Брайан стал держаться более естественно и оказался на удивление приятным спутником. Выяснилось, что в Лондоне он ходил в одну из лучших мужских школ и у него есть веские основания не любить преподавателей «Карнеги-Хилл». Алекса пообещала перевести его в школу получше — если, конечно, к осени племянник по-прежнему будет жить здесь. Теперь, когда они подружились, подобная перспектива больше не казалась ей ужасающей.

Брайан смотрел на многие вещи по-своему, и иногда это проявлялось довольно забавно. Например, однажды Алекса обнаружила в своей тарелке с салатом маленького кузнечика и до смерти перепугалась.

— Все нормально, — сказал Брайан улыбаясь, — он не ест латук, а просто прячется под ним.

Каждый день он подолгу слушал через наушники плейер, то мурлыча себе под нос, то тихонько подпевая, то просто качая головой в такт музыке. При этом иногда бормотал под нос что-нибудь вроде «класс». Алексу разбирало любопытство, в конце концов она не выдержала и как-то утром попросила послушать. Брайан посмотрел на нее скептически:

— Я думал, вы терпеть не можете рок.

— Я никогда такого не говорила, в свое время я любила «Битлз» и «Роллинг Стоунз». Что мне действительно не нравится, так это слишком громкая музыка, но все равно интересно узнать, что ты слушаешь, только на приемлемой громкости.

Брайан снисходительно улыбнулся и протянул ей плейер с наушниками.

— Ну ладно, вы сами просили.

Положа руку на сердце Алекса не могла сказать, что ей понравилось. Музыка показалась слишком резкой и дисгармоничной. Проследив за выражением ее лица, Брайан протянул руку за наушниками.

— Я так и думал.

Алекса улыбнулась и вернула плейер.

— Скажи, что тебе нравится в этой музыке?

Мальчик пожал плечами.

Подумав, Алекса высказала предположение:

— Наверное, каждому поколению кажется, что его музыка — самая лучшая. Может, потому, что она отличается от того, что слушали их родители. Помню, с моими чуть ли не припадок случался всякий раз, когда я слушала что-то, кроме классики. Наверное, теперь я сама стала такой же, как они.

Алекса вдруг почувствовала себя ужасно старой.

Они убрали палатку и поехали дальше. Брайан, как всегда, надел наушники и качал головой в такт музыке. На ленч они остановились возле придорожной пиццерии. Неожиданно племянник заметил:

— Насчет того, почему ребята любят рок. Знаете, взрослые вечно твердят: мы слишком малы, чтобы делать то, что нам нравится. Дескать, надо набраться терпения, подождать, пока мы вырастем, окончим школу, получим работу и все такое. Но дети терпеть не могут ждать. Рок — это то, что есть сейчас. Не нужно ничего делать, только слушать. И от этого чувствуешь себя просто отлично.

Алекса посмотрела на него с неподдельным восхищением.

— Замечательное объяснение, Брайан. Мне оно никогда не приходило в голову.

После такого поощрения мальчик заговорил о музыке, которая нравилась Алексе.

— Джаз мне тоже нравится, но я о нем мало что знаю. А классика… Ну, это, конечно, хорошо, но как будто читаешь книжку, вместо того чтобы пойти в кино. Фильм гораздо интереснее.

— Не могу с тобой согласиться, — возразила Алекса, когда они снова садились на велосипеды. — В твоем возрасте я очень любила читать.

Вместо ответа Брайан проехал мимо нее, подняв руки над головой, как победитель велогонок.

— Хвастун! — крикнула Алекса ему вслед и подумала, что он довольно умный парень.

Теперь, когда велосипед стал ее слушаться, она чувствовала себя великолепно. Было здорово просыпаться по утрам под пение птиц и просто натягивать на себя свитер, джинсы и кроссовки.

Алекса не раз с грустью думала, как понравилось бы их путешествие Филиппу. Если бы она сумела подружиться с Брайаном пораньше… Если бы не отказалась от обещания, данного Филиппу, если бы он узнал о ребенке до их ссоры… Если бы… Алекса старалась не думать о том, чего уже не изменишь, но каждые два дня звонила домой и проверяла сообщения на своем автоответчике.

От Филиппа ничего не было.

Немного разжав пальцы, сжимавшие руль, она подумала о возможном сотрудничестве с Иганом. Непонятно почему, но эта перспектива ее угнетала. Казалось бы, она станет сама себе хозяйкой и сможет зарабатывать больше, чем когда-либо. Иган ценит ее как архитектора, восхищается ею, даже говорит, что любит — что бы ни означало это слово. А Алекса была уже не уверена, что оно вообще означает хоть что-нибудь.

