Моя душа так же болит и рвется, как и твоя. Но я – другое дело. Я – солдат, я должен исполнять свой долг, пока у меня есть силы… Лучше всего, если мы больше вообще не будем встречаться.

Просто я хочу, чтобы ты была счастлива. Прошу тебя, милая, заботься о себе. А я всегда буду с интересом следить за твоей артистической карьерой.

Я бы отдал все на свете, лишь бы жизнь сложилась по-другому.

Прощай, любимая.

Р.


Кэра дважды прочитала письмо. Руки у нее задрожали. Ее захлестнула безраздельная печаль. Самое ужасное, что она подозревала, что именно так все и произойдет. Проклятая судьба все-таки разлучила их, разбросала по обе стороны бездонной пропасти.

Но почему, почему Филиппа не согласилась дать ему свободу, спрашивала себя Кэра. Что за радость выходить замуж за мужчину, который любит другую женщину? О, как она ненавидела и одновременно жалела Филиппу! Любой женщине, которая силой женила на себе мужчину, можно было только посочувствовать.

Придавленная горем, Кэра опустила голову. Она зарыдала навзрыд. Ослепла и оглохла от рыданий. Так она еще не рыдала ни разу в жизни.

Потом она почувствовала, что ее обняла Кри-Кри. Голос молодой француженки дрожал от искреннего участия. Кри-Кри пыталась как могла утешить подругу.

– Милая, нежная Кэра! – воскликнула она. – Что случилось? Плохие новости? Кто-то умер? Скажи!

Кэру душили рыдания.

– Я умерла… – пробормотала она. – Умерла только что! Это то же самое, что смерть! Ах, Кри-Кри, лучше бы мне вообще не рождаться на свет!

Расспросив Кэру, Кри-Кри наконец уяснила себе, что у подруги неприятности на любовном фронте. Очень большие неприятности. Мужчина, в которого она влюблена, женится на другой. Кри-Кри припомнила все известные ей нежные слова. Кто-кто, а она, вышедшая замуж по любви, могла представить, как страдает Кэра. Она сама чувствовала бы то же самое, если бы подобное случилось с ее любимым Робином. Исчерпав запас английских слов, француженка горестно вздохнула.

– Тут не помогут никакие слова! – прошептала она. – Бедная Кэра! Это… какой-то ад!

Так оно и было на самом деле, и Кэру ничто не могло утешить. Представить только, какой ужас: Ричард больше никогда к ней не придет… Никогда его губы не коснутся ее губ. Никогда она не упадет в его объятия…

Пока оставалась какая-то надежда, Кэра была готова перенести любые испытания. Но теперь надежда исчезла. Ее убила Филиппа. Все в душе Кэры протестовало против такого положения вещей, ведь Ричард тоже несчастен!… Кэра без боязни отправила Ричарда к невесте. Она была уверена, что ее, Кэру, он любит больше.

– Любящая женщина никогда бы так не поступила! – взорвалась Кэра. – У нее просто нет сердца, и она думает только о себе!

Кри-Кри покраснела и проговорила:

– Не отчаивайся, дорогая! У меня такое чувство, что в конце концов эта женщина не сможет его удержать. Что-то произойдет. Он ей не достанется. Вот увидишь!

Кэра поджала ноги и обхватила руками колени. Скомканный носовой платок был мокрым от слез. На припудренных щеках от слез образовались две бороздки. Несмотря на косметику, Кэра была похожа на маленькую девочку, рыдающую от горя.

– Что произойдет? – спросила она.

Кри-Кри подняла кверху палец.

– Помяни мои слова, – многозначительно сказала она. – Что-то непременно случится. Я обладаю магнетическим даром и предвижу это!

Кэра нервно рассмеялась.

– Что ж, посмотрим, моя дорогая Кри-Кри, – вздохнула она. – Только я довольно хорошо знаю Филиппу. Если уж она чего задумала, то скорее умрет, чем откажется от этого.

– Если только ей не перехочется, – заметила француженка. – Может быть, в конце концов Ричард просто ей надоест… С мужчиной, который влюблен в другую женщину… – Она прищелкнула пальцами. – Ужасно скучно!

Кэра попыталась улыбнуться.

– Может, ты и права.

– Даже если я ошибаюсь, – продолжала Кри-Кри, – у тебе еще есть твоя работа. У великой Кэры сотни тысяч поклонников по всей Европе! Не годится ей сидеть и горевать о ком бы то ни было!

– В том-то и дело, что он – не «кто бы то ни был»! Ричарда я ни на кого не променяю.

Кри-Кри погладила ее по голове.

