— Просто есть одно дело, — произнес Томми, — которое я непременно должен довести до конца. Я и так уже ждал сколько мог. А теперь я чувствую себя совсем хорошо. Ну пожалуйста, Каро! Пойди и поговори с ней! Мне потребуется экипаж и немного карманных денег. Совсем немного — на день-другой, не больше!

— И что же это? — Знакомые ноты в голосе ее брата разбудили в Кэролайн бдительность старшей сестры, всегда готовой к тому, что проказник Томми опять готов вляпаться в какую-нибудь неприятность. — Скажи мне, что это за дело?

— Дела подобного рода у джентльменов не принято обсуждать со старшими сестрами, — заявил он ухмыляясь.

— Томми, — осторожно поинтересовалась она, — а Херсту известно о твоей поездке?

— Нет, — проговорил он. — И ты ни в коем случае ему не говори, Каро. Это такое дело, в которое я бы не хотел втягивать Херста. Ведь он ни в чем не виноват!

— Не виноват? — Кэролайн не скрывала недоумения. — Да о чем это ты говоришь, Томми?

— Просто пойми, что Херст ничего не должен знать о моей поездке! — Никогда в жизни Томми не разговаривал с сестрой таким торжественным тоном. — Обещай, что ничего не скажешь ему, Каро!

Кэролайн задумчиво покачала головой. Нетрудно было догадаться, почему ее брат желает держать свою предполагаемую поездку в Оксфорд в тайне от Херста. Потому что Херст непременно попытается отговорить его от этой затеи.

— Ты не вправе требовать от меня утаивать что-то от человека, за которого я выхожу замуж! — твердо заявила Кэролайн. — И если ты не хочешь пригласить с собой Херста, значит, я тоже буду против этой поездки. Ты не можешь ехать туда один. После того…

— Каро, ну как ты не понимаешь…

— Да, я тебя не понимаю! Так и быть, я не скажу Херсту. Но и с мамулей я разговаривать не стану. — Кэролайн решительно повернулась к брату спиной и направилась к лестнице. — И не трать время понапрасну, если захочешь выклянчить у меня денег. Ты не получишь от меня ни пенни — даже взаймы! Я нисколько не сомневаюсь, что твоя затея не доведет тебя до добра. Тебе же будет лучше, если ты передумаешь и останешься дома!

Томми застыл у начала лестницы. Кэролайн чувствовала, как его отчаянный взгляд сверлит ей спину, но не обернулась. Она терпеть не могла ссориться с братом — во всяком случае, теперь, когда они стали взрослыми людьми. Но что еще она могла сделать? Ведь Томми все равно поедет в Оксфорд. Она слишком хорошо знала его характер. Томми отправится выполнять задуманное, как только наскребет денег на билет на поезд — если ему не удастся заполучить экипаж их матери.

Ее первым побуждением было рассказать обо всем Херсту, только вот она пообещала Томми этого не делать!

Но почему? Неужели и до Томми наконец-то дошло то, что с некоторых пор известно Кэролайн? Что Херст вовсе не тот святой и бескорыстный друг, каким показался им вначале? Да, он вполне искренне любил Томми. В этом Кэролайн не сомневалась. Но теперь, когда дело шло к свадьбе и молодым людям предстояло действительно породниться и стать братьями — не заподозрил ли Томми своего друга в двуличии? Не догадался ли он о том, что Херст вовсе не любит его сестру так, как полагается жениху? А вдруг ему стало известно о Жаклин? Но Кэролайн сразу отмела эту мысль. Если бы Томми что-то знал, он не сидел бы сложа руки. Кэролайн не верила, что ее брат вот так запросто отдал бы свою сестру в руки неверному мужу.

Но ведь это же безумие — ехать сейчас в Оксфорд, когда он едва оправился от раны! Кэролайн хорошо знала своего брата и видела, что он все еще слишком слаб, несмотря на внешнюю браваду. Он по-прежнему не выходил из спальни раньше десяти. И это ее родной брат, всю жизнь поднимавшийся с петухами и не дававший спать по утрам всему дому! И от ее внимательного взгляда не укрылось, с какой болезненной гримасой переносит Томми нечаянные толчки, неизбежные в тесноте переполненного бального зала. Он сократил до минимума прогулки верхом, потому что не мог подолгу сидеть в седле и на балах был вынужден отдыхать после каждого вальса. Даже невинная игра в бадминтон стала для него непозволительной роскошью.

Нет, он явно был физически не готов к выполнению какой бы то ни было миссии, придуманной им самому себе. Но если он не желал прислушаться ни к советам врачей, ни к жалобам матери, ни к возражениям самой Кэролайн — как, скажите на милость, она могла отговорить его от этой затеи?

