Алекс Джиллиан - Целого Мира Мало

— Подождите… — крикнула она, когда Орлов направился к двери. Мужчина развернулся и хмуро глянул на нее.

— Что еще? — грубо спросил он.

— Куда вы уезжаете? — обняв малыша, спросила она, едва ворочая языком от волнения и страха.

— В Москву. Вам ничего не сказали? Вике я сообщил еще на прошлой неделе. Все уплачено вперед. Волноваться не о чем.

Дина подумала о мальчике. Она знала, почему Морозова не сказала ей, но Кирюша не мог промолчать. Это значило одно. Ребенок ничего не знал об отъезде до сегодняшнего дня. Дина чувствовала себя так, словно ее ударили в живот. Как можно быть таким бессердечным, черствым и ужасным человеком? Как можно ставить свои собственные интересы превыше всего? Как можно не любить такого милого славного ребенка? Влад снова повернулся, чтобы уйти.

— Нет, постойте. — взмолилась она, отставляя Кирюшу, она подошла к красивому и одновременно отвратительному ей мужчине. Он выглядел озадаченным и злым.

— Мадам, я спешу. Вы меня задерживаете.

— Минуту, Владислав. Прошу, вас. Всего минуту. — ее голос выражал отчаянье.

— Давайте. — выдохнул он с раздражением.

— Что Кирилл будет делать в Москве?

— Как что? — брови мужчины взлетели вверх. — Тоже, что и здесь. Пристрою его в садик типа этого, найду няню. Я богатый человек, он не останется без присмотра.

— Но ему нужна не просто няня. Ему нужен друг, который любил бы его….

— Ради Бога, прекратите. Вы опять за свое. — бесцеремонно оборвал ее Влад, протестующе поднимая руку. — Никаких нотаций. Расстанемся красиво.

— Я могу поехать с вами. — выдала Дина, испуганно глядя на него, и не веря, что ляпнула подобное. Но разве это было бы неверным решением? Как бросить Кирилла сейчас, когда он только начал отходить от пережитой трагедии, когда он научился улыбаться открыто и искренне. Теперь она поняла, о чем говорила Вика. Когда-нибудь Кириллу придется жить без нее, и это будет для него ударом посильнее того, что он уже перенес. Этого Дина позволить не могла. Она не предаст его доверие, не бросит его. Она встанет на колени перед этим невозмутимым человеком без души. Она пойдет на край света, устроится в тот садик, куда Кирилла определит его отец, если ее не возьмут, будет дежурить у ворот.

— Да?. И в каком качестве? — вздернув бровь, он насмешливо окинул ее оценивающим взглядом. Дина знала, что выглядит смешно в своем чопорном траурно-черном платье, учительским пучком на голове и очках, которые снова начала носить, так и не привыкнув к линзам. Пусть смеется над ней, пусть презирает. Ей все равно. Главное, быть рядом с Кирюшей.

— В качестве няни, разумеется. — сдержанно ответила она, тщательно пытаясь скрыть свой страх перед этим страшным человеком. — Я не попрошу большую зарплату. И вам не нужно будет водить его в сад. Я воспитатель, я подготовлю его к школе сама, я буду работать в выходные. Я могу даже стирать, готовить, прибираться.

— Тоже бесплатно? — иронично спросил он, как-то странно разглядывая ее. Он сдвинул свои красивые брови, переводя взгляд с нее на Кирюшу, который понимал смысл всего происходящего. На глазах ребенка были слезы, но они лучились надеждой, и только чудовище могло лишить его этой надежды.

— Да. — кивнула Дина, чувствуя себя совершенно беспомощной и слабой под его колючим взглядом.

— Я не планировал постоянного проживания няни в доме моей будущей жены. И она тоже не будет восторге от того, что вы будете мешаться под ногами целыми днями.

* * *

Я стоял и смотрел на нее, не понимая, что я до сих пор делаю в этом убогом городишке, если для меня уже распахнула свои объятия столица. Да плевать я хотел на ее чувства и желания с большой колокольни. Она просто бредит. Эта маленькая дурочка оказалась не только нудной и глупой, но еще и страшно навязчивой. Что мне с ней делать? Она вся трясется. Я ее явно пугаю. Мне это нравится. Я всегда получаю удовольствие, глядя, как корчатся от страха мои подчиненные. Скажу больше, я просто упиваюсь, когда унижаю людей, особенно таких неприспособленных, ранимых, жалких, как несчастный бездомный пес, которого я пнул, выходя из машины.

— Вы женитесь? — лицо ее стало до смешного удивленным. — Так скоро?

