— Из-за девчонки подняли переполох. Объявлена тревога, на всех трассах ведётся перехват. Репортажи идут, по местному радио и телевидению, что, мол, некий ветеран с посттравматическим синдромом слетел с катушек и перебил всю охрану в доме Пылёвых. Думаю, самого Пылёва тоже на тебя повесят.

После этих слов моё сердце совершило стремительный кульбит и ухнуло куда-то вниз.

— Хорошо, — отозвался Данила.

— Что здесь хорошего?

— Шумовая завеса отвлечёт от нас.

— Ты меня слышишь, вообще? — не унимался второй мужчина. — Не знал бы я тебя столько лет, решил бы, что ты и правда умом тронулся. Ты перешёл дорогу серьёзным людям, брат. И перед ментами светиться тебе никак нельзя. Стоит им копнуть поглубже — прольётся свет на прошлое Снайпера.

— Что-то ещё? — сухо поинтересовался Данила.

Второй мужчина хмыкнул, подводя итог:

— То, что ты затеял, — самоубийство. Брось её. С ней у тебя никаких шансов выйти сухим.

Это они обо мне? За дверью повисло минутное молчание, а я решительно поднялась с постели, намереваясь, наконец, выяснить всё — немедленно, здесь и сейчас! Если не у самого Данилы — так у того, кто как раз уговаривал его бросить меня и спасать свою собственную жизнь.

Толкнув дверь спальни, я остановилась на пороге, увидев, как Данила стирает кровь с разбитых костяшек. Значит не приснилось – поняла я. Кулаки он разбил о ствол дерева. Видно, после того как прогнал меня, ещё изрядно с ним побоксировал, судя по содранной коже.

За столом сидел незнакомый мужчина со шрамом, явно не русский, хоть и разговаривал без акцента.

Когда я вошла, оба замолчали и взглянули на меня. Кавказец с неприкрытым интересом рассматривал меня как диковинную зверушку, Данила же лишь бросил короткий взгляд, в котором отчётливо читалось беспокойство. Бегло осмотрев меня на предмет телесных повреждений и не выявив таковых, он снова отвернулся.

— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? — нарушила я воцарившееся молчание.

Незнакомец криво усмехнулся, посмотрел на Данилу и вернулся ко мне взглядом.

— Добрый вечер, барышня. Прошу прощения за то, что пришлось вас вырубить. Вы тут, голубки, стрельбу в лесу устроили, — хмыкнув, он красноречиво посмотрел на Данилу, а мне шутливо поклонился, — каюсь, не сразу оценил ситуацию. Вы ведь, барышня, скорее всего, зайдя внутрь, шум бы поднять изволили. А этого нельзя было допустить.

— Кто вы? — я непонимающе уставилась на этого человека.

Выглядел он, мягко говоря, не очень. Белёсые шрамы, скорее всего от ожогов, покрывали ту часть лица, которой он как раз ко мне повернулся. Из-за них, похоже, один глаз открывался не полностью, и казалось, что мужчина щурится. А сарказм и злая ирония, сквозившие в его словах, производили и вовсе отталкивающее впечатление.

Повинуясь минутному импульсу, я приблизилась к Даниле и, встав за его спиной, положила руку ему на плечо (сама не знаю, почему это сделала и что это должно было означать). Данила дёрнулся, как от удара, машинально накрыв мою руку своей ладонью. Впрочем, он сразу же её убрал, будто очнувшись. Похоже, наши с ним тела действовали скорее на голых инстинктах, чем ведомые мыслительным процессом. Незнакомец же лишь усмехнулся, наблюдая за нами.

— Ася, это Саид — мой армейский товарищ, — ответил вместо него Даня.

Если честно, на товарища, тем более армейского, он не походил. Скорее казалось, что воевали эти двое по разные стороны баррикад.

Саид вновь глумливо поклонился, демонстрируя мне всю степень своей иронии к происходящему.

— Весьма польщен! Сама Анастасия Пылёва почтила нас своим…

— Хватит ломать комедию, — прервала я этого клоуна из ночных кошмаров. — Повтори, что ты только что сказал о моём отце?

— А девочка у нас, оказывается, с коготками, — снова «прищурился» Саид.

Сейчас я поняла, что меня в нём пугало ещё больше, чем его шрамы. Его взгляд, хоть и пристальный, был мертвенно пустой. Перед ним, словно перед диким зверем, хотелось скрыться. Или сразу застрелиться, чтобы не мучаться. Может быть, у них, у ветеранов, это отличительная особенность? Это сколько же нужно было там повидать, чтобы сейчас так вот смотреть на мир? Рука машинально сжала плечо Дани, пусть и неосознанно, но ощутимо крепко.

