Снежана Черная - Цена Любви

— Любишь меня? Ну скажи, что любишь…

Я пыталась отвернуться, отстраниться от его настойчивых, ненасытных губ, но он не обращал на это никакого внимания, жаля неистовыми поцелуями моё лицо и шею.

— Да соври ты, дура! — взревел он, встряхнув так, что мои зубы клацнули.

Затем схватил за волосы, заставляя меня зашипеть от боли. Как кошка, я выпустила когти, вцепившись в его запястье, чтобы хоть как-то себе помочь.

— Перестань! — вырываясь, я снова безуспешно попыталась отстраниться. — Мне больно!

— Больно? — прошипел он мне в лицо. — Что ты можешь знать о боли?! Больно — это любить такую холодную, бездушную суку, как ты!

Щёлкнула пряжка ремня. Навалившись сверху, он вошёл одним резким движением. Его полный наслаждения стон смешался с моим болезненным всхлипом.

— Ненавижу тебя, — прорычал он и добавил практически шёпотом: — И вместе с тем до безумия люблю…

— Да что же это за любовь такая?! — вскрикнула я, когда он медленно вышел, чтобы жёстко ударить вновь.

Это не любовь! Это даже не секс! Это насилие в чистом виде! Разве когда любят, причиняют заведомо боль?! 

Следующий болезненный толчок заставил меня забиться с новой силой. Перехватив мои запястья одной рукой, он завел их за голову, а второй прикоснулся к моим губам, очерчивая их контур.

— Это цена любви, детка.

# # #

День в частной клинике прошёл незаметно. Время вне дома всегда пролетало слишком быстро, но сегодня это был чуть ли не рекорд. Тяжко вздохнув, я неспешно переоделась в своё коралловое платье и балетки в тон, махнула рукой на прощание девочкам на ресепшене и поплелась к лифту.

Я уже нажала кнопку, когда из моей сумочки послышался рингтон входящего звонка.

— Да, Костя, — приняла я вызов.

— Владислава Николаевна, меня вызывает к себе ваш муж, и я не успею забрать Женю из детского сада.

Что за чушь?! Я машинально оглянулась на настенные часы в приёмной.

— Костя, вы должны её забрать! Сейчас без четверти четыре, я просто не успею к закрытию!

— Я думаю, вам нужно решить этот вопрос с вашим мужем и моим непосредственным начальником. А в сад я уже звонил и предупредил об поздании, — сообщил водитель.

Чертыхнувшись, я сбросила вызов и, плюнув на лифт, побежала вниз по ступенькам. Мобильный Влада сообщал, что абонент временно недоступен, а в подземной парковке я и вовсе потеряла связь. К детскому саду я мчалась, как угорелая, нарушая все мыслимые и немыслимые правила — как меня не тормознули гаишники оставалось загадкой.

Массивная дверь садика оказалось запертой. Оно и неудивительно, ведь на часах уже 16:25. Я бестолково металась под окнами, набирая то мужа, то Костю, пока мобильный не разразился входящим звонком. Он оглушительно громко ударил по моим нервам, и от  неожиданности я выронила телефон из рук. При этом на трещину, украсившую дисплей, впрочем, как и на незнакомый номер,я даже не обратила внимания.

— Алло, — произнесла я, чуть не плача.

— Владислава Николаевна? — вкрадчиво поинтересовался незнакомый мужской голос.

— Да, — ответила я с надеждой и одновременно с неким подозрением.

— За вашей спиной находится парковка, обойдите её и заверните за угол. Ваша дочь ждёт вас там.

Сказав это, невидимый собеседник тут же отключился, а я бросилась со всех ног в указанном направлении.

Читая книги или просматривая фильмы, я никогда не понимала, зачем герои слепо идут навстречу опасной, а иногда даже безвыходной ситуации. Понятно же, что там либо маньяк, либо какой-то ужастик. Но нет, всё равно идут, и только теперь стало понятно почему — в тот момент я вообще ни о чём, кроме Женьки, не думала и, завернув за угол, с разбега налетела на мужчину в чёрной футболке и защитных очках. Он, кажется, слегка растерялся от такой прыти, но тут же взял меня под руку и повёл к припаркованному рядом внедорожнику. А я даже не сопротивлялась и рвалась туда чуть ли не впереди его самого. Всё потому, что через приоткрытую дверцу увидела Женьку, она восседала на заднем сиденье и увлечённо крутила в руках какую-то куклу. Мужчина же аккуратно подтолкнул меня в спину, сел рядом, и машина тронулась.

