– Лялечка, помирись со своим Ромео, не пори горячку. Что ты трагедию делаешь после одной пустяковой ссоры? – Софья Львовна от волнения не могла подобрать нужные слова. – Я не узнаю тебя, ты всегда умела рассуждать здраво.

– Поверь мне, мама, есть вещи, о которых тебе лучше не знать. Поэтому, пожалуйста, дай мне возможность поступить так, как я хочу. Дай мне шанс самой выбрать то, что мне сейчас нужно. Я не хочу быть приложением к кому-то, если только – дополнением, и очень ярким! – На том конце провода подняли трубку. Софья Львовна вышла из комнаты дочери. – Добрый вечер, дядя Миша.

– Добрый вечер, сейчас, сейчас узнаю, чтоб наверняка, – пробасил Михаил Эдуардович Молчанов.

– Гарик всегда говорил, что лису в «Золотом ключике» надо было назвать другим именем, – улыбаясь, сказала Алиса. Она улыбалась не потому, что ей было весело, а просто зная, что тогда ее речь будет такой, какой должна быть в этой ситуации.

– Алиса, дорогая, я рад тебя слышать.

– И я очень рада, что вы меня не забыли.

– Как же забыть, когда Гарик все время интересуется, не вышла ли его принцесса замуж.

– Принцессе нужен как минимум принц, а где их нынче встретишь? Да и зачем же спрашивать у вас, лучше у меня, – заметила Алиса. – Мы так давно с ним не общались. Заодно и я бы кое-чем поинтересовалась.

– Нет никаких проблем, девочка, – голос Михаила Эдуардовича становился все мягче, все добродушнее. – Гарик к восьмому обещал приехать. Все-таки пока самая любимая женщина у него – мама.

– Это на всю жизнь, – отреагировала на услышанное Алиса. Она поняла, что Молчанов-старший намекнул – сердце его сына свободно и место принцессы вакантно. – Очень хотела услышать Гарика сейчас, но наберусь терпения на пару дней.

– Алиса, ты будешь первой, кому он позвонит после появления у нас. Как только я скажу ему о нашем разговоре, он незамедлительно бросится искать тебя. Кстати, твой телефон не изменился?

– Он прежний, родительский. Я все еще мамина и папина дочка. – Алиса отвечала на вопрос, давая понять, что в ее паспорте никаких новых штампов не появилось.

– Это замечательно, девочка. Только с годами понимаешь, как не хватает минут общения с ними, прикосновений, к которым привык, заботы, от которой частенько отмахивался. Я – старый человек, отца и мать потерял рано, но до сих пор помню, как было здорово ощущать себя родительским любимчиком. Надеюсь, когда-нибудь мы поговорим и об этом.

– Я тоже надеюсь. До свидания, передавайте привет тете Кате.

– Обязательно, спасибо. До встречи.

Алиса положила трубку и почувствовала, что дрожит. Все тело сковало напряжение, руки стали холодными, непослушными. Она зашла на кухню, где у плиты колдовала Софья Львовна.

– Мама, давай выпьем чаю? – Алиса повела плечами, как будто замерзла. Ничего не говоря, Софья Львовна поставила чайник на плиту. – Послушай, позволь мне разобраться со своими сердечными делами.

– Тебе не шестнадцать лет. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Мы с отцом примем любой твой выбор. Конечно, твое счастливое, обеспеченное будущее – наша мечта. Все, что зависит от нас, мы готовы сделать, только скажи.

– Спасибо, – Алиса почувствовала, что готова разреветься, уткнувшись лицом в мамину грудь. – Все будет хорошо.

– Дай-то Бог.


Торжественное открытие магазина «Вива» было освещено прессой и телевидением по полной программе. В Горинске в начале года появилось три новых телевизионных канала и несколько новых радиостанций, заботящихся о привлечении широкой зрительской аудитории и многочисленных поклонников. Шло завоевание места под солнцем и, конечно, участие в открытии «магазина нового поколения», как назвала его одна областная газета, стало своеобразным показательным выступлением для многочисленных журналистов, получивших приглашение.

Шестого в вечерних выпусках новостей и на следующий день Вадиму надоело видеть себя на экране. Воскресенье проходило в бесконечных звонках – Галина Матвеевна, Вероника Сергеевна, Вороновы друг за другом сообщали, что видели Вадима и Валюшу в новостях. Они говорили с искренним восторгом, но Белова это почему-то раздражало. Он слушал и не узнавал свой голос, когда смотрел взятое у него на презентации интервью. Ему не нравилось, как он стоял, шел, разрезал ленточку. Зато Валя радовалась, как ребенок, и Димка был в восторге от того, что маму и папу показывали по телевизору.