Отставные палачи – вот они кто! Люди с травмированной психикой, которых научили убивать, а как с этим жить дальше, не сказали.

— Об убийстве твоего отца сейчас только ленивый не говорит, девочка, — усмехнулся Саид и добавил после паузы:


— И заказчики очень жаждут встречи с тобой. У них там с денежками проблема. Застряли кое-где, ага. Хотят трубы прочистить.

— Хватит, — пресёк Данила чрезмерную болтливость своего… хм, армейского товарища. — Всех, кто жаждет с ней встречи, сперва встречу я сам. Спасибо, что вернулся с новостями, больше не подставляйся.

— В доме нашли одиннадцать жмуров и одного болтуна, брат, — задумчиво проговорил Саид после паузы.

— Кто болтун? Андрей?

— Нет, Андрея наша девочка отпустила, — Саид улыбнулся мне, как голодная акула после сытого ужина.

Я же не разобрала ни слова из того, что он сказал. Вовсю напрягала мозг, но то ли он не был силен в разгадках ребусов, то ли отказывался разбираться в этой абракадабре, но кроме того, что я отпустила какого-то Андрея, я не поняла ничего.

— Экономка, — подсказал Саид, — некая Таисия Крайнова. Поёт в ментовке, что тебя, брат, в тот вечер Пылёв рассчитал. А спустя несколько часов, ты вернулся с шайкой головорезов, по-тихому перерезал глотки охранникам и отомстил Пылёву, забрав девочку с собой.

Данила горько усмехнулся, а до меня только сейчас дошло о каком Андрее речь.

— Наша Тая? Она не могла такого сказать! Она уже спала, когда всё произошло, — выпалила я.

— Значит, кто-то настоятельно порекомендовал ей говорить именно это. Не имеет значения, девочка, — резюмировал Саид. — Важно одно: из-за тебя слишком много проблем.

— Рот свой закрой, Саид, — предупреждающе прорычал Даня(по-другому не назвать). — Я ведь не посмотрю на то, что ты, хоть и не по крови, но брат мне. Свои проблемы я привык решать сам. И я их решу. Сам.

Саид поднял ладони вверх, демонстрируя капитуляцию. Лишь пробормотал досадливо, что-то типа: когда в дело вмешивается баба, нормальные мужики мрут.

* * *

— Почему ты не сказал, что не убивал отца? Почему молчал, когда я говорила тебе все эти ужасные вещи?

После того, как Саид ушёл, Даня больше не проронил ни слова.

— Посмотри на меня, — прошептала я и, протянув ладонь к его лицу, погладила еле касаясь, — прости меня, пожалуйста. За сегодня. И за то, что было раньше, тоже прости.

Чувство стыда и неловкости, словно кислота, разъедали меня изнутри. Я не раз грубила своему отцу, часто неподобающе вела себя с матерью… или с женщиной, которую ею считала. Но ещё никогда мне не было так мучительно стыдно за свои слова.

Поймав его взгляд, я боялась разорвать зрительный контакт - эту тонкую ниточку доверия, протянувшуюся между нами. Как будто если отведу свой - момент будет безнадёжно утерян, разбившись о его привычную стену отчуждённости.

Что-то в нём опять изменилось. Неуловимо, и в то же время чётко. Его глаза! Сейчас их можно было назвать какими угодно, но точно не пустыми! Его взгляд был растерянный и в то же время изучающий, пристальный, но мягкий. На его хмуром лице он смотрелся так непривычно. И насколько поразило это открытие меня саму, настолько же, вероятно, перемена во мне поразила его.

Одёрнув руку, я встала с лавки, намереваясь уйти. Но он удержал, перехватив мою ладонь.

— Сделай так ещё раз… пожалуйста.

И снова этот его взгляд. Теперь уже я избегала встретиться с ним вновь. Казалось, он проникал внутрь меня, сводя с ума. Настоящий дурман. От него кружилась голова, разлетались мысли, а внизу живота становилось невыносимо пусто. Да что со мной такое, чёрт возьми! По телу разбежались мелкие мурашки, стоило ему только ко мне прикоснуться.

— Твой друг прав. Тебе сейчас следовало бы крепко пожалеть о содеянном и распрощаться со мной, пока сам не пострадал, — прошептала я еле слышно и по-прежнему избегая смотреть ему в глаза.

А в душе я сорвалась на крик, умоляя его, чтобы не бросал меня сейчас, когда я точно поняла, что без него уже не смогу…

— Я взрослый мужчина, Ася, — ответил он глухо, — и решений своих не меняю, а так как всегда думаю, прежде чем делаю, поэтому и никогда не сожалею о содеянном.