– Пока мы на сцене, нас ничто не должно сломить, дорогая! – прошептала она. – Не забывай, что твоя душа и любовь принадлежат публике!

Кэра взяла себя в руки и даже улыбнулась.

– Пойду приведу себя в порядок, – сказала она. – Когда я вернусь, мы продолжим репетицию.

– Браво! – воскликнула Кри-Кри.

В спальне Кэра уселась за туалетный столик и принялась подкрашиваться. В ней крепло убеждение, что Кри-Кри права: нельзя предаваться отчаянию. У нее есть работа. И она с радостью отдастся ей без остатка (хотя ее, конечно, удручало, что своей работой она обязана Филиппе Спайрз).

Она припудрилась, подкрасила губы и расчесала волосы. Представив, что должен чувствовать Ричард, она вздрогнула, словно от боли. Сейчас он, наверное, в поте лица трудится у себя в министерстве обороны. Вряд ли у него есть время на эмоции. Бедняжка Ричард! Другой бы на его месте, не задумываясь о понятиях чести, порвал бы с Филиппой, что бы та ни говорила.

И все-таки, несмотря на боль, Кэра гордилась Ричардом. В ее глазах он был достойнейшим из достойных.

Она заперла в шкатулку для драгоценностей его первое и последнее письмо. В нем он писал, что она навсегда останется для него самой дорогой и любимой женщиной. Слабое, но все-таки утешение для разбитого сердца. Эти слова были для Кэры дороже всех драгоценностей.

Когда она вышла к Кри-Кри, то чувствовала себя постаревшей на несколько лет. Как бы там ни было, нужно заняться работой. Хватит плакать! Кри-Кри была права: что бы ни случилось в личной жизни, публика для артиста должна быть на первом месте.

Итак, представление продолжается!

Две недели кряду Кэра стоически переносила несчастье, с головой уйдя в работу. Шли бесконечные репетиции нового шоу Адриана Кранна.

Пока Кэра была занята работой, все было нормально. Она трудилась как заводная до тех пор, пока перед глазами не начинали плыть круги. Чуть живая от усталости, она едва доползала до постели.

К сожалению, физическая усталость не отнимала способности размышлять. Мысли о Ричарде Хэрриоте, воспоминания о минутах любви по-прежнему не давали ей покоя. Каждую ночь Кэра просыпалась в слезах, а во сне она видела себя в объятиях любимого мужчины.

Любить Ричарда, а потом потерять его…

С тяжелым сердцем Кэра каждое утро разворачивала газету и просматривала колонку светской хроники с объявлениями о свадьбах.

Филиппа больше ни разу не появилась в квартире Кэры. Свои чувства она держала при себе и решила предусмотрительно удалиться в тень. Единственная ниточка, связывавшая Кэру с Ричардом, тянулась от пилота Уэланда.

Пэт Уэланд, уехавший в Эдинбург, писал ей регулярно. Иногда он упоминал о письмах Ричарда и о том, что тот без отдыха трудится в министерстве. Когда он поинтересовался у Кэры, не встречала ли она Ричарда, та ответила кратким и решительным «нет».

Несмотря на то, что Пэт ей очень нравился, она не могла заставить себя рассказать ему о том, что произошло между ней и Ричардом.

И вот была назначена премьера шоу Адриана Кранна.

Как и предполагалось, премьера состоялась тридцать первого марта в Манчестере. Ожидания Кранна оправдались: дуэт девушек имел оглушительный успех. Французские и английские песни требовали исполнить на «бис». Публика хлопала, топала ногами и свистела. Словом, всячески выражала свой восторг.

Кри-Кри была на седьмом небе. С легкой завистью Кэра заметила, как ей принесли поздравительную телеграмму от Робина. Кри-Кри призналась, что для нее имеет значение лишь его похвала… Увы, от Ричарда не пришло телеграммы. Вероятно, он даже не слышал о премьере шоу. А если бы даже и слышал, то вряд ли стал бы телеграфировать. Что толку нарушать взаимное молчание? Любое общение только продлит агонию.

Гримерную Кэры заполнили цветы от старых поклонников. Со всех концов страны приходили кипы телеграмм от друзей, которые знали об аварии во Франции и радовались возвращению Кэры на сцену.

Даже Клод прислал телеграмму. Кэра прочла его витиеватое послание с иронической улыбкой. Поздравления лишь одного мужчины имели для нее значение… Теперь ей было странно, что когда-то Клод делил с ней радости. И удивительно, до чего теперь он стал ей безразличен.

Две недели, проведенные в Манчестере, стали для Кэры истинным отдохновением. Ей ужасно не хотелось возвращаться в Лондон, где Ричард будет так близко… и в то же время так бесконечно далеко!

