Снежана Черная - Цена Любви

— О ребёнке речи не шло, — произнёс он уверенно. — Я никогда не взялся бы за дело, если бы в нём фигурировали дети. Твою дочь увёз ваш водитель, как я и сказал.

— Но откуда ты знаешь, что она сейчас у моих свёкров?                                      

— Знаю, — неопределённо ответил Саид.                                         

— Почему-то у меня такое чувство, что ты говоришь мне гораздо меньше, чем знаешь в действительности.                                                          

— Это нормально, — усмехнулся он. — Если ты будешь знать обо мне все, я тебе через три дня надоем. На самом деле, я скучный парень.                                             

— Зачем ты меня сюда привёз?                                              

— Для твоей же безопасности. Пока всё не закончится, ты останешься здесь.

— Но почему? 

— Ты действительно не понимаешь? Лёхину квартиру разгромили. С моей возни больше, но не исключено, что люди твоего мужа явятся и туда. В любом случае, одну я тебя там оставить не могу.                                                                                               

— Тогда возьми меня с собой.                                                         

— Исключено.                                                  

И прежде, чем Влада успела выразить свой протест против сложившихся обстоятельств, он накрыл её губы своими, требуя открыть их и впустить его.

— Я приведу её к тебе. Я всё для тебя сделаю, — горячо зашептал он, оторвавшись от её губ, манящих грехом и соблазном. — Только прошу тебя, не предавай. Дай поверить в чудо.

Ловко справившись с застёжками на её платье, он стащил его с плеч, обнажая Владу по пояс.

Горячие губы тут же накрыли затвердевшую вершинку, вырывая из её груди стон и заставляя вздрогнуть от остроты ощущений.                                                   

Мысли, такие чёткие и ясные всего секунду назад, вдруг стали расползаться. Сознание помутилось, она поплыла куда-то в туман, и последней связной мыслью стало: «А ведь я сама этого желаю не меньше, чем он».

Его жизнь будто разделилась надвое: до неё и после. И он чувствовал, что прежней ей уже не стать. Объяснить себе, что происходит, он не мог. Потому что раньше знать не знал, что такое бывает.

Поглаживая большими пальцами рук её острые, будто вытесанные из камня скулы, он сомкнул остальные на её затылке, зарывшись ими в прекрасные волосы, что лёгкой, невесомой волной рассыпались по плечам.                                                              

Ему нравился контраст, производимый его смуглой кожей с её мраморной, почти прозрачной. Когда руки скользили по вожделенному телу: совершенному, идеальному. Ему нравились её губы, которые она имела привычку капризно кривить: упругие, гладкие, в них чувствовалась порода. Наблюдая за тем, как они стыдливо сопротивляются, бунтуют и всё же смиряясь, подчиняются, он приходил в неистовый восторг.

Её хрупкость и нежность лишь подстёгивали его натуру хищника, пробуждали тьму, которую, казалось, он давно в себе убаюкал. И он боролся с самим собой, разрываясь надвое в водовороте новых, доселе неведомых для него чувств. Видеть, как она добровольно ему отдаётся с немым протестом в ведьминских глазах, доставляло ему неописуемое удовольствие. Владеть её телом было без сомнения приятно, настолько приятно, что всё остальное меркло на фоне этого единения. Но лишь сейчас, видя, что и она этого хочет, он понял, что это пик, недосягаемая вершина, и ещё никогда он не чувствовал себя настолько значимым. Наслаждение, острое и щемящее, прошлось дрожью по телу, хриплым стоном вырывая из его уст её имя.                                                                                    

Больше сдерживать себя он не мог. Он брал её снова и снова. По-звериному жёстко, выплёскивая страсть и ярость, доводя до исступления. И какой же это чистый кайф, наблюдать как ледышка тает, корчится в агонии противостояния с собственными запретами! Чтобы в конечном итоге отдаться силе страсти. В его грубости Влада находила нежность. Сливалась с ним, стремясь принадлежать ему вся, так полно, насколько это только возможно.                                           

Скоро она сдастся, скоро. Сейчас.                                                               

И она сдалась. Смирилась, подчиняясь, не гоня, а принимая, приспосабливаясь к амплитуде его движений, взрывая в нём вспышку сладостной эйфории. А её полный наслаждения стон лишь добавил масла в огонь его противоречивых чувств.                                                              

Восстановив дыхание, Саид улыбнулся, привлекая её к себе. Он легонько поглаживал пальцем гладкую кожу её груди, не давая «ледяной королеве» растаять. Его взор выхватил обручальное кольцо на её пальце, которое странным образом не привлекало его внимания до этого. Недолго думая, он взял её ладонь и, стянув с пальца кольцо, точным броском отправил его в пустую мусорную корзину, что стояла поодаль.                                                                    

— Я хочу, чтобы ты уехала со мной. Ты и Женя.                                                 

— Куда?                                                                                

— Куда захочешь.                                                                        

Саид снял с неё остатки одежды и, поставив на колени, начал входить сзади. Он не торопился, брал её не спеша, оглаживая и любуясь её тонким станом, снежно-белой спиной. Он хотел, чтобы она прочувствовала его, растягивал удовольствие, давая ей притихнуть, а после вновь заставляя трепетать.                                                                                       

— Ты уедешь со мной?

Она тёрлась спиной о грудь Саида, сама шла на сближение, помогая ему наполнять её, подставляя его ладоням грудь, но крепко сомкнув дрожащие губы, продолжала молчать.                          

— Вла-даа, ответь мне!                                                                            

Опустив шершавую ладонь на её лицо, он развернул его к себе.                                    

