В ответ никто не проронил ни слова. Но у всех, даже у Мэг, мелькнула в голове мысль, что такая новость в любое время может прийти и в этот дом. В дом, где был только один сын.


3

Концерт прошел с огромным успехом. В программе были заявлены: вокальное трио, фокусник, три небольших пьески-скетча (одна из которых вызвала неодобрение публики из-за главного героя — сержанта) и два сольных номера на фортепьяно в исполнении мисс Элизабет Гиллеспи.

Инструмент стоял прямо в зале, а не на сцене, и к Лиззи, закончившей свое выступление, подошли несколько слушателей, среди которых были и гражданские. Окружив Лиззи, они наперебой просили ее сыграть что-нибудь еще, чтобы можно было спеть хором. Упрашивать девушку долго не пришлось, и в зале вскоре зазвучало «Отбрось свои тревоги».

Джон с трудом протиснулся между поющими.

— Лиззи, ты собираешься домой? Мы уже уезжаем!

Один из стоявших рядом солдат прокричал ему:

— Все будет в порядке, папаша! Мы проводим вашу дочь до самого дома с полковым эскортом,

и отсалютовал трясущейся, видимо от ранения, рукой.

Раздался смех, но холодный взгляд Джона быстро привел всех в чувство.

— Я буду встречать последний автобус на нашем углу, — строго сказал он Лиззи. — Договорились?

Лиззи молча кивнула, продолжая играть. Через полчаса, когда певцы с воодушевлением исполняли «Ах, эти глазки, ах, эти губки», к ним подошел утомленный служитель и что было сил прокричал:

— Парни! Уже десять часов, а мне еще убираться. Заканчивайте веселье! — с этими словами он выключил свет и загрохотал стульями.

Раздались недовольные голоса, но Лиззи, закрыв крышку инструмента, сказала:

— В самом деле, ребята! Ему еще делать уборку, да и мне хорошо бы успеть на автобус!

— Мы обещали твоему папаше проводить тебя до двери и выполним это обещание! По крайней мере, я! — Один из солдат ловко сгреб с пианино папку с нотами и, взяв Лиззи за локоть, помог ей подняться.

Девушка высвободила руку и, слегка отстранившись от назойливого кандидата в провожатые, твердо сказала:

— Спасибо, но я доберусь на автобусе.

— Ладно, мисс, — согласился солдат, — но до автобуса я уж вас точно провожу, хорошо?

— И я тоже! — вмешался другой солдат, на что первый резонно заметил:

— Для этого дела достаточно и одного, двое — это уже толпа.

Лиззи вежливо улыбнулась, но не успела она сделать и шага, как из темноты показалась высокая фигура, и спокойный властный голос произнес:

— Вот вы где! Извините, что опоздал!

Словно по команде, солдаты вытянулись в положении «смирно», устремив взоры на вошедшего морского офицера. А когда он бодрым голосом спросил: «Ну как, понравился вам вечер, парни?» — ему ответил стройный хор: «Да, сэр! Конечно, сэр! Чудесный концерт, сэр!»

— Ну и отлично. — Офицер кивнул в сторону Лиззи: — Она здорово играет, не правда ли?

Снова раздались одобрительные реплики, а чей-то голос произнес:

— Такую музыку мы готовы слушать до утра, сэр!

— Нет, ребята, так не пойдет! Ей завтра на работу, это вы тут ничего не делаете целыми днями, только маршируете.

Раздался смех, и обстановка снова стала непринужденной.

— Ну что ж, тогда всем до свиданья! — сказал офицер и, подойдя к Лиззи, взял ее за руку.

— Счастливо, парни! — улыбаясь, добавила Лиззи.

— До свиданья, сэр! До свиданья, мисс! — раздалось в ответ.

Выйдя на улицу, Эндрю — а это был он собственной персоной — включил фонарик и, посветив в лицо Лиззи, с иронией спросил:

— Ты не хочешь поблагодарить меня за спасение?

— Не думаю, что я была в опасности, — стараясь не выдать волнения, ответила Лиззи, — во всяком случае, не больше, чем сейчас.

— На твоем месте я не был бы так уверен!

Направив луч фонарика вперед, Эндрю крепко обхватил Лиззи за локоть и повел к выходу. У ворот он вдруг остановился и тихо спросил:

— Ты собираешься ехать на автобусе? Он пойдет через десять минут, и мы могли бы прогуляться до следующей остановки... Подожди, не отвечай! Я еще не все сказал. У меня отпуск сорок восемь часов. Послезавтра нас куда-то отправляют, возможно, надолго. В общем, я хочу поговорить с тобой. Я уже давно собирался, но ты всегда такая... неуловимая!..

