпой.

Внизу собрались сотни тысяч людей, что-то распевавших и кричавших. Тепло их тел привлекло насекомое. Снаружи толкалась куча зевак. Горожане стремились подняться повыше, чтобы заглянуть сверху в Цирк и понаблюдать за схваткой зверей и бойцов.

Каждый из факелов казался бабочке сверкающим огненным озером.

Она опустилась ниже. Землю словно усеивали мириады звезд.

В подземных ходах под Римом царила темнота. Затаив дыхание, чтобы не чувствовать чересчур соблазнительного запаха крови, Клеопатра прижалась к липкой стене катакомбы. Она ощущала все камни сквозь простую тунику. Она надела ее, решив, что так проще будет спрятаться от чужих глаз. А теперь она похожа на служительницу, ухаживающую за животными.

Они на нее бросали подозрительные взгляды. В подземелье было мало женщин, а кожа Клеопатры излучала мистическое сияние.

— Кто ты, госпожа? — пробормотал уборщик навоза, благоговейно падая на колени, когда она проходила мимо.

Вместо ответа она сломала ему шею и бросила тело в кучу соломы. Она не могла допустить, чтобы он признал ее.

Бестиарии занимали отдельную часть подземелья. Царица улыбнулась, проходя мимо них. Гладиаторы сидели в клетках, закованные до поры до времени в цепи. Некоторым из них позволялось убивать зверей, с которыми они сражались. Для этой цели им предоставлялось оружие или противники-калеки. Других же посылали голыми на растерзание хищникам перед вопящими зрителями. Обреченный вид гладиаторов наполнил радостью темные закоулки души Клеопатры — те, что не принадлежали ей самой.

Она услышала медведей, ощутила их густой запах. В клетушке с грязным бассейном содержались уже знакомые ей крокодилы. Из загонов тигров несло козлятиной.

В Египте убийство льва или любого представителя семейства кошачьих каралось смертью. Подобное было возможно лишь после проведения строгих обрядов. В Риме дела обстояли иначе. Зверей не считали богами.

Или граждане империи ни о чем не догадывались.

Перед царицей медленно опускалось бледное перышко, подхваченное воздушным потоком. «Перо Маат»,[39] — промелькнула у нее мысль. Однако она понимала, что в нем не больше благодати, чем в обычном гусином пере. Вряд ли Клеопатра могла попросить помощи у Маат. Та взвешивала души и людские деяния, не позволяя воцариться хаосу или исфет. Клеопатра знала, что не пройдет испытания. Ведь Сохмет жаждала крови и являлась полной противоположностью Маат. Чаша весов опустилась бы, и налитое свинцом сердце отдали бы Пожирателю Душ — чешуйчатой твари с лапами льва, пастью крокодила и острыми клыками… Но все же Клеопатра прошептала короткую молитву в надежде на спасение.

Память ее хранила слишком много горьких воспоминаний. Спрыгивающий с помоста Цезарион. Еще минута — и ее мальчик находил смерть в руках центуриона… Нет, она не забудет ни об убийстве сына, ни о гибели Марка Антония.

Она вожделела сердце Августа. Она представила, как он умоляет ее сохранить ему жизнь. Но она не пощадит императора и тех, кто сражался вместе с ним в Александрии. Они будут растерзаны. Клеопатра стала здешним Пожирателем Душ.

Она решала судьбы других.

Клеопатра заметила львов и поспешила к ним. На мгновение прислонилась к клетке. Она наслаждалась темнотой и рычанием хищников, которые вылизывались и раздирали мясо. Присутствие царицы успокоило животных. На корабле она спала в трюме, превратившись в зверя. Она ощущала себя частью семьи, чего никогда не было в детстве. У нее никогда не было возможности дотронуться спросонья до родного человека, пока не появились Антоний и ее дети.

Клеопатра немного помедлила, думая о своей потерянной жизни. Затем отбросила прочь мрачные мысли и проскользнула сквозь прутья.

Николай мчался по сводчатой галерее снаружи арены, цепляясь плащом за прилавки торговцев. Те собирали свой товар, начиная расходиться. Историк не помнил, как выбежал из дома Вергилия и буквально полетел по улицам Рима. Возможно, он бредил, но вдруг ему удастся убедить Клеопатру отказаться от своих намерений.

Он был не настолько глуп, чтобы ей доверять. Он безуспешно искал ее по всему городу. Отчаявшись, ученый решил, что царица пропала окончательно и бесповоротно. Но, увидев афишу с объявлением об игрищах в Большом Цирке, его осенило. Конечно, Клеопатра именно там.

«Помоги мне», — попросила она, когда они столкнулись на «Персефоне». Он почувствовал себя виноватым и согласился. И сопроводил ее в столицу. Что, если он сумеет найти ее детей? Вероятно, это ее вполне удовлетворит, и она успокоится. Ведь она — мать. Женщину можно отговорить от мыслей о мщении.

Он оказался глупцом. Клеопатрой овладела Сохмет.

Поиски в библиотеке Вергилия принесли мало пользы, хотя он часами читал о битвах героев с чудовищами. Вечную жизнь иногда можно было отобрать, причем лишь с помощью богов. Не существовало ни одной легенды о людях, способных на подобные заклятия. Бессмертные временами убивали себе подобных, а больше Николай ничего из собрания Вергилия не почерпнул.