— Смотри, мама. Это Луна — королева Солярии. Правда, она классная?

Подхватив дочь, я пересадила её к себе на колени и осторожно огляделась. В салоне, кроме нас с Женькой, было четверо мужчин! Двое сидели по обе стороны сзади, а ещё двое спереди. О чём-то тихо между собой переговариваясь, ни те, ни другие не обращали на нас никакого внимания.

— Вы мне объясните, наконец, в чём дело? — решилась я подать голос, предварительно прочистив горло.

Седовласый мужчина на переднем сиденье обернулся, пронзив меня жёстким взглядом. Впрочем, его лицо тут же озарилось неестественно натянутой улыбкой.

— Владислава Николаевна, — обратился он ко мне, и я тут же узнала его голос: именно с ним я беседовала по телефону, — мы друзья вашего мужа. К сожалению, у нас возникли некоторые трудности, и пока мы их не решим, вы с дочерью погостите у нас. Ведите себя адекватно, и всё будет хорошо.

— Дайте мне позвонить мужу, и он решит все ваши… трудности, — выдавила я из себя, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

— Если это будет необходимо, мы сами вас об этом попросим, не беспокойтесь. А пока повторюсь: ведите себя хорошо и ничего плохого не случится ни с вами, ни с вашей дочерью. Я понятно изъясняюсь?

Да уж, понятней некуда! Мы с Женькой в беде! К гадалке не ходи: или выкуп потребуют, или будут давить на мужа, чтобы отстоять свои интересы в бизнесе.

Чёрт возьми, Влад! Куда ты нас втянул?!

— Не переживайте, я вас услышала, — отозвалась я глухо.

Немного помедлив, я всё-таки решила задать ещё один вопрос:

— И сколько времени это займёт?

Седовласый снова обернулся, и на этот раз на его лице проскользнуло явное раздражение.

— А это, дорогая моя Владислава Николаевна, целиком зависит только от вашего мужа.

Только сейчас мне пришла в голову ужасная мысль, которая почему-то не появлялась раньше. Они не прячут своих лиц! Каков бы ни был мой муж, одно я знала точно: за такое он горло перегрызёт любому! Если не сам, то наймёт исполнителей. Значит… они или этого не боятся, или вовсе не собираются нас отпускать! Боже!

Эта мысль пронзила, словно стрела, рассыпаясь и заползая под кожу диким страхом. Ведь Женька всего лишь неразумный ребёнок. Что с нее взять?

— Мама, ты плачешь? — прошептала Женька, повернув ко мне свою мордашку.

Я растерянно поднесла ладонь к лицу, и пальцы тут же почувствовали влагу. 

— Нет, милая, в глаз что-то попало, — отозвалась одними губами.

Между тем машина плавно остановилась возле обочины, и седовласый вновь повернулся ко мне. Я же крутила головой по сторонам, не понимая, что происходит. Задняя дверца распахнулась, и мужчина в тёмных очках вышел и потянулся за моей дочерью. Я инстинктивно прижала её к себе.

— Владислава Николаевна, не усугубляйте своё положение, отдайте ребёнка!

Что?!

— Не нужно, я сама её понесу… Пожалуйста!

Я хотела выбраться наружу вместе с Женькой на руках, и у меня бы это безусловно получилось, если бы мужчина в тёмных очках не пригвоздил меня назад к сиденью. Мои пальцы разомкнулись лишь на секунду, и он вырвал её прямо у меня из рук!

— Нет! Что вы делаете?! Я сама! — закричала я, отчаянно хватаясь руками за воздух и сбивая с лица этого типа дурацкие очки.

Мне даже удалось наполовину выбраться из джипа, когда его рука схватила меня за горло.

— Ребёнка не пугай, — прошипел он.

А я застыла от ужаса, глядя в эти жёсткие чёрные глаза и на старые шрамы на его лице.

— Мама?

Рука мужчины отпустила моё горло, как раз в тот момент, когда Женька обернулась.

— Всё хорошо, милая, — прошептала я, видя, как её личико кривится и вот-вот у неё потекут слёзы.

Дверца тут же захлопнулась, раздался щелчок блокировки дверей, и джип тронулся с места. Я прильнула к тонированному стеклу, успев лишь заметить, как мою дочь посадили в иномарку, стоящую неподалёку. То, что случилось позже, вспоминалось с трудом. Я просто обезумела.

В память врезались слова седовласого мужчины: «Паша, успокой её». Я била кулаками в запертую дверь, попутно отбиваясь от некого Паши, и, кажется, вцепилась в волосы водителю.