— Хорошо, давай прогуляемся, — едва слышно сказала Лиззи.

Они прошли мимо автобусной остановки и вскоре оказались на загородном шоссе. Здесь было светлее, чем в городе, где большие дома с замаскированными окнами лишь подчеркивали темноту.

Эндрю остановился и, повернувшись к Лиззи, быстро и отрывисто заговорил:

— Лиззи, мне двадцать пять лет. Эта война не где-то там, далеко, нет, она у порога нашего дома, и любой из нас может завтра умереть. Похоже, что у меня больше шансов, и я хочу, чтоб ты кое-что знала. Я люблю тебя, Лиззи. Я полюбил тебя с той нашей первой встречи, когда тебе было всего пятнадцать и ты выглядела тощим заморышем, без всякого намека на красавицу, которой стала сейчас. Но в тебе было что-то такое... Нет, не то! — Его голос дрогнул: — Постой! — И он крепко притянул Лиззи к себе. — Я знаю, ты скажешь, что, мол, есть семья... Но я никому не позволю решать за меня и указывать, как мне жить. Я скажу тебе одну вещь, Лиззи, в которой боялся признаться самому себе. Я ненавижу своего отца. Когда я встречаюсь с другими мужчинами, — мудрыми, уважаемыми, — меня начинает тошнить от мысли, что у меня такойотец. Он... сама заурядность, посредственность. Пойми меня правильно! Его мысли заняты только деньгами и тем, как влезть в «общество», которое отвергло его с самого начала. Я знаю, что должен быть благодарен ему за то, что он дал мне образование. Но этим он оказал себе плохую услугу: вдали от него меня научили думать, научили видеть настоящие ценности... Ладно, хватит об отце! Как насчет меня? — Эндрю обнял девушку за плечи и тихо повторил: — Как насчет меня, Лиззи? Я что-нибудь значу для тебя?

Голос Лиззи дрогнул:

— Да, Эндрю, значишь... Ты очень много значишь для меня!..

— О Лиззи! Значит, ты любишь меня?

— Значит, люблю.

— О Лиззи! — Эндрю притянул девушку к себе и крепко поцеловал. Потом поднял голову и, смеясь, крикнул в ночное небо: — Война окончена!

— Тише, Эндрю! Никогда не знаешь, кто может тебя подслушать.

— Да, верно. Но это моявойна окончена, я победил. О Лиззи! — Он снова нашел ее губы, а потом тихо спросил: — Ты выйдешь за меня замуж, Лиззи?

— О Эндрю! Я не знаю... Ведь твой отец... Он может сделать жизнь Джона невыносимой.

— Ну, об этом не беспокойся. Он знает, что не найдет никого, кто мог бы лучше Джона справляться с работой. Если б не Джон, его империя давно бы развалилась.

— А как быть с миссис Боунфорд?

— С Дженис? Не думаю, что она будет нам мешать. У нее своих забот хватает, правда, она терпеть не может о чем-нибудь заботиться. Или о ком-нибудь... Бедный Ричард, как жаль, что с ним такое случилось! Лиззи, — он порывисто обнял ее, — если... и со мной тоже, как с Ричардом... Ты не отвернешься от меня?

— Нет, никогда! Ведь внутри ты же останешься прежним.

— Ты знаешь, Дженис даже не хочет смотреть на него! Она избегает Ричарда. За столом он сидит так, чтобы быть к ней... ну, нормальной стороной, но она все равно смотрит в сторону. Бог знает, что происходит, когда они остаются вдвоем. Хотя они больше не бывают вдвоем. У Ричарда теперь своя отдельная комната. Мне страшно жаль его. А моя сестрица... Ты знаешь, мне иногда хочется прибить ее. Она стала здорово похожа на отца. Может быть, ей неприятно это осознавать, но это правда... Так как насчет главного, Лиззи? Ты выйдешь за меня? Но, прежде всего, мисс Гиллеспи, вы должны принять во внимание, что я, вполне вероятно, скоро останусь без гроша и, если доживу до конца войны, мне придется искать работу. Мы говорили на эту тему с Ричардом, и он сказал, что мы можем вместе начать дело. У него есть пара неплохих идей насчет разведения скота. Ты знаешь, раньше предполагалось, что я пойду по отцовским стопам, хотя меня это совсем не привлекало. Все эти финансы, биржи... Но он был прав, бухгалтерию следует знать, она всегда может пригодиться. Так что придется мне заново пройти этот курс. Но если из затеи Ричарда ничего не выйдет, тебе придется работать и кормить меня, пока я не встану на ноги. Как тебе такая перспектива, нравится?

