Кресли Коул - Цена наслаждения

Когда Дули отправился дальше, она перевела взгляд на Сазерленда – он стоял на мостике и, глядя на воду, выглядел очень задумчивым. Подчиненные замечали только его внешнюю оболочку – этикет, неприступность и самоконтроль, тогда как Тори видела его внутреннее «я» – его желания, силу и потребности. Она с трудом верила, что несгибаемый капитан – это тот же самый мужчина, который ее целовал и обнимал в каюте ровно неделю назад.

С тех пор Сазерленд был с ней очень сдержан, тогда как Тори увлекалась им все больше и больше. Она не сводила с него глаз, зримо представляя его еле сдерживаемую мощь, ощущая, как его сильные мышцы сжимаются вокруг ее тела. С его бегством она осознала, что тот вечер стал критическим в их отношениях. Чутье подсказывало ей, что если бы она придвинулась к нему ближе, притронулась к нему, его неприступность развалилась бы в один миг. Но тогда он чувствовал бы себя несчастным. Тори только сейчас начала понимать значимость данного факта, и это доставляло ей немалое беспокойство.

Но она уже успела близко познать его тело, видела почти каждый дюйм, и увидит снова, даже если это погубит ее. Теперь у нее был план, и ей надо было, чтобы все прошло так, как она задумала. Возможно, Сазерленд и дальше будет следовать по намеченному пути – такое всегда происходит с мужчинами, но Тори привыкла руководствоваться собственным видением проблем и упорно работать над ними, чтобы получить желаемый результат. Кэмми всегда называла ее «решателем проблем», а ее желание заполучить Гранта оказалось как раз той самой проблемой, которую надо было решить во что бы то ни стало.

Как только Сазерленд появится на мостике и обстоятельства не позволят ему отойти, она присоединится к нему. Если он будет выглядеть усталым, она принесет ему кофе, а в жаркие дни – воду...

Если она дрогнет, вряд ли Сазерленд снова ее поцелует, тогда как часы, проведенные в его каюте, лишь еще больше подогрели в ней это желание. Тори жаждала его с той первой ночи, когда, лежа в его постели, прижимала к груди подушку, вдыхая его запах. Он возбуждал в ней неведомые прежде ощущения. Не было такой ночи, когда бы она не переживала заново все, что было между ними. Тори вспоминала, как она трогала его, и мечтала, чтобы у нее была возможность делать это вновь. Она ежечасно чувствовала себя окутанной его ласками. Что-то в конце концов должно было случиться...

Ее грезы прервал голос Гранта, отдававшего приказы. Ветер крепчал, и экипаж, как всегда, точно выполнял все распоряжения своего капитана. Грант не улыбался, но Тори знала, что он доволен, подобно сеятелю, который на вспаханном им поле видит колосящееся море пшеницы. Вся эта картина возбуждала, но она и теперь не могла позволить себе забыть о своих обязанностях, и поэтому пошла навестить Кэмми. Подругу она застала едва проснувшейся.

– Я тут подумала, почему бы мне не зайти к тебе. – Тори опустилась на свободную койку. – К примеру, я могла бы почитать тебе, пока, Йен работает.

Кэмми хихикнула:

– Йен работает? Ты шутишь. Где он? И что это, интересно, он делает?

– Нет, я серьезно. Так как теперь тебе стало лучше, он сказал, что собирается посвятить свой «недюжинный талант» изучению корабельного дела.

Кэмми изумленно подняла брови.

– А Сазерленд? Как он?

Тори разгладила складку на юбке и опустила глаза.

– Я полагаю, злится на меня, как всегда, – пробормотала она.

– Что ты хочешь от него? – медленно выговорила Кэмми.

– Я не собираюсь его злить, – успокоила ее Тори. – Но это такое чванливое, напыщенное ничтожество, что я непременно должна его подразнить, заставить захлебываться словами – только и всего. Я рассчитываю добиться этого в ближайшие дни.

Кэмми наградила ее укоризненным взглядом.

– И как ты собираешься это сделать?

– Вчера я наконец расставила лиф у нескольких моих платьев, – хихикнула Тори. – Затем подскочила к Сазерленду и преподнесла ему приятную новость.

– Тори!

– Ты говоришь тем же тоном, что и он. Хотя, должна признать, Сазерленд оценил усовершенствование: я заметила, что он все время туда смотрел. У меня были далеко идущие планы, но он просто смотрел, потом долго хмурился и, в конце концов, позвал на мостик Дули, на выручку.