Он вымотался и устал. Вероятно, царица подготовила собственный план. На корабле он полагал, что она желает освободиться от власти Сохмет. Теперь у него возникали мысли, что она просто воспользовалась им, чтобы тайком проникнуть в Рим.

Весь город собрался в Большом Цирке. Николай знал, что это — ловушка. Не было иного разумного объяснения для ночных игрищ в присутствии императора и детей Клеопатры. Да еще упоминание Антония… Враг догадался, что она в Риме, и начал охоту.

Николай пошатнулся, ощутив приступ тошноты. И почему он не сбежал отсюда?

Клеопатру не остановить. Она убьет Августа, но сперва ей следует проскользнуть через многочисленные препятствия. Если для царицы действительно создали западню, Августа наверняка охраняет несколько сотен легионеров.

Николай заметил императорскую процессию — носилки, которые несли вниз по склону Палатинского холма в сторону Цирка. Кортеж окружали стражники, и Николай метнулся в противоположную сторону. Люди Агриппы — повсюду, некоторые из них в штатском. Ученый мог отличить солдат по их осанке. И каждый был начеку.

Николай прошел на арену вместе с группой лысых сенаторов в хрустящих тогах. Затем он принялся обшаривать взглядом толпу. Тысячи зрителей уже устроились на трибунах, крича и вытягивая шеи в надежде разглядеть зверей. Арена пока пустовала. Император поднялся в свою личную ложу. Клеопатра вроде бы отсутствовала, а вокруг императора расположились ее дети. Александр сидел слева, Птолемей — у Августа на коленях. Головы их украшали сверкающие уборы, лица были раскрашены, как у юных царей Египта.

Селена с подведенными глазами восседала впереди Августа. Ее голову увенчивала золотая тиара в виде лаврового венка, подчеркивавшего верность Риму. Николай вздохнул. Костюмы могли лишь сильнее разозлить Клеопатру.

Где она?

Из катакомб послышалось приглушенное рычание.

В отчаянии он понял, что не успеет добраться до Клеопатры.

Цепи лязгнули о каменный пандус — звери поднимались на арену. Клеопатра почувствовала, как уши ее прижимаются к голове. Шерсть на хребте встала дыбом. Она приготовилась встретить опасность.

Ее нога оказалась скована с лапой льва. Таким образам бестиариям давался шанс победить в схватке с хищниками. Иначе игры заканчивались бы слишком быстро, и разъяренные животные метались бы по песку, усеянному изуродованными трупами. Царица почуяла запах страха гладиаторов и моментально познала их истории.

Они являлись осужденными, но многие из них не были преступниками. Они в неподходящее время столкнулись с легионерами и обвинялись в преступлениях, которых не совершали. Один из новоиспеченных бестиариев воспитывал красивую дочь, потерявшую девственность. Ему инкриминировали нападение на римлянина, соблазнившегося ее прелестями. Другой гладиатор обладал позолоченным щитом, который захотел присвоить себя центурион, беднягу осудили за воровство.

Они не владели боевыми искусствами. Прежде они жили в Египте — в стране, которой правила Клеопатра. Она старалась не думать об их отчаянии и бедах. Они не имели для нее никакого значения. Она находилась здесь с определенной целью. Кроме того, чтобы подобраться к императору, ей придется убить их в бою.

Она так и сделает. Царица ощутила серую пустоту в душе Августа, хотя он сидел слишком высоко. Она представила себе его горло, бледную кожу и пульсирующие под ней жилы. Подумала о его голове, украшенной лавровым венком. Она вонзит в мерзавца зубы и когти, лишит врага короны. Каково же на вкус его сердце? Пыль, камень.

Она открыла пасть и зарычала. Дыхание Клеопатры участилось, она подняла взгляд и увидела в свете факелов тысячи римлян, полных предвкушения и нетерпения.

Они ждали ее.

Август устроился поудобнее в закрытой императорской ложе и пытался сохранять спокойствие. Вся мощь Рима, простиравшаяся далеко за его пределами, приготовилась к схватке с Клеопатрой.

Откуда она появится? Где она сейчас?

Ауд затаилась позади императора, наблюдая за разматывающейся нитью его судьбы. Сейдконе потребовались все ее силы. Развязка приближалась. Она пошевелила пальцами, отмерив небольшой отрезок жизни Августа, и слегка изогнула его, ухватив острыми ногтями. Вокруг нее разматывались остальные нити, и она могла дотронуться до любой. Казалось, будто арена покрыта паутиной переплетающихся, парящих и плывущих волокон. А вот и судьба царицы, сплетенная с Сохмет, гораздо более прочная, чем другие. Она уходила в бесконечность. Сколько нитей перерезала Ауд за долгие годы, чтобы уберечь сложившийся порядок от хаоса? Участь кого она изменила?

Сейдкона сделала новую попытку, но не смогла сдвинуть Клеопатру с места. Та накрепко приклеилась к Сохмет. Все, на что была способна Ауд, — манипулировать судьбами, окружавшими две бессмертные нити. Она решила, что ей удастся хотя бы завлечь царицу в свои руки.

«Это уже чересчур», — подумала она, испугавшись.

Август наклонился вперед, оглядывая лица собравшихся. Похоже, никто из колдунов не обнаружил Клеопатру. Однако такой расклад вовсе не означал, что поблизости ее нет. И вряд ли она сбежала из Цирка в последний момент. Август позаботился об охране.