– Что ты такой мрачный, Вадим? – не выдержала Валя, когда, включив на кухне вытяжку, он закурил очередную сигарету.

– Устал, напряжение последних дней сказывается.

– Может быть, тебе тоже взять отпуск за свой счет? Или какой там тебе полагается?

– Может быть, – мечтательно ответил Белов, думая о том, что было бы неплохо на пару недель поехать на горнолыжный курорт и там привести свои нервы в порядок. Забыть все и всех, отключиться от жизни: снег, горы, лыжи, новые люди, не навязывающие тебе свое знакомство. Он не хотел моря, жары – тяга к разнообразию сказывалась и в этом. Вадим улыбнулся, продолжив список преимуществ такого отдыха одним дополнением – хорошенькая инструктор, с которой так приятно привести вечер, другой. Белов не изменял себе. – Только я хочу сначала доделать задуманное, а потом уже и отдохнем.

– Планы секретные или можно огласить? – Валя заканчивала готовить ужин, поглядывая на задумчивое лицо мужа. – У тебя вид заговорщика.

– Это не худший вариант, – улыбнулся Вадим. – Так вот, к твоему дню рождения я надеюсь купить машину. Как тебе такой вариант? Вернее, как тебе такой подарок?

– Мне?

– Ну да, – Вадим не понимал, зачем он придает такой оборот предстоящей покупке, которая нужна именно ему. – Могу я сделать тебе незабываемый подарок?

– Ты плохо меня знаешь, если считаешь, что это шокирует меня.

– Нет?

– Нет. К тому же ты рассказал о нем, зачем? Теперь это не сюрприз. Надо было в один прекрасный день вернуться с работы пораньше, поцеловать меня в щеку или просто обнять. Потом попросить закрыть глаза и подвести к окну.

– Интересно, интересно.

– Да, потом по твоей команде я открываю глаза и вижу шикарное новое авто под нашими окнами, перевязанное широкими атласными лентами, например. – Валя улыбнулась. – Как тебе мои фантазии? Сказочные, по-моему.

– Киношный вариант, но душераздирающий. Проговорился в глобальном, но детали буду держать в секрете. – Вадим сел за стол и внимательно посмотрел на Валю. – Ты удивительная женщина.

– Лишенная меркантильности – только и всего.

– Но что-то тебе в жизни нужно?

– Да, покой в моей семье и возможность жить в согласии со своим «я». А машина нужна для работы тебе, и я буду очень рада, когда она у нас появится. – Валя поставила на стол большое блюдо с ароматным, дымящимся жарким. – Димка, иди ужинать.

– Ты все расставила по местам, – медленно проговорил Белов. – Мне бы твои способности.

– Обращайся, если смогу – помогу. – В этот момент на кухню важно зашел Димка, занял свое место за столом, и разговор прервался.

Димка внимательно наблюдал за тем, как мама накладывает в его тарелку жаркое. Пожелав всем приятного аппетита, принялся за еду. Хрустя соленым огурцом, поглядывал на серьезные лица родителей. Такими они ему не нравились. Он не мог подобрать слова, чтобы объяснить почему. Поэтому он решил быстро поесть и снова вернуться к своим самолетам.

– Итак, что же не получается у тебя? – спросила Валя, когда Димка засеменил из кухни в детскую.

– Это слишком просто, и слишком сложно, чтобы вот так ответить.

– Нам, деревенским, не понять, так что ли?

– Перестань, Валюша. – Вадим поднялся из-за стола. – Спасибо за ужин. Кстати, что у нас за программа на праздник?

– Вороновы и Проскурины предлагали собраться в «Диане». Вика звонила днем, когда вы с Димкой гуляли. Я совсем забыла сказать тебе.

– Как решишь, так и будет.

– Я не хочу никаких громких застолий. Не знаю почему, но не хочу. – Валя отвернулась к раковине и принялась мыть посуду. Вадим подошел и обнял ее за плечи. – И вообще я не понимаю этого глупого праздника. Получается, что в этот день мужчины должны дарить цветы, проявлять внимание, быть любящими, заботливыми, романтичными, а с девятого сказка заканчивается до следующего международного дня? Какая ерунда.

– Но ведь я у тебя не такой.

– О, ты – мужчина на все сто!

– Валюша, что с тобой? – Белов повернул ее к себе. – Теперь моя очередь спрашивать, что тебя беспокоит?

– И моя ответить, что я не могу этого объяснить.

– Может, попробуешь?

Валя начала с того, что хочет съездить в Смирновку. Во-первых, она давно не была на могиле мамы, и ей просто трудно окончательно вычеркнуть из памяти родные места, и наконец она должна пообщаться и с Ермоловым, и с Кузьмичом.