—Ты согласна? Согласна взять дочь и уехать со мной?                                                     

— Я согласна!                                                                                      

Заведя тонкую ладошку за голову, она прикоснулась к его лицу, прямо к месту, обезображенному шрамом.                                                                                                                 

— Мы уедем с тобой.                                                                            

И вновь изогнувшись, она потёрлась своей мраморно-белой спиной о его грудь. Страстная, горячая, смелая.                                                                              

Влала открылась ему совсем с другой стороны, и он словно впервые брал её, пробовал её заново, изучал каждое прикосновение к её бледной коже, не зная до этого дня, что брать женщину можно и так: нежно, чувственно, смакуя каждый момент. Это был не просто физический акт, а нечто более мощное, глубинное. Слияние не только тел, но и душ. Он даже не хотел отпускать ее, когда все закончилось, и крепко обнимал, чувствуя, как эхо наслаждения еще бродит по ее телу, заставляя вздрагивать и его самого.                                                         

— Ты прекрасна, — признался он.                                                                     

И ему было настолько хорошо, что отголоски того счастья не отпускали его до самого конца.

# # #

Казалось, его ладони всё ещё скользили по её спине, когда он прикреплял радиочастотный идентификатор к входной двери. Слабо пикнув, дверь с биометрическим замком отворилась, впуская внутрь три тёмные фигуры.                                                                            

Её грудь, что трепеща вздымалась, её руки, что на его разгорячённой смуглой коже казались прохладными, её глаза — океаны страсти, её волосы, что ковром рассыпались по его плечам, всё это было его! Она нужна ему вся, без остатка. На меньшее он не согласен!                   

Рассредоточившись, мужчины разошлись в разные стороны. Саид, словно хищник, бесшумно передвигался в темноте. Вынув из-за пояса пистолет с нашлёпкой глушителя, он прижался к стенке — лёгкие шаги сверху принадлежали явно не мужчине. Её дочь. Как она его воспримет? Как ему вообще вести себя с маленькой девочкой? Как наладить контакт? Что там любят девочки? Куклы? Он завтра же скупит всех чёртовых кукол в округе!                                                         

Он бесшумно ступил на первую ступень, всё так же прижимаясь к мраморной стене, как Её податливое тело совсем недавно прижималось к нему. Он ощущал её прохладу, что обжигала, как раскалённый металл. И венка, пульсирующая на её шее, рядом с родинкой, которую так сладко было целовать.

Первого охранника он снял у перил, тихо и без лишней суеты. Второй значительно отстал от товарища, пришлось затаиться и переждать, а заодно утихомирить бабочек в животе. Саид улыбнулся — более глупого определения не сыскать. Он влюбился как пацан зелёный! Сердце рвалось наружу, чтобы упасть к Её ногам. «Бери, девочка. Оно твоё. Делай с ним что хочешь».

Оглушив второго, он нанёс «контрольный» в кадык. Замер и прислушался: лёгкие неуверенные шажки теперь были совсем рядом.                                                          

«Почему?»                                                                     

«Люблю», — беззаботно отозвалась она.

«Не понял. Повтори».                                                                    

«Я сказала, что люблю тебя, дубина…»                                                   

Саид вновь улыбнулся, вспомнив их последний разговор. И её нежную улыбку, подаренную ему. Он хотел, действительно хотел произнести эти заветные слова, которые ещё никогда никому не говорил. Но вместо этого лишь поцеловал её и сбежал, как последний трус.

Сейчас он мысленно дал себе зарок: больше не убегать, не прятаться от её света и тепла, что просочившись сквозь его броню, отогрели его рваную душу. Это самое прекрасное, что с ним произошло в жизни! Он скажет. Сразу, как только вернётся с Её дочерью, скажет, что любит…

Через приоткрытую дверь пробивался лунный свет. На стуле у окна, ссутулившись, сидела девочка, укутанная в одеяло.                                                             

— Женя?                                                                                

Ребёнок не реагировал, будто уснул.                                                               

— Женя, меня прислала твоя мама. Я отведу тебя к ней.                                                      

Подойдя вплотную, он легонько потряс её за плечо. Одеяло упало на пол, открывая его взгляду огромную куклу, смотревшую в окно застывшим взглядом нарисованных глаз.

В этот же миг снизу послышался условный сигнал.                                                              

Саид круто развернулся, и глухой хлопок отозвался жжением у основания шеи. Перед глазами всё поплыло и улыбка Влады, которую он сохранил в своих мыслят, начала меркнуть. Пол стремительно приближался, пока не ударил его по лицу.                                                  

— Полюбовничек пожаловал, — прокаркала Елизавета Дмитриевна, тут же разразившись скрипучим смехом. — Ничего другого я от этой шалавы не ожидала…                                                            

Щелчок предохранителя взорвал ночную тишину, и женщина почувствовала, как дуло пистолета уперлось ей в затылок. Горло сжалось, и она с трудом сглотнула слюну.

— Не гасить… — прохрипел Саид.                                                                  

Прежде чем выпасть из реальности, он дрожащий рукой дотянулся до торчащего из его шеи шприца с транквилизатором* и отбросил его прочь.

Аккумулировав последние силы, попытался подняться и тут же рухнул назад. Онемевшее тело едва ли его слушалось, а тьма перед глазами распространялась с бешеной скоростью.

— Как скажешь, — отозвался Данила и ударил женщину рукоятью по голове, отчего та рухнула на землю.                         

— Ты цел? — приблизившись, он бегло осмотрел друга на предмет видимых повреждений.

— Цел, — отозвался он сквозь зубы, ругая себя за глупость. — Чёртова баба!