* * *

— Зачем тебе всё это? — спросила она, не оборачиваясь.

Да если б он мог сказать! Хотел он её — вот такую противоречивую: колючую и нежную, открытую перед ним нараспашку и смешную.

С тех пор как он привёз её сюда, он изучал себя как бы со стороны, пытаясь понять происходящее с ним, с ней, с ними. Проанализировать их отношения и его отношение к ней. И каждый раз выходило, что отношений нет. Но и выкинуть всё из головы, просто отодвинуть — не мог, как ни пытался. Она по-прежнему заводила его и удивляла, дарила ощущение жизни и остроту восприятия, но в том-то и дело, что её очарование даже в «колючках» становилось всё более глубоким и пронизывающим, одуряющим, привязывающим его — больше, больше и больше.

Он сам не понял, как притянул её к себе, сомкнув руки на её талии, такой тонкой, что он боялся её переломить. Поэтому лишь прислонился лбом к её животу и вдохнул одуряющий и травящий душу запах. Её запах. Он окутал всё его личное пространство, создавая вокруг вакуум, наполненный им одним.

Ася, почувствовав «неладное», медленно отстранилась и склонив голову, нервно облизнула губы… Для неё всё это было впервые, она не знала, как вести себя. Но этот её красноречивый жест окончательно снёс в его голове все барьеры, все стены, весь контроль сознания над ситуацией. Больше не было ничего — только она, в наспех застёгнутой рубахе и с сухими листочками, застрявшими в волосах.

Он не хотел её пугать, держался из последних сил. Зная, что испугавшись, она возненавидит его. Он сам себя ненавидел! Понимая, что он сейчас ничем не лучше её урода-жениха.

И всё равно — больше сдерживаться он не мог. Последнее, что запомнилось, перед тем, как она упала ему на колени — это её огромные глаза цвета яркого неба. А дальше он уже сжал её в объятиях, впившись в её сочные губы безумным

Это был не поцелуй, а тайфун, обрушившийся на её губы. Жадный, неистовый и всепоглощающий. Испугавшись, она машинально упёрлась ладошками в его грудь, отталкивая, пытаясь уклониться, отодвинуться. Но куда там тоненькой девочке против крепкого мужчины!

Вскрикнув, она забилась в его руках с новой силой, и этот её жалобный вскрик, приглушённый жёстким поцелуем, отрезвил Снайпера. Оторвавшись от девушки, он заскрежетал зубами и зарычал, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться вновь — и этим напугал её ещё больше.

— Иди спать! — сказал хрипло и дёрнул напрягшейся шеей.

Но она обездвиженной куклой продолжала сидеть на его коленях, лицом к лицу.

— Ну же!

— Я не хочу спать, — пролепетала Ася дрожащими губами.

Как сложно, боже мой, как сложно разбираться в себе! При всей её решительности и своенравии, в этом плане она была абсолютна наивна и невинна. Более того — ещё совсем недавно собиралась подольше такой и оставаться: пережив унижение грубостью Бестужева, она ни за что не желала вновь через это пройти.

Ей хотелось неторопливых движений, ласки, нежных поцелуев. Хотелось раствориться в них, чтобы её первый раз был особенным. Чтобы, вспоминая его, не содрогаться от беспомощного отвращения. Так почему же и он с ней так груб?! Неужели не понимает, что с ней так нельзя?!

— Поцелуй меня ещё раз. Только… будь нежным. Пожалуйста.

Снайпер перевёл взгляд на её губы. Хватка стала слабее, а взгляд глубже.

«Ты играешь с огнём, девочка» — молча говорил он, как будто действительно не понимал, что ей нужно.

Он ведь держался из последних сил — зная, что в любом случае сделает ей больно. А ещё был страх. Страх всё же сорваться и причинить ей ещё бoльшую боль, чем ту, что должна быть в её случае естественной. Ведь она такая хрупкая! Слишком хрупкая, слишком худенькая и тоненькая для его напора. Но ещё больше он боялся, что после всего она горько пожалеет о том, что отдала свою невинность именно ему. Боялся увидеть в её глазах немой укор или, ещё хуже, ненависть. Этого бы он уже не вынес.

Придвинувшись ещё ближе, она распахнула рубаху и, расправив плечи, дала той свободно соскользнуть вниз, чувствуя, как окаменели руки на её талии, как напряглось тело. И она замерла, закрывая глаза, растворяясь в этом мгновении — мгновении её власти над этим сильным мужчиной, чья реакция придала ей уверенности. Она льнула к нему. Её руки, лёгкие и невесомые, порывисто обвили его шею, тонкие пальцы коснулись волос.