— Лодж-лейн, — закричал кондуктор.

Эми сошла с трамвая и пересела на другой, идущий на Шейл-роуд через Ньюсхэм-парк. Добравшись домой, выпив чая и оказавшись в постели, она хорошенько поплачет, накрывшись с головой одеялом. Эми надеялась, что Барни никогда не узнает о визите к его матери и о том, как ужасно себя повела свекровь. Он, конечно, не скажет «так тебе и надо, милая» или что-нибудь в этом роде, но наверняка так подумает.

И вот наконец она отпирает дверь дома и молится, чтобы капитану Кирби-Грину не вздумалось в этот момент возникнуть из своей квартиры и начать с ней светскую беседу. К счастью, его, видимо, не было дома, и Эми удалось беспрепятственно добраться до своей квартиры, хотя ее шаги становились все медленнее, а когда она достигла последнего лестничного пролета, она уже с трудом переставляла ноги. Ей в голову закралось ужасное подозрение относительно того, что с ней происходит, но она старалась об этом не думать.

Эми заставила свои подкашивающиеся ноги переступить через порог квартиры и рухнула на кожаный диванчик. Положив голову на подлокотник, она мгновенно уснула. Эми снилось, что ее царапает рыжая кошка с зелеными глазами. Сначала кошка ходила вокруг нее, громко шипела и злобно подергивала хвостом. Молниеносным движением пушистой лапы она разорвала чулок, на коже выступила кровь. Затем она запрыгнула Эми на колени и начала раздирать ей руки. Длинные царапины горели огнем и покрывались капельками крови. Кошка попыталась добраться до лица и глаз, но Эми проснулась и обнаружила, что ее разбудила не кошка, а боль в животе, чудовищная, невыносимая боль, выкручивающая все внутренности. Эми вскрикнула и попыталась встать, но вместо этого соскользнула с диванчика на пол и, к счастью для себя, потеряла сознание.


— Эми, Эми!

Эми покачала головой. Кто-то шлепал ее по щекам. Шлепки были легкими, и ей было ничуть не больно, но очень неприятно.

— Эми, открой глаза, будь хорошей девочкой. — Опять шлепки, уже сильнее.

Она открыла глаза и увидела незнакомого мужчину, который склонился над ней и приготовился опять шлепать ее по щекам. Она лежала в своей постели, а он сидел на краю кровати.

— А вот и ты! — жизнерадостно воскликнул он. — С возвращением в ряды живущих.

— Кто вы? — прохрипела она. Это был мужчина плотного телосложения с очень красным лицом, добрыми глазами и шапкой седых волос. Его присутствие скорее удивило, чем испугало ее.

— Я доктор Шиард. Как ты себя чувствуешь, дорогая?

— Кажется, хорошо. — Боль исчезла, оставив вместо себя пустоту. Эми казалось, что ее тело выстирали и пропустили через вальцы.

— Боюсь, ты потеряла ребенка, милая, — мягко сказал доктор Шиард. — У тебя случился выкидыш.

Слезы заструились по ее щекам. Это произошло так быстро, будто они ждали где-то в глазах, готовясь пролиться.

— Это был мальчик или девочка? — В глубине души Эми подозревала, что ее беременность под угрозой.

— Срок был слишком маленький, чтобы определить пол, — доктор ласково сжал ее плечо.

Она попыталась сесть, но оказалось, что у нее нет на это сил.

— Как вы сюда попали? Я хочу сказать, как вы узнали, что мне нужен врач? — Эми вспомнила свой крик. Может быть, кто-нибудь в доме услышал и позвал врача. Где ее ребенок? Она решила, что не хочет этого знать.

— Тебя обнаружил Лео, — пояснил доктор Шиард. — Он позвонил мне, и я сразу же приехал.

— Лео? — среди ее знакомых не было человека с таким именем.

— Лео Паттерсон, отец Барни.

Неужели он явился, чтобы повторить требование своей жены никогда более не осквернять порог их дома своим появлением?

— Где он?

— В другой комнате, делает чай. — Доктор поднял голову и завопил: — Эй, старина, чай уже готов?

— Будет готов через минуту. — По крайней мере, у мистера Паттерсона, в отличие от его жены, был приятный голос и ирландский акцент был не таким сильным.

— Я не останусь к чаю, — сказал врач. — Мне пора. Я выпью чай дома и буду готовиться к вечерней операции. Но прежде чем я тебя покину, я хотел бы, чтобы ты выпила вот это. — Он помог Эми сесть и взял с тумбочки две таблетки. — Открывай рот. — Эми послушно открыла рот, он положил в него таблетки и подал ей стакан воды. — Как твой живот?

— Я его не чувствую.

— Вполне возможно, позже он начнет болеть. Я оставил еще две таблетки. Примешь их перед сном.

— Спасибо.

Доктор Шиард поднялся на ноги, взял потертый черный кожаный чемоданчик и направился к выходу. У двери он остановился.