– Виктория, ты не должна так вести себя, – пристыдила ее Кэмми. – Он ведь не твой муж. И вообще это неприлично.

Тори размышляла, открывать ей правду или нет? Сказать Кэмми, почему она дразнит Гранта? Истинная причина заключалась в том, что, возможно, она влюблена в него. В конечном счете она все же решила не говорить, пока не разберется до конца в своих намерениях.

– Кэмми, ты недавно сказала, что он питает ко мне какие-то чувства. Ты действительно так думаешь?

– Если бы мне пришлось держать пари, я ответила бы утвердительно, хотя не уверена, приведет ли к хорошему такой поворот. Конечно, Сазерленд благородный человек, но что касается интимных отношений, у каждого мужчины свои представления о пределах дозволенного. – Кэмми нервно потерла руки. – Мы с тобой уже обсуждали, что происходит между мужчиной и женщиной: так вот, он... может попытаться совершить что-то подобное с тобой.

Тори задумалась. Значит, тогда в каюте они с Грантом были близки к этому? Она положительно не хотела останавливаться, так как после его ухода чувствовала себя опустошенной. Она поняла, что хочет познать с ним страсть. Но если все, что до сих пор было между ними, ужать до фактов, то получается следующее: она его хочет, он ее – нет.

А Кэмми еще полагает, что он может...

– Ты думаешь, он хочет... – Тори посмотрела по сторонам и понизила голос, – ты думаешь, он хочет вступить со мной в интимные отношения?

– Для этого ты должна быть замужем, – твердо произнесла Кэмми.

Тори подумала, что она с радостью заплатила бы эту цену, только бы Грант закончил то, что они начали.

– Будь осторожна, Тори. Просто помни, любовь и похоть – не одно и то же. Если вы с Сазерлендом спутаете эти вещи, последствия будут печальными для вас обоих.

Тейбл-Маунтин вырисовывалась за Кейптауном наподобие амфитеатра из скал.

«Киверел» плавно скользнул в оживленную гавань, и Грант начал отдавать команды матросам. Виктория стояла боком к нему и следила за всем происходящим; глаза ее блестели от возбуждения.

– Мне казалось, – сказала она, когда Грант освободился, – что вы ведете себя как суровый надсмотрщик. Но теперь я понимаю почему.

Тори видела экипажи других кораблей – люди на них были одеты неопрятно и походили на дикарей. Моряки Гранта выглядели куда достойнее.

– Йен рассказывал, что все стремятся попасть на борт «Киверела», потому что работать здесь почетно.

Опять проклятый Йен!

– Это правда, – подтвердил Грант. – Работать здесь почетно, даже под началом такого сурового надсмотрщика, как я.

Тори улыбнулась, предпочитая думать, что он ее поддразнивает. А там – кто его знает...

– Этот корабль оставляет хорошее впечатление. Все другие – такие громоздкие и неповоротливые... В сравнении с ними ваш – просто идеал, предел мечтаний.

Гранту нравилось, что она это заметила, но ему не нравилось, как она говорит об этом.

Тори вздохнула, переключив свое внимание на котиков, игравших среди белых барашков волн, и на гигантские валуны, окружающие гавань.

– Такая красота, что дух захватывает. Та гора словно баюкает город в своих объятиях. Вы не считаете, что мы должны разбудить Кэмми?

– Нет. Ни ее, ни Йена! – воскликнул Грант. – Я полагаю, Камилле нужен сон, а мне – передышка от Йена.

Тори улыбнулась и, проведя кончиками пальцев по его руке, сказала:

– Я хочу купить сладостей, пока мы находимся здесь. Много сладостей, чтобы баловать ими себя каждый день. – Грант с трудом удержался от улыбки. Уцепившись за канат, болтающийся у нее над головой, Тори проделала пируэт прямо перед ним. – И еще, пока мы здесь, можете покупать мне цветы.

Это уже было не так забавно.

– Никаких цветов не будет. – Голос его сделался суровым. – Все, что произошло в ту ночь, ошибка.

Тори сердито сверкнула глазами.

– И все же в один прекрасный день вы принесете мне цветы и скажете, что находите меня хорошенькой!

Назвать ее хорошенькой? На самом деле Виктория была невероятно красивой: он мог не признаваться себе во многих вещах, но только не в этой.

– Послушайте, – Грант вздохнул, – вы странное, очень странное создание.

Она улыбнулась и отпустила канат.

– Этот день настанет, заверяю вас, капитан.

Маленькая нахалка!