– Зачем тебе бередить раны Евгения Федоровича? – удивленно поднял брови Вадим. – Что за сентиментальность на тебя нашла. Мама – понятно, но… Впрочем, тебе виднее. Кстати, учитывая такой откат в прошлое, почему же тогда не общаешься со своей бывшей хозяйкой, у которой ты жила, с Марией Федоровной? Ты ведь провела у нее три года жизни. По твоим словам, она относилась к тебе не как к чужому человеку. Что же ты хотя бы не перезваниваешься с нею?

Валя посмотрела на Белова так, что он сразу понял: попал впросак. Только никак не мог понять, в чем именно? Он стушевался под жестким взглядом жены, опустив глаза.

– Если бы ты иногда внимательно слушал меня, особенно в последнее время, то наверняка не пропустил бы мимо ушей, что Мария Федоровна умерла около года назад. Она сильно болела, и ее забрали из Горинска какие-то дальние родственники. Такие дальние, что я ни разу о них ничего от нее не слышала. А о том, что ее нет, я узнала, набрав ее номер. Я это делала чаще, чем ты думаешь. Там живут чужие люди, совсем чужие. – Валя перевела дыхание и сказала, качая головой: – Как страшно, словно никогда не было человека. В квартире чужая мебель, шторы, другие разговоры и нет ничего, что бы напоминало о прежней хозяйке…

– Извини, у меня в голове совершенно не отложилось это печальное обстоятельство.

– Не криви душой, Вадим, тебе нет никакого дела до того, что произошло. – Валя вытерла мокрые руки. – Ты хочешь слушать дальше или достаточно сказанного?

– Давай дальше, только пойдем в комнату.

– Тебя что-то смущает?

– Не наличие острых ножей, милая. Просто терпеть не могу кухонных бесед под абажуром. Наша гостиная подходит для этого куда больше. Пойдем? – предложил Вадим.

– Хорошо.

Они прошли мимо детской, откуда сразу выглянул Димка и попытался привлечь отца к своей игре. Белов пообещал скоро присоединиться к нему и, поцеловав сына, зашел в гостиную, где на большом кожаном диване сидела Валя. Диван был такой огромный, с пышными подлокотниками, что Валюша, согнувшая ноги в коленях, казалась такой маленькой и беззащитной. У Белова сжалось сердце, нахлынула волна нежности. Он вдруг начал говорить то, о чем совершенно не собирался еще пять минут назад.

– Послушай, прежде, чем ты продолжишь, я хочу, чтобы ты кое-что услышала. – Белов сел рядом с Валей и, не глядя на нее, продолжил. – Я предлагаю тебе оставить работу или продолжить учебу, наняв домработницу, которая помогала бы тебе в уходе за Димкой и ведении хозяйства. Я помню, что когда-то приветствовал твое рвение учиться и в какой-то мере чувствую себя виновным в том, что ты не смогла сделать это сразу. Семья, дом, ребенок – все было на тебе, со стороны практически никакой помощи. Я все понимаю и ценю.

Именно поэтому сейчас, когда я могу предложить тебе другой уровень жизни, я хочу, чтобы ты определилась в своих приоритетах. У тебя есть выбор. Он был всегда, но теперь я попрошу тебя не оглядываться ни на кого и подумать о том, чего хочешь ты, именно ты. Может быть, отпадет необходимость говорить о том, что тебя беспокоит. Может быть, я попал в десятку?

Валя была обескуражена. Она никак не ожидала, что разговор примет такой оборот. Ей не верилось, что наконец за столько пустых, полных недосказанности и внутренней напряженности дней она получает доказательство заботы о себе. Ей не могло прийти в голову, что все сказанное созревало в голове Вадима по ходу его короткого монолога. Он и сам не ожидал от себя этого. Как бы там ни было, Валя поняла, что переживает один из самых важных моментов в жизни. От того, как она отреагирует на сказанное, зависит будущее. Прямо глядя Вадиму в глаза, она спросила:

– Ты так уверен в росте своих доходов?

– Безусловно. Материальная сторона не должна беспокоить тебя. – Вадим отвел взгляд, вспомнив о том, что давно снимает квартиру в центре города и об этой статье его расходов не знает никто. И вообще о многих его тратах не знает никто. – Ты ведь веришь мне?

– Да, конечно. Я должна ответить прямо сейчас?

– Думаю, ты давно знаешь ответ, – пристально глядя на жену, заметил Вадим.

– Хорошо. Тогда я скажу, что не стану считать для себя зазорным называться модным ныне словом «домохозяйка». Говоря так, я опровергаю многие свои планы, но, надеюсь, приводить их в действие мне не придется. К тому же, у меня будет больше времени заниматься своим хобби. Поверь, я очень серьезно к нему отношусь.