Кресли Коул - Цена наслаждения

Дерек недоверчиво кашлянул, и Николь посмотрела на него притворно строгим взглядом, а затем обратила свое внимание к Тори:

– Как долго вы сможете пробыть здесь? Скажите, вы останетесь на Новый год?

Тори посмотрела на Гранта.

– Нам нужно поскорее доставить ее в Белмонт, – сухо ответил он. – Граф и так ждал достаточно долго.

– Дороги в Корт коварны. К тому же сейчас их так замело... – Дерек неуверенно повернулся к Тори, словно решая, какими словами выразить свою озабоченность. – К тому же их никто не убирает. Всем лучше подождать, пока снег хоть немного растает.

– И как долго придется ждать? – спросил Грант.

– Думаю, неделю или около того.

– Неделю! Нет, это невозможно!

Тори с недовольным видом посмотрела на Гранта.

– Между прочим, это будет ваше поместье, – прошептала она и, распрямив спину, зашагала из комнаты, услышав на ходу, как Николь сказала:

– Грант! Она подумает, что ты так торопишься потому, что не хочешь с ней оставаться.

– И будет права.

Войдя в свою комнату, Тори закрыла лицо руками, и из глаз ее полились слезы.

– Чем тебя так нервирует ее присутствие, Грант? Что в ней тебя тревожит? Ее мужество и сила? Ее красота? – Николь огорченно всплеснула руками: – Может, скажешь, наконец?

Но Грант молчал. Тогда она посмотрела на Дерека, потом снова на Гранта и, сверкнув напоследок глазами, последовала за Викторией.

Дерек недоуменно поднял брови.

– Конечно, я буду держать язык за зубами, но в самом деле, отчего бы тебе не побыть с ней? Почему ты не хочешь?

– Я надеюсь, что моя жизнь вернется в нормальное русло, когда она уедет. Я снова смогу спать по ночам и не буду... – Грант с трудом заставил себя остановиться. Он что, в самом деле не будет думать о ней каждый день и каждый час? – Виктория слишком соблазнительна, чтобы я мог находиться рядом с ней, – закончил он.

Дерек презрительно хмыкнул.

– Ты и борьба с искусом – вещи несовместимые.

Грант потер ладонью затылок.

– И все же мужчина обязан бороться с этим.

– А я и не предполагал, что тебя это может беспокоить, думал, такие вещи сваливаются только на наши головы, простых смертных! Но почему с этим нужно бороться?

– По тысяче причин. – Грант явно хотел положить конец неприятной для него беседе.

– Например?

– Например, мы с ней не подходим друг другу. Я боюсь, что это закончится так же, как у тебя с Лидией.

– Ну, это вряд ли, – возразил Дерек, – если только она не воплощение вселенского зла. – Не обращая внимания на хмурый взгляд брата, он продолжил: – Николь попала в точку: девушка – само очарование, и ты не можешь оторвать от нее глаз.

Грант нехотя кивнул:

– Да, это правда. Но она отнюдь не та женщина, на которой я хотел бы жениться. Мне нужна добропорядочная английская невеста, менее... – Он сделал паузу, подбирая определение. Менее что? Общительная? Но ему это в ней скорее нравилось. Менее откровенная? Он все больше к этому привыкал и не стал бы этого менять. Не такая самонадеянная? Нет, ему это тоже нравилось. – Просто мне нужен кто-то более постоянный и скромный, – сказал он, наконец. – И помимо всего прочего – более предсказуемый.

– И на чем же основано такое превратное представление о женщинах?

Грант вскочил на ноги.

– На примере моих братьев! Ваша жизнь пострадала из-за женщины, а для Уильяма она закончилась.

– Уильям сам ее закончил, потому что пил слишком много, да к тому же дрался на дуэли, когда был пьян.

– Он дрался из-за женщины.

Дерек покачал головой.

– Виной тому его гордыня и неуемность. Он должен был окоротить себя. Что касается меня, мне тоже следовало вести себя по-другому.

– То и другое было бы надругательством над самолюбием. – Грант приложил палец к подбородку. – Ты спрашиваешь о Виктории и о том, что меня в ней так беспокоит? Видишь ли, ей только кажется, что она меня хочет, потому что я первый мужчина, увидев которого она почувствовала себя женщиной. Что, если позже она встретит другого и захочет его больше, чем меня?

– Это может случиться с любым браком, – настаивал Дерек. – Я ведь вижу – она не сводит с тебя глаз. И я уверен, что это больше, чем просто влюбленность. Кстати, разве она не была несколько месяцев рядом с Йеном? Некоторые женщины по каким-то причинам не могут устоять перед ним. Виктория устояла. Так что твоя теория дает трещину.