Кэролайн брела в свою комнату, подавленная и растерянная. Она почти не обратила внимания на Беннингтона. Дворецкий сообщил, что леди Эмили так и не дождалась ее возвращения и отправилась домой, после чего снова запер пленницу в спальне. Только когда ей на глаза попалась записка от Брейдена Грэнвилла, забытая на туалетном столике, Кэролайн осенила блестящая идея.

Глава 21

Ее письмо доставили к нему в контору утром следующего дня, с самой ранней почтой. Изящный женский почерк на конверте сразу бросился ему в глаза, выделяя это письмо из толстой пачки деловой корреспонденции. Брейден обратил на него внимание, едва успел сесть за свой рабочий стол, и нетерпеливо выхватил из общей кучи небольшой конверт из дорогой кремовой бумаги. Он сразу узнал почерк Кэролайн. Ровные убористые буквы выглядели так, будто их все еще выводила школьница, желавшая получить высшую оценку за каллиграфию.

Однако он не спешил открывать письмо, охваченный странной робостью и в то же время проклиная себя за эту робость. Он был уверен, что знает его содержание. Конечно, что еще могла ему написать леди Кэролайн Линфорд? Особенно после того, что было между ними вчера в карете! И о чем он только думал? Черт побери, о чем он думал?

Он не думал вообще ни о чем. И в этом была его беда. Стоило Кэролайн Линфорд оказаться поблизости — и из головы моментально испарялись все мысли. Никогда в жизни с Брейденом не случалось ничего подобного. Он не был готов к такому повороту событий. Как бы далеко ни заходили его отношения с женщинами в прошлом, Брейден всегда сохранял контроль над своими поступками и чувствами. Флирт с очередной привлекательной девушкой стал для него забавной игрой, искусством, которое он освоил еще в юности и которое теперь ему пригодилось. По крайней мере Брейден так считал до сих пор. Пока леди Кэролайн Линфорд не доказала ему, что он ошибается.

И почему каждый раз получалось так, что в присутствии этой девушки, на которую ему очень хотелось произвести хорошее впечатление, он вел себя как последний идиот? Самый свежий пример — его вчерашняя выходка в карете. Ну о чем, о чем он думал, когда стал тискать ее на ходу, как будто это была какая-то портовая потаскушка? Ведь Кэролайн Линфорд была настоящей леди — одной из тех редких женщин, которые полностью соответствуют этому определению. И тем не менее стоило Брейдену оказаться возле нее ближе чем на два фута, как его обуревало единственное желание — сорвать с нее как можно больше предметов одежды за то короткое время, что они проводили вдвоем. Ничего не скажешь, отличный способ обращения с настоящей леди!

И все же Брейден ничего не мог с собой поделать. Отказаться от Кэролайн было для него равносильно тому, чтобы отказаться дышать. Может, так даже лучше: пусть Кэролайн сама положит конец этому безумию. Если он не способен в ее присутствии вести себя прилично, он вообще ее не заслуживает. Может, Жаклин все-таки говорила правду? Как волка ни корми, а он все равно в лес смотрит!

Тем не менее Брейдену пришлось подбодрить себя решением, что он не уступит ее просьбам и даже мольбам. То есть не позволит Кэролайн положить конец их встречам именно сегодня и именно этим письмом. Теперь ему хватило храбрости поддеть ногтем восковую печать на конверте и развернуть письмо. «Дорогой мистер Грэнвилл!» — бросилось ему в глаза. Ну да, конечно. Ей еще предстоит научиться звать его по имени.

Но то, что было написано после приветствия, оказалось для Брейдена Грэнвилла совершенной неожиданностью. Он нетерпеливо пробежал глазами все ровные, аккуратные строчки — вплоть до заключительного «Искренне ваша, К. Линфорд», — и тут же принялся читать письмо сначала, все еще не веря своим глазам.

Ошибки быть не могло. Он ничего не пропустил и понял все правильно. В письме не содержалось отказа продолжать их уроки: как ни старался, Брейден не обнаружил даже намека на ее желание прекратить дальнейшие встречи. Ни слова упрека или обвинения. Ни малейшего признака обиды или оскорбленного самолюбия. Вместо отповеди он получил просьбу. Просьбу весьма необычного свойства, но как раз такую, которую Брейден мог бы выполнить без особого труда.

Не тратя времени даром, он взял чистый лист бумаги и написал ответ. Если повезет, Кэролайн получит его с обратной почтой.

Брейден и сам не ожидал, какое удовольствие доставит ему одна лишь мысль о том, что он может оказаться ей полезным. Причем в таком деликатном деле, с которым она не решилась обратиться к кому-то другому. Хотя в глубине души ему становилось тошно от сознания того, какую власть забрала над ним эта девчонка. Брейден был даже рад, что Проныра получил дырку в ноге и не ходит в офис. Старый приятель наверняка не похвалил бы своего хозяина за такое слюнтяйство. Тем более что никогда прежде за Брейденом не замечалось ничего похожего. Брейден Грэнвилл никогда не лез из кожи вон, чтобы заслужить благосклонный взгляд какой-то женщины.

До последнего времени.

Но это было сильнее его. Достаточно было разок посмотреть в эти удивительные карие глаза, чтобы утратить и решимость, и железную волю, бывшие некогда неотъемлемыми чертами его характера.


Солнце уже успело перевалить за полдень, когда он приехал в парк верхом на смирной чалой кобыле. С высоты своего седла он внимательно осмотрел посыпанную мелким песком дорожку, на которой совершали утреннюю прогулку немногочисленные джентльмены. В более ранние часы на «Грязной дорожке» всегда царит оживление, но Кэролайн ясно написала в своем письме, что после ранения ее брат редко выбирается из дому раньше полудня. Тем не менее граф Бартлетт никогда не упускал случая прокатиться по парку — пусть даже в неурочный час. Бомонд должен был видеть, что никакие раны не способны изменить привычек настоящего лондонского денди.

Не прошло и пяти минут, как Брейден заметил графа Бартлетта на чудесном жеребчике мышиной масти. Он ехал в сопровождении пожилого лакея. Но то ли молодого джентльмена раздражала эта навязчивая опека, то ли сам слуга предпочитал держаться в стороне, но Брейден не заметил, чтобы эти двое общались во время прогулки. Граф ехал немного впереди, подставляя лицо яркому солнцу.

Легким нажатием колен Брейден послал свою лошадь вперед неспешной рысью. Вскоре его кобыла поравнялась с жеребцом графа, и Грэнвилл натянул удила.

— Добрый день, милорд, — вежливо произнес он.

Мальчишка вздрогнул от неожиданности и оглянулся. Но как только до него дошло, кто его приветствует, граф стал пунцовым от волнения. Просто поразительно, как он походил на свою сестру в способности моментально краснеть по малейшему поводу.

— Грэн… я хотел сказать, здравствуйте, мистер Грэнвилл! — восторженно отозвался Томас Линфорд. — Вот так неожиданность! Я никак не думал встретить вас в этом парке!

— Верно, я здесь почти не бываю, — кивнул Брейден. — У меня нет времени для прогулок.

— Конечно, конечно, — подхватил Томас. — Надо полагать, бизнес отнимает все ваше свободное время!

— Совершенно верно. — Брейден оглянулся и посмотрел на лакея. Он ехал следом, делая вид, что смотрит куда-то в сторону. Но это ничуть не мешало ему подслушивать, о чем говорит его хозяин. — Вы не находите, что нам гораздо удобнее было бы побеседовать наедине, милорд?

Юноша энергично кивнул, повернулся в седле и приказал лакею подождать его у ворот парка. Он желает прокатиться вдвоем с мистером Грэнвиллом и вернется домой, как только побеседует с ним.

Лакей развернул лошадь и уехал, а Брейден и граф поехали дальше, не торопясь нарушить неловкое молчание. Впрочем, неловкость ощущал только граф, потому что его прямо-таки распирало от любопытства. Однако он считал невежливым спрашивать Грэнвилла, что ему нужно от него. А Грэнвилл старался найти способ повести разговор так, чтобы не выдать Кэролайн. В своем письме она специально предупредила Брейдена, что Томми не должен догадаться, откуда он узнал о его планах.

Наконец они обогнали одного господина, накануне явно перебравшего лишку на дружеской вечеринке и теперь дремавшего в седле. Вышколенный конь будет возить и возить его по кругу, пока не выбьется из сил или сам не найдет дорогу домой. Эта картина напомнила Брейдену его юность, и он заговорил:

— Я часто наведывался сюда, когда был мальчишкой.

— На «Грязную дорожку», сэр? — Звонкий голос юного графа дрогнул от удивления — явно против его воли, как заметил Брейден. — То есть я хотел сказать…

— Я знаю, что вы хотели сказать. Конечно, мне было не до прогулок верхом. У меня и лошади тогда не было. Но мы с друзьями приходили сюда, чтобы подкараулить кого-нибудь похожего на того господина, которого мы только что обогнали.