На этом воспоминания обрываются. Наверное, Паша меня всё-таки «успокоил».

# # #

Очнулась я в полном одиночестве на чём-то твёрдом. Зверски болела голова, тошнота подступала к горлу, во рту пересохло, а в глаза будто песка насыпали.

Что я? Кто я? Где я?

Прикоснувшись ко лбу дрожащей ладонью, я услышала, как рядом что-то звякнуло. С трудом разлепила веки — на запястье красовался металлический браслет, к которому крепилась цепь… Взглянув на неё как на что-то естественное и само собой разумеющееся, я вновь проваливаюсь в темноту…

…Опять полумрак. Дверь или открыта, или её вообще нет. Стоило больших усилий, чтобы приподнять голову и окинуть затуманенным взглядом аскетичную обстановку комнаты, в которой я находилась. При этом кровать с панцерной сеткой тут же заскрипела. Почему-то в этот момент вспомнилось, что у меня в детстве была такая, и пружины скрипели точно так же. И тут это случилось! Я вспомнила всё! Осознание произошедшего выбило воздух из лёгких, а сердце сделало кульбит и сжалось в тисках леденящего ужаса.

— Женя, — вырвался из груди слабый хрип.

Гудящая голова безвольно упала назад на подушку, вызвав новую волну тошноты. Я прикрыла глаза, чтобы хоть немного унять пульсирующую боль в висках, и начала падать в спасительную темноту, где нет ни боли,ни страха, ни отчаяния…

— Я знаю, что ты не спишь.

Смутно знакомый мужской голос с лёгким акцентом вернул из спасительного небытия. Сколько прошло времени? Пять минут, час, день, неделя?.. И почему мне так паршиво?

Разлепив веки, я повернула голову на этот голос — в дверном проёме кто-то подпирал плечом косяк. Как я ни пыталась сфокусировать взгляд, видела только размытый в полумраке силуэт. Мужчина сказал что-то ещё, но я, хоть убей, не могла понять ни слова. Гул в голове нарастал — слышу голос, а смысл сказанного ускользает. Пока я щурилась, пытаясь сфокусировать хотя бы зрение, он подошёл вплотную, присел передо мной и пощёлкал пальцами перед глазами. Его лицо было совсем рядом, но казалось мне безликим светлым пятном в полумраке. Гул в голове становился всё громче, потом картинка начала меркнуть и я снова провалилась в темноту.

Когда же я вновь очнулась, из-за незанавешенного окна уже струился яркий солнечный свет, от которого слезились глаза. Я инстинктивно прикрыла их ладонью, и цепь на моём запястье снова звякнула, напоминая о своём наличии. А вместе с ней пришло и осознание, кто я и что произошло: со мной, с Женькой! Слезинка скатилась по виску, за ней вторая. А следом слёзы покатились градом, но желанного облегчения всё не наступало. Дикое, разрывающее всё внутри отчаяние просило выхода, но в то же время, скопившись глубоко в груди, не желало выходить наружу.

Не знаю, как долго я горела в этом аду, задыхаясь от слёз и бессилия. Лишь доносящийся с улицы лай собаки вывел меня из ступора.

— Проснулась?

Опять откуда-то сбоку донёсся тот же мужской голос, а у меня не было ни сил, ни желания даже пошевелиться. Голова всё ещё болела, и очень хотелось пить, но и на это было наплевать! Тело как будто и не моё вовсе, должно быть, затекло от долгого лежания.

— Только давай без истерик и всяких ваших женских штучек. Вставай. Пора завтракать.

Отняв ладонь от лица, я посмотрела на говорившего. Яркая вспышка свежего воспоминания окатила меня холодом с ног до головы. Узнала я его сразу — лицо больно запоминающееся, кирпича просит. Тот тип со шрамами в тёмных очках. Это он вырвал Женьку из моих рук!

— Где она? — прохрипела я, глядя на него снизу вверх.

— Где надо. Вставай и не беси меня.

— Куда ты дел мою дочь, сволочь? — не унималась я.

Мне было всё равно, что там этот тип плёл. Единственное, что меня интересовало, это когда я снова увижу Женьку!

Он вздохнул, окинул меня скептическим взглядом и одним рывком поднял с кровати. Молча выволок из комнаты в другую, не менее убогую, и бросил, как тряпичную куклу, на стул.

— Ешь, — прозвучал безапелляционный приказ над моей головой.

Я затравленно осмотрелась. На столе передо мной стояла тарелка с непонятным содержимым. На вид каша, но пахнет мясным бульоном. С минуту я сидела и смотрела на неё.