– Они с Йеном в течение всего плавания были вместе, но вели себя как два проказника-подростка, как брат с сестрой. Их отношения не были романтическими.

– Ну вот видишь...

– Это ничего не меняет. Виктория, по сути, была лишена детства. Она потеряла родителей. У нее не было возможности встречаться с молодыми людьми, которые бы за ней ухаживали. Неужели теперь я буду ее обкрадывать? Кроме того, она ясно сказала мне, что хочет проверить себя... с другими мужчинами. Пойми, если я женюсь на ней, я уже никогда не разведусь. Но я не хочу просыпаться каждое утро, зная, что эта женитьба – ужасная ошибка и что я по-прежнему в ловушке. – Грант посмотрел на огонь в камине и упрямо повторил: – Мне нужна обыкновенная английская невеста.

– Но есть нечто, что может воспрепятствовать твоей женитьбе на воображаемом эталоне, – не сдавался Дерек.

Грант вопросительно поднял брови.

– Ты любишь Викторию!

Тори села перед туалетным столиком и, бросая мрачные взгляды в зеркало, стала расчесывать волосы. Когда она налегла на щетку, продергивая ее сквозь волосы, послышался легкий стук в дверь.

– Вы не спите? – спросила Николь.

Тори заколебалась, но в конце концов все же отозвалась:

– Я не сплю, входите.

Едва Николь вошла в комнату, как тут же непринужденно, как будто они были давними подругами, попросила у Тори позволения уложить ей волосы. Захватывая пряди, она расчесывала их, произнося при этом какие-то успокаивающие слова. Затем она внезапно спросила:

– И как давно вы любите Гранта?

Тори недоуменно посмотрела на Николь. Но стоило ли так уж удивляться вопросу? Ее любовь к Гранту так сильна, что прямо рвется наружу – так почему другие не могут это почувствовать? Она пожала плечами, как будто ее спрашивали о чем-то незначительном, и сказала уклончиво:

– Дело совсем не в этом, а в том, что Грант не отвечает на мои чувства.

– Я думаю, он ответил. – Николь быстрее заработала щеткой.

– В любом случае это мало что меняет. Грант находит меня физически привлекательной, но ему не нравится, как я себя веду.

– Почему вы так думаете?

– Потому что я слышала, как он это говорил.

Николь состроила гримасу и пробормотала:

– Ну и дурень этот Грант! – Она подвинулась ближе и взяла Тори за руку. – Я никогда не видела, чтобы он так смотрел на кого-нибудь. Определенно Грант любит вас.

Тори покачала головой:

– Если б только вы были правы...

– Вот увидите, дайте только ему время. А сейчас поспите немного. – Николь похлопала ее по руке и встала.

Когда она ушла, Тори устало плюхнулась на свою новую постель и тупо уставилась в узорчатый потолок. Вопреки пожеланиям Николь сон не шел. Тело ее будто протестовало против мягкого ложа. Или причиной тому были ее неугомонные мысли о том, как много изменилось в ее жизни за последние несколько месяцев? В конце концов она все-таки задремала в своей чудесной комнате, но и во сне ее не оставляли размышления о Гранте. Где он сейчас и спится ли ему лучше, чем ей?

Свой первый полный день в Уайтстоуне они с Кэмми провели в праздности. Выйдя к завтраку, Тори принесла извинения Дереку и Николь за то, что Кэмми все еще не встала.

Поглощая закуски, Тори незаметно наблюдала за супругами. Она заметила, как Дерек бросает на своею жену долгие взгляды, заставляя ее краснеть и кусать губу. Невольно Тори пришла к заключению, что они были влюбленной парой. Она вспомнила своих родителей: они держались за руки, радовались и обменивались тайными улыбками, считая, что другие этого не замечают. Ей всегда хотелось знать, были ли у кого-нибудь еще такие же отношения, как у ее родителей. Она разделила страсть с Грантом, но между ними никогда не было ни улыбок, ни шуток.

Грант спустился позже. Он отказался от еды, взяв себе только кофе. Тори недоумевала, как он может равнодушно проходить мимо буфета, нагруженного сосисками, яичницей, сливками, хлебом и джемами, и лишь позже до нее дошло, что его тревожит. Он хотел скорее избавиться от нее. Из-за их молчания обстановка стала заметно напряженней.