Итак, какие же имеются варианты? Остаться в подчинении Карла, у которого она в опале? Начать все сначала в другой крупной фирме? Хорошо, что есть еще несколько дней на раздумье.

К среде похолодало, днем в пути их застиг ливень.

— Я насквозь промокла! — закричала Алекса. — Давай остановимся и поставим палатку!

— Не сейчас, найдем место получше…

— Мне все равно, где останавливаться, но я должна просушиться. — Алекса свернула с дороги и выбрала пятачок, где можно было хоть немного укрыться от дождя.

— Кажется, я должен быть за главного, — крикнул Брайан, — но как только вам что-то не нравится, вы тут же начинаете командовать сами! У взрослых всегда так.

— Это потому, что взрослые, по определению, иногда лучше понимают, что к чему, — возразила Алекса.

Они начали ставить палатку, мешая друг другу, а дождь тем временем хлынул еще сильнее. Алекса чувствовала себя неловко.

— Терпеть не могу, когда ты начинаешь жаловаться на взрослых и жалеть себя только потому, что за мной осталось последнее слово, — пробурчала она.

— А я терпеть не могу, когда вы начинаете злиться только потому, что не все идет гладко. Дождь, например, это тоже моя вина?

— Ты прав, — нехотя согласилась она. — Я действительно люблю, когда все идет гладко, но поскольку на погоду мы повлиять не можем, нам остается только побыстрее поставить палатку и просушиться. Так что хватит препираться и займись делом, ладно?

Неожиданно она обо что-то споткнулась и шлепнулась в грязь.

— О черт! — Пытаясь встать, Алекса увидела, что Брайан изо всех сил сдерживается, чтобы не рассмеяться. — Кажется, тебе смешно?!

Но она вдруг посмотрела на себя его глазами и представила, как нелепо выглядит, беспомощно сидя в грязи. Алекса расхохоталась, и Брайан совсем разошелся, упал рядом с ней на колени и стал мазать себя грязью. Его смех был таким заразительным, что Алекса потеряла контроль над собой. Она хохотала и хохотала, даже не пытаясь остановиться. Каждый раз, когда они смотрели друг на друга, их разбирал смех: поросята, радостно барахтающиеся в грязи.

Наконец Алекса успокоилась, а Брайан так ослабел от хохота, что начал икать. Пришлось немало повозиться, чтобы привести себя в относительный порядок и высохнуть, но зато у обоих снова было отличное настроение.

Алекса заснула под шум дождя, монотонно барабанившего по брезенту. Утром встала позже обычного и почему-то все еще чувствовала усталость и боль в суставах. Она с опаской выглянула из палатки и увидела, что Брайан кипятит воду на маленькой походной печке, стоя на коленях у огня. Дождь прекратился, но было довольно холодно, и мальчик время от времени дышал на руки.

Алекса некоторое время наблюдала за ним. В теплом свитере, рукава которого едва доходили до запястий, Брайан казался совсем худеньким. Когда он поднялся, стало видно, что джинсы почти не прикрывают щиколотки. Казалось, он вырос из своей одежды за одну ночь.

Внимание мальчика привлекла какая-то птица, пролетавшая мимо с громким карканьем. Он закрыл один глаз и прицелился в нее из воображаемого ружья. Алекса улыбнулась. Почему-то вид подростка в коротковатой одежде глубоко тронул ее. И она вдруг поняла, что любит Брайана. Да, именно вдруг, ни с того ни с сего. Это открытие пришло к ней совершенно внезапно. Любит его потому, что… Алекса не знала толком почему. Может, потому, что они многое пережили вместе. Сначала существовало отчуждение, взаимное недовольство. Каждому нужно было пойти на компромисс. Но когда Брайан попал в беду и действительно нуждался в ней, Алекса, чтобы быть рядом, пожертвовала, казалось, самым главным для нее — карьерой.

Глаза заволокли слезы. Алекса вдруг поняла, что это такое — любить ребенка. Не имеет значения, ведет ли он себя так, как тебе хочется, нравится ли ему то же, что нравится тебе. Ты любишь ребенка просто потому, что вложила в него частичку себя.