Кэра и Кри-Кри поселились в одном из лучших отелей. Первые два дня с ними были и Адриан Кранн с супругой. Перед ревю открывались блестящие перспективы. Критики дали ему самые лестные оценки, и премьера в Лондоне была назначена на четырнадцатое апреля.

20

Когда вместе с остальными участниками шоу Кэра возвратилась в Лондон и до премьеры оставалось всего несколько дней, уже никто не сомневался, что ее успех в дуэте с Кри-Кри окончательно развеял опасения, что авария во Франции может положить конец ее сценической карьере. За фортепиано она проявила себя так же блестяще, как и в танце.

Кстати, с ногой дело тоже обстояло значительно лучше. Кэра хромала все меньше. Порой она даже лелеяла надежды, что когда-нибудь снова сможет танцевать.

Крис Кэмбелл был в восторге от такого ее успеха и с оптимизмом смотрел в будущее. Не без легкого сарказма он сообщил ей, что, в отличие от нее, Клод, похоже, совсем выбился из колеи. Его дуэт с Хлоей не имел у публики большого успеха. Знакомые Клода говорили, что он стал очень нервным и что у него все валится из рук.

Что касается Кэры, то известия о проблемах Клода не доставили ей особой радости. Злорадство было чуждо ее натуре. Единственно, что она могла, это посочувствовать Клоду… Впрочем, довольно сдержанно, поскольку ее сердце принадлежало другому мужчине – Ричарду Хэрриоту.

Однажды вечером Клод заявился к ней домой и на этот раз выглядел особенно жалким. От прежнего обаятельного красавца почти не осталось следа. Клод всегда был бледным, но теперь как-то болезненно посерел. И то и дело покашливал. Его большие черные глаза напрочь утратили блеск. Он стал похож на большую и больную обезьяну. Тем не менее его костюм был по-прежнему безукоризнен. Но Кэра прекрасно понимала, что Клод снедаем тщеславием и разыгрывает перед ней благополучного человека. В душе он уже давно лишился уверенности.

– Ты снова засверкала на небосклоне, Кэра, – сказал он. – Жизнь тебя балует, моя дорогая.

Она не стала объяснять ему, что на самом деле жизнь ее вовсе не балует, и только улыбнулась. А когда он заметил, что она даже немного поправилась, снова отделалась улыбкой.

– Разве я не могу себе этого позволить? – усмехнулась она.

– Можешь, – завистливо кивнул Клод. – Теперь ты можешь позволить себе все.

– Ты хочешь сказать, что я стала зарабатывать много денег?

– Кстати, как поживает тот танкист? – беспардонно поинтересовался Клод.

– Понятия не имею. Я с ним не вижусь.

Клод закашлялся и прижал к губам шелковый платок.

– Неужели? – недоверчиво пробормотал он. – А мне казалось, что ты и он…

– Между нами ничего нет, – резко сказала она.

Он снова закашлялся, а потом извинился.

– С легкими стало совсем плохо, – пожаловался он.

Кэра пристально оглядела бывшего партнера.

«Боже, – подумала она, – да он совсем больной! У него, и правда, были все основания избежать мобилизации».

– Может быть, тебе стоит показаться врачу?

– Я не могу себе этого позволить, – откликнулся он.

– Но ведь ты, кажется, зарабатываешь достаточно? – изумилась она.

Он отвел глаза.

– Я по уши в долгах, Кэра. Я привык жить на широкую ногу… Что толку показываться доктору? Он скажет, что нужно перестать работать и отправиться в санаторий. Тогда мне конец. Я просто погибну…

У Кэры по спине поползли мурашки. Несмотря на то, что она считала Клода трусом и подлецом, ее ужаснула мысль о том, что этот жизнелюбивый мужчина должен отказаться от радостей жизни, от сцены, без которой не мог жить, и отправиться в санаторий и там отхаркивать свои больные легкие…

– Может быть, я чем-то могу тебе помочь? – начала она.

Он наклонился и поцеловал ей руку.

– Я этого не заслуживаю, милая Кэра, – заявил он. – Я поступил с тобой, как последний негодяй, и ты вправе плюнуть на меня. Пусть я погибну…

Потрясенная, она не знала, что сказать.

Впрочем, на разговор уже не оставалось времени. Кэра должна была бежать в театр на репетицию. Завтра предстоял генеральный прогон.

– Зайди ко мне после, мы попробуем что-нибудь придумать, Клод, – сказала она.

Он стал благодарить и так смутился, что Кэра расстроилась еще больше.