— Вы против? — я откровенно смеялся над ней, не чувствуя никакого раскаянья.

— Прошу вас. Мы не помешаем. Будем сидеть, как мышки. Днем будем гулять, а вечером заниматься в какой-нибудь отдаленной комнатке. — умоляла она со слезами на глазах. А потом вдруг схватила меня за руку. Я изумленно уставился на тонкие пальчики, которые оказались сильнее, чем я предполагал. Она просто ненормальная. Я отказываюсь ее понимать. Кирилл славный мальчик, но так сходить с ума из-за чужого ребенка…. У нее или бред, или девчонка и правда, двинулась умом. Но няня мне нужна. А вид этой… Динара, вроде. Вид этой Динары не вызовет у Инги опасений. Вряд ли она будет возражать. Дом у нее огромный, и там найдется и отдаленная комната и чулан. К тому же будет проще, если не придется замарачиваться с детскими садами, собраниями, утренниками и очередными двинутыми воспиталками. Ему хватит и этой. Я выдернул свою руку, заметив, как она побледнела. Кирилл закрыл лицо маленькими ладошками, приготовившись рыдать. Да, черт с вами, уговорили. Делайте, что хотите, только меня оставьте в покое.

— Никаких выходных, никаких сверхурочных, можете забыть про личную жизнь и премии, голый оклад, который мы оговорим в дороге. — деловито начал перечислять я, глядя, как лицо ее светлеет, она почти готова меня расцеловать. А этого мне совсем не нужно.

— Да-да, все, как скажете. — едва дыша от восторга кивала она. 

— И старайтесь сделать так, чтобы мы с Ингой забыли, что вы целый день дома. Стирать, готовить и прибираться вам, возможно, тоже придется. Но за это я доплачу. Есть еще пожелания?

— Нет, то есть да. Когда выезжаем?

— В семнадцать двадцать вылет. Не успеете собраться, все отменяется.

Она смутилась только на мгновение, но потом повернулась к Кириллу, и тот радостно бросился к ней. Я сам не понял, что шевельнулось в моей груди, сердце или я просто не завтракал.

— Кирюша, все хорошо. Я еду с тобой. — шептала она, обнимая моего пасынка. А мальчик обнимал ее. Все были счастливы и довольны, про меня никто из них не вспоминал, а мне это чертовски не нравилось. На долю секунды я захотел представить, что это за чувство такое, которое может заставить бросить все, город, дом, работу, друзей и поехать за чужим человеком неизвестно куда. Но посмотрим, как она запоет через месяц, другой, когда поймет, что попала совсем не в рай. Она не знает о жесткости мира, и том, что есть другие люди, холодны и циничные, умеющие добиваться успеха всеми способами без разбора. Так я покажу ей все это. И она сбежит, а я успокоюсь и пойму, что нет на свете ни настоящих женщин, способных на самоотверженный поступок, ни счастья, которое могут дать одни лишь детские улыбки. У меня свои ценности, а у этой мышки-малышки — другие. И я не я, если она не осознает, как не права. И у меня такое предчувствие, что я добьюсь успеха гораздо быстрее, чем обычно. Девчонка слабая, сломать ее будет очень легко. Боже, как все скучно и предсказуемо.