— Нет, мистер Брэдфорд-Браун, совершенно не нравится. Я всегда мечтала выйти замуж за человека состоятельного и с титулом. Да, пожалуй, мне понравилось бы иметь титул! — Лиззи чуть насмешливо улыбнулась, затем серьезным тоном спросила: — А как воспримет все это твоя мать?

— Никто не знает наверняка, о чем думает моя мать.

— Узнаешь, когда сообщишь ей эту новость. Думаю, для нее это будет бомба. Будь я дочерью Джо-на и Берты, еще куда ни шло, а так... она знает про меня все...

— Не говори глупостей, Лиззи. Как говорится, через мост перейдем, когда к нему подойдем... И вообще, неважно, что подумает или скажет моя мать.

— Хотела бы я быть такой же уверенной, как ты...

Неожиданно из темноты раздался знакомый голос:

— Это ты, Лиззи?

— Да, это я, па, — ответила девушка и попыталась высвободиться из объятий Эндрю, но тот сильнее прижал ее к себе.

Джон включил электрический фонарик и осветил лицо Эндрю.

— О, это вы, сэр! А я уж начал беспокоиться, что Лиззи все еще не может расстаться с ордой своих доблестных поклонников...

— Я сумел вытащить ее оттуда. Мы немного про-шлись пешком, и вы знаете, Джон, прогулка оказалась очень полезной. Лиззи вам все расскажет, но я все равно зайду завтра. Мне надо будет поговорить с вами, хорошо?

Джон медлил с ответом, словно сомневаясь в чем-то, но потом сказал:

— О, пожалуйста, в любое время, мистер Эндрю! — н, обращаясь к девушке, уже строже добавил: — Пойдем, Лиззи, а то Берта уже волнуется. Она что-то неважно себя чувствует...

— До свидания, Эндрю, — бросила Лиззи, направляясь к Джону.

— Спокойной ночи, дорогая! — отчетливо произнес молодой человек, а потом добавил: — До свидания, Джон, до скорой встречи!

— До свидания, мистер Эндрю! — Джон взял Лиззи под руку и повел по тропинке по направлению к дому. Не дойдя до входной двери нескольких метров, он вдруг спросил: — О чем это вы говорили, можно поинтересоваться?

— Я расскажу, па. Сейчас зайдем, и я все расскажу. А что случилось с ма? Опять этот артрит?

— Да, хотя она и не признается. Доктор зайдет завтра утром. И еще она очень беспокоилась, что тебя долго нет.

— О, прости, па!

Мэг ждала их на кухне. Увидев Лиззи, она воскликнула:

— Ну наконец-то! Я уж думала, ты потерялась. Сняв с плиты чайник, поставила его на стол. ~ Концерт был замечательный, и ты славно играла, Лиззи. Я даже собиралась остаться, чтобы попеть вместе с этими славными солдатиками, но вот Берта...

— Что с ней?

— Она, кажется, заснула. Я дала ей таблетку успокоительного, думаю, все обойдется. Джон, тебе налить чаю?

— Да.

— А тебе, милочка?

— Спасибо, Мэг.

Джон уселся на свой стул и посмотрел на Лиззи.

— Ну, давай, дочка, выкладывай.

Девушка сняла шляпку, поправила волосы, потом подошла к нему и, глядя прямо в глаза, сказала:

— Эндрю просил меня выйти за него замуж.

Джон отвернулся и, судорожно сцепив пальцы,

тихо, но отчетливо произнес:

— Не пойдет. Ничего не получится.

— Почему?

— Ох, Лиззи, — Джон покачал головой. — Неужели тебе нужно объяснять? Его отец никогда не допустит этой свадьбы, а мать и подавно. Она ведь, при всех своих хороших манерах, прежде всего думает о своем «положении в обществе», и война нисколько не изменила ее. А сам Брэдфорд? Сколько лет он пытался пролезть в это самое «общество» вслед за женой, и все напрасно. Другой давно бы смирился, но этот упертый... И ты думаешь...

— Нет, — ответила Лиззи, ее голос прозвучал довольно резко. — Я не согласна с тобой. Многое изменилось с началом войны. И когда война закончится, перемены станут еще заметнее.

Джон повернул к ней голову и так же резко заговорил:

— После войны, говоришь? Да после войны мистер Эндрю, если вы сделаете по-своему, окажется вышвырнутым на задворки. А у него, к твоему сведению, нет ни специальности, ни работы, он целиком зависит от своего отца.

— Но у него есть руки и есть голова, не так ли?

— Не будь наивной, девочка! У людей его круга руки не слишком-то ценятся. Думаешь, он пойдет в землекопы или подсобные рабочие?