Однако вскоре Грант заметил, что ею овладела какая-то неуверенность. Должно быть, ее ошеломил вид цивилизации, и весь этот шум и яркий колорит в сравнении со спокойствием и мягкими красками острова действовали на Викторию угнетающе. С приближением к причалу на лице у нее все явственнее проступало смятение.

В отличие от нее Грант, как и другие моряки, привык к звукам и запахам набережной. Аромат кофе и острой малайской кухни распространялся в воздухе, смешиваясь с запахом отлива. Но как и следовало ожидать, изумление во взгляде Виктории вскоре сменилось любопытством. Грант чувствовал, что она ужасно рада покинуть корабль и жаждет поскорее изучить свое новое окружение. А так как у него были дела в порту, он решил позволить ей сделать небольшие покупки в продуктовых ларьках.

– Можете посетить несколько палаток в первых рядах, – предложил он. – Но не уходите далеко. Вот вам деньги...

Виктория была так возбуждена, что даже не взглянула на него, несомненно, решая, куда ей пойти сначала. Когда до нее, наконец, дошли его слова, она вдруг перестала оглядывать пристань.

– О, я не могу ничего брать от вас. Вы и так достаточно потратились.

– Нет уж, возьмите, – настаивал Грант, хватая ее за руку и вкладывая в нее деньги. – Это вам послал ваш дедушка.

Лицо Виктории сразу просияло.

– Ну, если так... Знаете, сколько времени прошло с тех пор, как я что-то могла себе позволить? – Она посмотрела на многочисленные палатки, набитые разноцветным товаром. – Я хочу поскорее что-нибудь купить! – Она повернулась к Гранту. – Но я не так хорошо помню суммы. Здесь много денег?

– Ручаюсь, вы потратите их целиком, – усмехнулся Грант.

Виктория засмеялась, думая, что он шутит, и легонько сжала его руку. Но он говорил это совершенно серьезно.

Позже, встречая ее, Грант видел, что она тащит за собой увесистую сумку, вероятно, с чем-то очень сладким и очень липким. Виктория настаивала, чтобы он попробовал, и не двинулась с места, пока он не смягчился и не попробовал угощение. Оказалось, что это смесь засахаренного имбиря и капель шандры. Грант подавил смешок. Виктория, должно быть, очистила в кондитерской целую банку с карамелью. В той же мере, в какой она получала удовольствие от сладостей, потом она будет жалеть – и очень-очень сильно, – что съела их в таком количестве.

После того как Тори разбудила Камиллу и помогла ей подготовиться к переселению на твердую землю, они втроем сели в наемный кеб, и экипаж покатил по пыльным улицам к отелю, который Грант помнил еще со своего последнего визита.

Камилла с интересом разглядывала город.

– Так вы бывали здесь раньше? – спросила она, не отрывая глаз от вида за окном.

– Да, и даже несколько раз, – вежливо ответил Грант.

– Такое впечатление, что вам не нравится Кейптаун, – заметила Виктория.

– Верно, не нравится. В этом городе нет порядка.

– Я подозреваю, что мне здесь должно понравиться.

Грант нахмурился, что, казалось, только усилило ее восторг.

– Мне нравится тот отель. – Камилла показала на купол здания, построенного в голландском стиле, с дикорастущими цветами вокруг. В Кейптауне преобладали простые побеленные строения, но среди них встречались и английские сооружения в духе неоклассицизма.

– Увы, мы поедем дальше, в другой, – хмыкнул Грант.

– Но почему? – поинтересовалась Виктория. – Этот что, недостаточно солидный для вас?

Обе юные дамы захихикали, и Грант сердито сверкнул на них глазами. Виктория тут же торжественно протянула ему очередную порцию сладостей: она уже определила, что он любит и что – нет.

В конце концов, Грант разместил своих спутниц во внушительном отеле, выдержанном в стиле не изящном, зато надежном. Правда, он должен был признать, что понятие надежности в Кейптауне было относительным, особенно после наступления темноты. Не зря же этот город был известен как «таверна морей» – он мог быть опасен независимо от того, сколько в нем зданий, воссоздающих эпоху регентства.

Камилла, как и ожидалось, чувствовала себя недостаточно хорошо, чтобы отважиться на; прогулку, но настаивала, чтобы Виктория пошла посмотреть город. Грант хотел придумать какой-нибудь предлог, чтобы не проводить денье ней вдвоем, но, понимая, что невежливо отказывать больной женщине, повел Викторию в центр.