Дина отрешенно смотрела в окно, наблюдая за тем, как отъезжает от садика красивая и дорогая машина Владислава Орлова. Она не была абсолютно уверена в принятом решении. Она знала, что поступает необдуманно и рискованно, осмелившись на такую авантюру, но сияющее радостью лицо Кирюши, обращенное к ней, стоило больше, чем все ее страхи и опасения вместе взятые. Но что сулит ей будущая жизнь, которая теперь будет неотрывно связана с ребенком, преданно держащим ее руку? Она не сомневалась в том, что Кирилл не разочарует ее, что она готова пожертвовать собственным благополучием и равномерной стабильной жизнью ради его радостной улыбки. Но был еще его отец, и что-то в его прощальной жесткой многообещающей улыбке подсказало ей, что от него добра ей лучше не ждать. Этот мужчина способен на любую подлость и коварство. Он превратит ее жизнь в ад в наказание за то, что она посмела вмешаться в его планы, навязать свою скромную персону. Жалела ли она о своей неизвестно откуда взявшейся храбрости, которая позволила ей противостоять такому серьезному сопернику, сейчас? Нет, и еще раз нет. Но это сегодня. Влад Орлов способен заставить ее пересмотреть свой опрометчивый поступок. У него есть для этого и сила, и власть и врожденная жестокость. Динара никогда не встречала мужчин, подобных Владу, но внутреннее чутье кричало ей, что он опасен, что она полнейшая дура, раз решила встать у него на пути, но ведь у нее и в мыслях не было досаждать ему, но он, по всей видимости, рассудил ее просьбу иначе. Она вспомнила, как холодно и цинично он разглядывал ее, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться прямо в лицо. Дине не нужно было хорошо знать его, чтобы понять, что этому человеку чужды такие слова, как сочувствие, преданность, любовь к ближнему, сострадание, самопожертвование. Для него ее поступок — не более, чем причуда глупой девчонки. Может, она и глупа, но ее чувства к Кирюше никак не вяжутся с причудами, которые свойственны людям его круга. Между ними пропасть, перейти которую невозможно, потому что они совершенно разными глазами смотрят на жизнь и человеческие отношения. Дина никогда не жила ради своей выгоды, точнее, никому не причиняла боль, чтобы получить что-то для себя. Жесткость, злость, подлость, хитрость — все это выходило за рамки ее понимания, однако, она была не настолько наивна, чтобы не знать, что есть люди, для которых эти понятия и есть норма и есть истина, и ими они прокладывают свой путь наверх и вопреки божескому слову добиваются успеха. Динара не отрицала, что тоже хотела бы стать успешнее, красивее, богаче, сильнее, умнее и рациональнее, но не таким путем, не через собственную гордость и достоинство. Может, ее понятия и устарели, и мама воспитала ее в замкнутом мире, где не было места таким, как Орлов, но она была безумно благодарна своей маме, что та не дала ей стать чудовищем, без чувств, без чести. И Динара в свою очередь, жаждала передать свой опыт этому мальчику, которому без нее будет уготована незавидная судьба его отца. Да, Влад богат, успешен, он снова женится и, скорее всего, на деньгах, но у него в груди дыра, а душа и вовсе отсутствует. Такие, как он приходят и уходят, не оставляя следа, только горький привкус и темные воспоминания. Дина мысленно остановила себя, поняв, что слишком уж разошлась. Возможно, первое впечатление о Владе ошибочно. Возможно, что холодная и беспощадная оболочка великого циника, лишь бравада, своего рода защита. Не все люди желают раскрываться перед посторонним человеком, не все умеют это делать. Иногда мешает страх быть не понятым. Но почему-то Дана была уверена, что Орлов не боится ничего и никого. Разве, что смерти и нищеты. А этих вещей не бояться только блаженные или дураки. А он не то и не другое, и ей еще предстоит узнать, что из себя представляет отец Кирюши. И шестое чувство говорило ей, что она будет не просто разочарована….

— Ты не передумаешь? — спросил мальчик, заметив, что Дана все время молчит и смотрит в окно, забыв и о нем и о других детях.

— Конечно, нет. — Динара улыбнулась и присела перед ним на колени. Хотела бы она знать, почему именно этот ребенок так глубоко вошел в ее сердце. Да, у них есть что-то общее, но ведь, по сути, Виктория права — несчастных детей миллионы, и она одна не осчастливит всех. Мерзкий голосочек внутри нее говорил, что будут и другие дети, которым захочется помочь, и собственные, что она не имеет права посвящать себя чужому ребенку, а должна попробовать родить своих, а в Москве у нее вряд ли появится такая возможность. Отныне она будет привязана к этому мальчику, и еще неизвестно какое испытания придумает для нее изворотливый жестокий ум его отца. Стоит ли рушить свою жизнь? А, если да, то ради чего? Что в итоге она получит? Нервный стресс и потерянные годы. Будет ли ей благодарен Кирюша лет через десять за то, что она пожертвовала собой ради того, чтобы не оставить его одного, и получится ли у нее оградить его от боли и жесткости этого мира, дурного влияния денег и власти. Кем вырастет этот мальчик и хватит ли у нее сил и терпения, чтобы довести дело до конца и сделать его человеком с большим сердцем и чистой душой?

Кирилл, словно чувствуя безмолвную борьбу в душе Динары, обнял ее своими трепетным руками и прижался личиком к ее плечу.

— Пожалуйста, поехали с нами. — прошептал он, сметая последние сомнения, роившиеся в душе девушки.

— Да, мой дорогой. — сквозь слезы, кивнула Динара. Сердце ее дрогнуло в последний раз. Больше никаких колебаний. Просящему, да дается, разве не так писано в Библии, и кто она такая, чтобы предать доверие чистого невинного и одинокого ребенка. Она нужна ему. И будет так! А дальше будь, что будет. Это ее жизнь, и она сама выбирает свой путь.