— Скорее всего, завтра ты будешь свежа, как огурчик, но если тебя что-то станет беспокоить, позвони мне. Вот мой телефон. — Он вернулся и положил на тумбочку рядом с таблетками белую карточку. — Мне очень жаль твоего ребенка, но ты здоровая молодая женщина, и, когда Барни вернется домой, у вас будет достаточно времени, чтобы родить еще много детей. До свидания.

— Спасибо, доктор, — пробормотала Эми.

— Ты уже уходишь, Боб? — поинтересовался приятный голос. Совсем как у Барни, подумала она.

— Именно так. Пациентка хорошенько выспится ночью и будет в полном порядке. Если сможешь, постарайся не давать ей вставать с постели. Пока, старина. До скорого.

Входная дверь захлопнулась. Одновременно открылась дверь спальни, и вошел Лео Паттерсон. Точно так же, как Эми не ожидала, что мать Барни будет выглядеть так молодо, она не ожидала, что отец Барни будет так похож на ее мужа. Лео казался постаревшей версией своего младшего сына: тот же рост, те же темно-каштановые волосы, разве что короче подстриженные, те же красивые карие глаза. Его лицо было жестче, и вокруг глаз залегли крошечные морщинки, но это вызвало у Эми странное ощущение, как будто прошла четверть века и она видит своего мужа таким, каким он станет в будущем.

— Привет, — сказал мистер Паттерсон, ласково улыбаясь. — Мне очень жаль, что все так получилось. Как ты думаешь, что послужило причиной?

При виде его улыбки Эми с облегчением вздохнула. По крайней мере, он не будет с ней груб.

— Первый раз я почувствовала боль в вашем доме, — ответила она.

Он гневно нахмурил лоб.

— Это все из-за Элизабет? Она тебя расстроила?

Так значит, мать Барни зовут Элизабет. Это было одно из любимых имен Эми.

— Она действительно меня расстроила. То, что она сказала, расстроило бы кого угодно, но я почувствовала боль еще до встречи с ней.

Тем не менее если бы ей предложили присесть, все, быть может, обошлось бы. И если бы сразу вызвали врача, ребенка, возможно, удалось бы спасти.

— Хорошо. Нет, ничего хорошего в этом, конечно, нет. — Мистер Паттерсон слегка покраснел от собственной бестактности. — Но ты понимаешь, что я хотел сказать. Элизабет ни за что не простила бы себе, если бы стала причиной того, что ты потеряла своего ребенка, нашего первого внука.

Эми была уверена, что Элизабет не было до ее ребенка никакого дела.

— Ты хорошо питаешься? Ты ужасно худая.

Она питалась плохо. Эми делала то же самое, что и после первого отъезда Барни — не ела ничего, кроме бутербродов с джемом, запивая их галлонами чая, при этом лежа в постели и слушая музыку.

— Я хорошо питаюсь, — солгала она. Девушка сомневалась, что избыток бутербродов с джемом мог спровоцировать выкидыш. При воспоминании о чудовищном событии, происшедшем сегодня днем, ее глаза опять наполнились слезами. Эми потеряла человеческое существо, мирно спавшее у нее в животе.

— Не говорите Барни о ребенке, — шмыгнула она носом. — Я собиралась сказать ему после того, как врач это подтвердит. — Она сглотнула комок. Отец Барни не должен видеть, как она плачет.

— Конечно, не скажу, Эми. Послушай, я заварил чай. Тебе с сахаром?

— Две ложечки, пожалуйста. — Она готова была побиться об заклад, что он крайне редко подает чай. Отец Барни выглядел слишком важной персоной.

— На твоем месте я бы попробовал привыкнуть к чаю без сахара. Говорят, скоро введут пайки.

Отец Барни исчез. Только теперь Эми сообразила, что на ней ночная рубашка. Кто снял с нее одежду? Она молилась, чтобы это был доктор Шиард, а не Лео. И кто-то перенес ее в спальню. Им пришлось убирать в гостиной, где у нее произошел выкидыш? Лучше об этом не думать. От стыда она готова была провалиться сквозь землю.

— Как вы вошли? — спросила Эми, когда причина ее смущения вернулась, неся на подносе две чашки чая. Как ей его называть? Лео или мистер Паттерсон?

— Ты неплотно закрыла дверь.

Он поставил поднос на пол, подал ей одну из чашек, а сам расположился на низком расшитом табурете у туалетного столика, где так любил сидеть Барни, наблюдая за тем, как она одевается.

— Миссис Аспелл, наша домработница, позвонила мне и сообщила о том, что ты приходила, и о том, что сказала Элизабет. Она посчитала, что я должен об этом знать. Я сразу же приехал сюда. Я не хотел, чтобы ты подумала, будто я настроен так же, как Элизабет. — Лео пожал плечами и пристально посмотрел ей в глаза. — Ты, наверное, считаешь ее сумасшедшей, но у нее есть причины, чтобы ненавидеть католиков. Ей было пятнадцать лет, когда в машину, за рулем которой была ее мать, фении[10] бросили бомбу. Ее младший брат, Пирс, сидел на заднем сиденье. Оба погибли на месте. Это была ошибка. Мишенью был отец Элизабет. Он служил в Королевской Ирландской полиции.

— Это ужасно грустно, но при чем тут я? — резко ответила Эми. — