Кресли Коул - Цена наслаждения

Подошедшая поздороваться с гостями Камилла освободила ее от дальнейших объяснений.

– Кэмми, ты займешь наших гостей чаем? – рассеянно спросила Виктория. – Мы обязательно должны убрать сегодня это железо.

– Конечно. – Кэмми любезно улыбнулась, хотя было ясно, что она очень обеспокоена.

Аманда и Николь поддерживали светский разговор, пока она провожала их в гостиную только четыре кресла, коробка с чаем да небольшой столик составляли ее обстановку. В пустой комнате свободно гуляло эхо. На фоне выцветших обоев выделялись большие прямоугольники, напоминавшие о снятых картинах, принесенных в жертву.

Все трое устроились в креслах, откуда им было видно, как Тори ведет лошадь к кованым воротам.

– Ради Бога, объясните, что здесь происходит? – возбужденно потребовала Аманда.

Кэмми начала наливать чай в чашки с облупившимися краями.

– Все не так плохо...

– Не пытайтесь что-то скрыть от нас! – прервала ее Николь строгим голосом.

– Ну ладно. Это было что-то ужасное. – У Кэмми затряслась рука, и чашка, которую она протянула Аманде, запрыгала на блюдце. – После похорон Тори целыми днями плакала. И не мудрено: она потеряла любимого дедушку и после этого могла потерять свое новое прибежище. Этот дом мог отойти кредитору, даже если бы Грант никогда не появился заявить свои права на поместье. Тори чувствовала себя брошенной, потому что Грант... – Кэмми прервалась. – Потому что ее привезли обратно на родину, а потом предали.

Аманда бросила на Николь быстрый взгляд, а затем все трое посмотрели в окно на Тори. Сосредоточенно сдвинув брови, она выкрикивала какие-то указания рабочим.

В это время раздался громкий звук кованого железа – и ее точно взрывом отбросило назад, на кипу юбок. Встревоженные женщины собрались бежать к ней, но она быстро вскочила, отплевываясь и смеясь. Волосы ее торчали во все стороны и были утыканы сухой травой, так же как и платье. Она бодро направилась к Хакаби и весело шлепнула его по спине.

Кэмми снова повернулась к гостям.

– Как вы сами видите, Тори выбралась из этого состояния. В один прекрасный день она отбросила все печали и отправила Хакаби продать драгоценности ее бабушки, с которыми ее дедушка никак не мог расстаться. Точно так же было продано все, что только не прибито гвоздями...

Когда Кэмми сделала паузу, все снова выглянули в окно посмотреть, как Тори командует рабочими.

– Но и этого было недостаточно, поэтому она... – Кэмми прикусила губу.

– Продолжайте, – потребовала Николь.

– Она продала обручальное кольцо своей матери.

– О Боже...

– Почему она не связалась с нами? – недовольно спросила Аманда. – Почему вы не дали нам знать?

– Тори понимала, что вы будете предлагать ей деньги, а она этого не хотела, – честно сказала Кэмми. – Она очень гордая. Кроме того, она не хотела, чтобы Грант узнал, что граф умер – ей нужно было время для того, чтобы подготовиться к борьбе...

– Но Грант сказал нам, что он отказался от поместья, – удивленно заметила Аманда.

– Да, он сказал это и Тори, – подтвердила Кэмми. – Но там было еще и письменное соглашение, – подчеркнула она. – Тори не думает, что Грант просто так упустит то, к чему он шел так долго. Лично я верю Гранту, но его поведение выглядит довольно-таки озадачивающе.

– Если не учитывать, что он влюблен, – хмыкнула Николь. – Хотя, возможно, сам он даже не знает об этом.

За ленчем, когда Тори уже вернулась, Николь объяснила причину отсутствия Гранта.

– Грант отправился искать своего кузена. Возможно, Йена завербовала какая-то преступная банда.

У Тори расширились глаза.

– Бедняга! Не могу поверить. Не успел вернуться – и обратно в море. Что я могу для него сделать?

– Будем надеяться, что Грант его разыщет и привезет обратно. – Николь вздохнула. – Грант – человек обязательный, вы ведь его знаете...

– Так он из-за этого не появлялся? – уточнила Тори.

Николь усиленно закивала.

– Он, вероятно, не хотел, чтобы вы беспокоились. Насколько я понимаю, вы с Йеном стали друзьями?

– Да, во время плавания мы с ним очень подружились.

– Тогда вы, очевидно, в курсе, что Йен часто попадает в переделки. Некоторые ситуации просто озадачивают, но Грант всегда умудряется держать все в секрете.

– Грант не просил вас перед отъездом передать что-нибудь для меня? – Тори постаралась, чтобы голос не выдал ее надежд.

Николь покачала головой:

– Специально – нет, но это так и витало в воздухе.

Тори нахмурилась.

– Ну хорошо, – сказала она, – я понимаю, события развивались стремительно, и нужно было спешить. Но все же он мог сказать хоть что-то...

Мог бы сказать что-то, если бы он вообще о ней помнил. Она была готова поспорить на хорошие деньги, коих у нее было мало, что Грант о ней и не думал, что бы ей ни говорили эти женщины.

Они приступили к еде, и Тори была вынуждена отказываться от денег, то завуалированным, то хитроумным, а подчас решительным способом в общей сложности до пятнадцати раз. Однако когда они вместе с Кэмми уже проводили гостей до кареты, Николь встала и, подбоченясь, заявила:

– Мы не уедем, пока вы не позволите вам помочь.

– Я так близка к цели, – сказала Тори. – Сейчас мы как раз в переломной точке. Скоро все встанет на свои места мы сможем держать оборону. – Она смотрела то на Николь, то наледи Стенхоп. – Я хочу сама довести это дело до конца.

Леди Стенхоп невольно усмехнулась.

– Черт возьми, Тори, вы превратились в заправского... капиталиста! Но мы не можем повернуться спиной и ждать, когда вы потеряете свой дом.

– Прошу вас, выслушайте меня. Когда-то я читала несколько историй, в которых герои не мог принять деньги от друзей, даже несмотря на угрозу краха, просто потому, что ему не позволяла гордость. В то время, читая это, я не понимала всей важности сказанного и просто подумала: «Ну если вы так говорите, я с этим соглашусь», потом я перевернула страницу. Только теперь мне все стало ясно. Разумеется, я не герой, но у меня тоже есть собственная гордость.

– О, Тори, в том, чтобы брать взаймы, нет ничего постыдного, – с убеждением сказала Николь.

– Есть, – вздохнула Тори, – что, если я не смогу вернуть долг?

Погоня по горячим следам привела братьев в холодную Францию.

Они подняли воротники, защищаясь от свирепого ветра Атлантики, и, с трудом пробравшись по узкой аллее, укрылись наконец в таверне.

День и ночь упорно разыскивая своего кузена, они хватались за каждое сообщение осведомителей, за каждую мелочь, которая могла направить их на верный путь; и вот сейчас, в этот шумный сочельник, они с горестью заключили, что никакой новой зацепки у них нет.

Когда они уселись за стол и продиктовали заказ, Дерек предложил:

– Мы должны ориентироваться на светлую сторону жизни. Черт побери, может быть, эта ночь окажется для Йена счастливой!

– Может быть, – эхом повторил Грант.

В такую ночь, как сегодня, он предпочел бы нежиться в кровати рядом с Викторией.

Дерек щелкнул пальцами у него перед глазами.

– Проклятие! С тех пор как мы покинули Уайтстоун, ты сам не свой. Я знаю, о чем ты думаешь, Грант, но почему ты ничего не говоришь?

Грант с досадой помотал головой.

– Нехорошо тогда получилось... с Викторией.

– Почему это должно тебя беспокоить? – спросил Дерек деланно удивленным тоном. – Ты человек неэмоциональный, не способный любить, и все такое.

– Это не значит, что я не хотел на ней жениться, – буркнул Грант, – но она все время выдвигает этот проклятый ультиматум по поводу любви. – Он нахмурил брови. – А ты как узнал, что любишь Николь?

Дерек ответил не раздумывая:

– Я узнал это, когда понял, что отдал бы за нее жизнь.

– Но джентльмен обязан отдать жизнь за леди...

– С радостью, – подхватил Дерек. – Я сделал бы это с радостью! Кроме того, когда я узнал, что могу ее потерять, то уже не мог строить иные планы на будущее: не мог и не хотел. «Она не станет твоей, – говорил я себе сотни раз. – Смирись с этим». И все же я правильно сделал, вовремя решив, что мне нужно вернуться в Уайтстоун. Первое, о чем я подумал, – что Николь это должно понравиться.

Грант тоже не представлял себе будущего без Виктории, это уж точно. Пока им подавали еду, он обдумывал эту мысль снова и снова.

Они с Дереком из опыта знали, что в большинстве придорожных трактиров кормят на редкость плохо: то, что должно быть горячим, бывает холодным, а мягкое – твердым. Вот почему, когда Дерек подцепил кусочек какого-то неопределенного продукта, он нахмурился.

– И все же я считаю, что мы должны нанять профессиональных сыщиков.

– Кто же знал, что Йен действительно исчезнет с концами, – отозвался Грант. – Я все же надеялся, что сумею вернуть его домой, как не однажды делал это раньше.

– Но на сегодняшний день мы должны признать, что он исчез, и освободить наших посыльных от этого дела.

Грант покорно кивнул.

– По идее, к этому времени он уже должен бы объявиться, ведь Йен что фальшивая монета, которая всегда возвращается к владельцу. Вообще-то я заметил, что он вел себя несколько странно в течение всего плавания.

Полногрудая служанка плавной походкой подошла к их столу и наклонилась к ним.

– Не желают ли джентльмены чего-нибудь еще? – проворковала она.

Ни тот, ни другой даже не подняли глаз.

Когда служанка отошла прочь, Дерек решительно заявил:

– Я возвращаюсь назад. Завтра же.

– Я тебя понимаю, – не стал противиться Грант. – Но сам я должен попытаться выжать из ситуации хоть что-то.

– Ну а я поеду успокаивать тетю Серену. – Дерек поморщился. – Один на один.

Казалось, до Гранта только сейчас дошло, что происходит.

– Так ты в самом деле уезжаешь?

Дерек кивнул.

– Мне нужно увидеть мою жену. Мне не хватает Николь и ребенка как воздуха, – тихо признался он.

Грант подумал о Виктории. Интересно, ей тоже не хватает его? Он был уверен, что ее дни заполнены игрой в шахматы, изучением поместья, возможно, занятиями верховой ездой – а что же еще ей делать теперь, когда там наступила весна! Когда он уезжал, Виктория, похоже, чувствовала себя комфортно с Камиллой и графом, играющими в карты возле камина. Но ведь старый граф долго не протянет. Отдавая себе в этом отчет, Грант знал, что после кончины графа он позаботится, чтобы Виктория имела все, в чем только будет нуждаться.

Внезапно его осенило.

– Дерек, ты не мог бы послать Виктории лошадь, когда вернешься? И упряжь. Разумеется, я все оплачу.

– Не сомневайся, все будет сделано, но, думаю, она предпочла бы подаркам твою персону.

Грант сдвинул брови.

– Видишь ли, я чувствую себя ответственным за Йена. Во время путешествия он неоднократно порывался поговорить со мной, а я всякий раз ему отказывал. Я постараюсь вернуться как можно скорее. И все же что-то заставляет меня все время думать о ней. – Он сложил руки на груди. – К тому же мне думается, что, находясь вдали от нее, я даже в чем-то выиграю. Возможно, за эти недели она перешагнет через свои обиды. К тому же у нее будет больше времени побыть со своим дедушкой, а главное, – Грант изогнул губы в самоуверенной улыбке, – она осознает, как ей меня не хватает.

– Как я ненавижу его! – пробормотала Тори, когда Хакаби доставил ей подарок от Гранта.

– Тс-с! – цыкнула на нее Кэмми. – Ты так не думаешь.

– Нет, думаю!

Лошадь элитной породы. О чем он думал, посылая такой дорогой подарок? Чувствовал свою вину? Тори насупилась и покачала головой. Ей было непонятно, какую цель он преследовал, и это вызывало у нее раздражение. Подарок явно содержал какое-то послание, но если бы она могла расшифровать его тайное содержание! А так – ни письма, ни слова. Просто прислал лошадь.

Замечательную лошадь, подумала Тори, заглядывая в умные глаза животного. Она не удержалась от улыбки, когда кобыла тихо заржала и повела головой в ее сторону.

– Я вижу, мы тебе нравимся, – пробормотала Тори. – И ты нам тоже.

Но ей была нужна рабочая лошадь, а не элегантный рысак – вот почему она приняла чопорную позу и заставила себя отвернуться.

– Хакаби, сделайте для нее все, что можно.

Кэмми тоскливо посмотрела вслед кобыле, когда слуга увел ее.

– Ты по-прежнему считаешь, что мы выдюжим?

– Сейчас – больше чем когда-либо, – не колеблясь сказала Тори, хотя она произнесла это с такой уверенностью исключительно ради своей подруги. Неудивительно, что позже, когда она в ночи лежала без сна, ее охватило внезапное сомнение. Как долго еще ей хватит сил крепиться?

В конце каждого дня, когда она лежала в постели, все ее тело ныло от усталости. Она была так изнурена, что у нее не оставалось сил, чтобы снова подняться или даже заплакать, но усталость по крайней мере помогала ослабить ее тоску по Гранту. И все же ничто не могло истребить эту тоску полностью: она по-прежнему мечтала о нем, и каждую ночь ее сознание переполнялось эротическими образами, так что она уже начинала сомневаться, что ей когда-нибудь удастся отодвинуть его в прошлое.