Ей вспомнилось, как Филипп объяснял, почему хочет иметь детей. Муж мечтал наблюдать, как они растут и развиваются, хотел давать им то, в чем они нуждаются, надеясь испытать при этом ни с чем не сравнимое удовлетворение от сознания, что сумел сделать их счастливыми.

Алекса впервые поняла это по-настоящему. Взять хотя бы эту поездку, на которую согласилась только ради племянника, а наслаждалась ею не меньше, чем Брайан.

Все еще находясь под впечатлением от своего открытия, Алекса стала медленно одеваться. Однако застегнуть верхнюю пуговицу на джинсах не удалось, тогда она сняла их и надела трикотажные спортивные брюки.

В эту минуту Алекса вдруг ясно поняла, что не станет избавляться от ребенка.

Некоторое время она тихо-тихо сидела поверх своего спального мешка. Потом осторожно положила руки на живот. В животе растет ее ребенок. Не эмбрион, не плод, а ее ребенок, ее малыш. Алекса представила, как держит на руках крошечное существо, баюкает, кормит грудью, и ее затопила любовь к еще не родившемуся младенцу.

Она вдруг расплакалась. Понимала, что это глупо, но ничего не могла с собой поделать, слезы сами лились и лились по щекам. Наверное, она плакала от радости, что наконец пришла к правильному решению, которое доктор Голд и даже Грег знали раньше нее.

Алекса была счастлива, что дождалась этого момента. Не важно, как называется то, что заставляло ее медлить с решением: инстинкт или еще как-то. Разумного объяснения этому не было, да Алекса и не нуждалась в объяснении.

Конечно, нелегко будет вырастить ребенка одной, но справляются же как-то другие женщины. Представив себе мальчика или девочку, похожих на Филиппа, Алекса снова прослезилась. Ребенок будет все время напоминать ей об отце. К тому времени они, вероятно, разведутся, но только не до рождения ребенка. Чего бы это ни стоило, но ее ребенок не будет незаконнорожденным. Если потребуется, она расскажет Филиппу правду. Все равно он в конце концов узнает.

Алекса вытерла слезы и надела темные очки. Остаток утра она была непривычно задумчива, и племянник, почувствовав ее настроение, тоже притих. Алекса знала, что роман с Иганом закончен, да и ни о каком партнерстве не может быть и речи. Ребенок не вписывается в планы Игана — ни в профессиональные, ни в личные.

Как бы то ни было, они с Иганом на самом деле не так и похожи, как кажется. Многогранность ее натуры далеко не исчерпывалась мыслями о карьере, она была не только той строгой, застегнутой на все пуговицы женщиной, которую ценил в ней Иган. Алекса культивировала в себе эти качества потому, что по сложившимся представлениям архитектор должен быть хладнокровным интеллектуалом. Но любовь к гармонии, пропорциональности и симметрии может перерасти в одержимость, и тогда это идет во вред человеку и человеческим отношениям.

Алексе вспомнилось высказывание известного писателя и архитектора о том, что он предпочитает четкому единообразию неорганизованную живость. И только теперь начинала понимать, что Роберт Вентури имел в виду.

Она вдруг отчетливо увидела, чего недоставало ее первому проекту здания «Нью уорлд инвесторс», да и второму тоже. Живой теплоты. Жизни. Застывшее совершенство — враг жизненности, потому что это всего лишь недостижимый идеал.

На ленч остановились в небольшом кафе, которое содержали молодожены. Они подавали хлеб и пончики собственной выпечки. Было с первого взгляда ясно, что молодые без ума друг от друга. Перехватив ее полный зависти взгляд, Брайан тихо спросил:

— Филипп когда-нибудь вернется?

Алекса печально покачала головой:

— Вряд ли.

Лицо мальчика приняло виноватое выражение.

— Он очень на меня злится?

— О нет, нисколько. Когда ты исчез, Филипп даже помогал тебя разыскивать. Ты не имеешь никакого отношения к нашему… нашему разрыву. Я хочу сказать, что ты — вовсе не центр мироздания, Брайан. И в смерти своего отца ты тоже не виноват, и в болезни матери. И даже в том, что тебя избили.

По его удивленному и виноватому взгляду Алекса догадалась, что попала в точку.

— Послушай, Брайан, на свете происходит много такого — и плохого, и хорошего, — чем человек управлять не может. Так уж устроена жизнь. Что бы ни случилось, ты должен верить в себя. А если совершил ошибку, не надо судить себя слишком строго. Все, что ты можешь сделать, это извлечь из нее урок и постараться больше не повторять ее. Во всяком случае, ту же самую.