Поскольку Дерек с Николь при всяком удобном случае выказывали свое расположение, ей не хотелось, чтобы у них портилось настроение из-за их с Грантом разлада, поэтому, следуя ранее принятому решению, она вежливо поинтересовалась:

– Скажи, ты хорошо спал?

Как учтиво! Грант прищурил глаза и посмотрел на нее с таким выражением, как будто ей и так все известно.

– Не совсем. А ты?

Не желая огорчать хозяев, Тори изобразила на лице улыбку.

– Я спала очень хорошо.

Непонятно, стали причиной именно эти ее слова или довольный вздох, который их сопровождал, но ее ответ вызвал у Гранта сильное раздражение. Он поднялся так резко, что ножки кресла заскрежетали по полу, повернулся и зашагал прочь.

Николь сочувственно улыбнулась ей, тогда как Дерек уставился на дверь, будто не узнавая того, кто только что вышел.

Позже, когда мужчины уехали инспектировать свои владения, Николь провела Викторию по дому. Главной достопримечательностью ей показалась просторная библиотека. Тори в изумлении поворачивалась кругом, глядя на полки, тянущиеся от пола до потолка. Прекрасные книги. И как много! Она пробежала пальцами по корешкам, восхищаясь тиснением и причудливыми узорами.

Оглядывая полки, Тори невольно воскликнула:

– Столько книг за всю жизнь не прочесть.

– Это правда. Поэтому я покажу вам мои любимые, чтобы позже вы могли ими насладиться. Особенно мне нравятся интригующие, щекочущие нервы, – добавила Николь, хихикнув.

Отобрав стопку книг, они попили чаю, полистали журналы мод и съели сочные апельсины из оранжереи Уайтстоуна, а потом поиграли с Джеффом – самым обворожительным ребенком, какого Тори только знала. Она испытала разочарование, когда за ним пришла няня. Ангелоподобная пожилая шотландка увела малыша на послеобеденный сон. Ее здесь все называли Нэнни[2] за то, что она заботливо ухаживала за детьми, вынянчив за многие годы не одно поколение младенцев. Нэнни явно обожала и оберегала мальчика. В самом деле, когда леди Стенхоп хотела забрать малыша, она решительно сказала:

– Сейчас не ваша очередь, миледи.

Когда Кэмми просыпалась перед каждым из трех ее ленчей, Тори с Николь присоединялись к ней. В этот день Кэмми встала к обеду в праздничном настроении. Хотя волосы ее, как всегда, напоминали буйную гриву, кожа казалась прозрачной, особенно по контрасту с ее серым шелковым платьем. Но по крайней мере сейчас у нее не было голодного взгляда, как раньше, когда она, казалось, была готова в любой момент схватить пищу со стола. Тем не менее Кэмми ела много – заметно больше, чем Николь и леди Стенхоп, вместе взятые.

Наступил вечер, но Грант все не появлялся. Несколько раз Тори ловила себя на том, что высматривает его, и ненавидела себя за это. Но еще больше она была недовольна собой, потому что за этим занятием ее застала мать Гранта, которая своими орлиными глазами видела все.

На следующее утро Тори пошла прямо в комнату Кэмми, которая в это время как раз заканчивала завтрак. Рядом с ней стоял поднос, загроможденный пустыми тарелками.

– Доброе утро, Тори.

– Доброе утро.

Нельзя сказать, что Кэмми выглядела лучше, чем вчера, но и не хуже, и это уже было хорошим знаком. Кэмми заметила, как Тори обозревает поднос, и покраснела.

– Просто все такое вкусное, – извиняющимся тоном сказала она. – Мне кажется, что я никогда не ела с таким аппетитом, как сейчас. Качество просто изумительное, все продукты такие свежие.

– Дорогая, я горжусь тобой! – воскликнула Тори. – Давай поставим перед собой задачу все съестные припасы Уайтстоуна, – добавила она со смехом. – Ты не хочешь пройтись?

– Да, я полагаю, мне это не повредит.

– Хорошо, тогда мы можем походить по дому – он такой же большой, как и... – Тори умолкла и сдвинула брови. – Словом, он большой.

– Я думала, мы выйдем на воздух, – сказала Кэмми. При этой мысли Тори внезапно заволновалась. Она подошла к окну и раздвинула тяжелые портьеры.

– Но там снег...

– Раньше я любила снег, – призналась Кэмми. – Мне недостает его необычного, абсолютного спокойствия.

– Все же я не знаю, хорошая ли это затея... Кэмми внезапно оживилась.

– Тори, это или вылечит меня, или убьет, и я, честно говоря, готова ввериться судьбе!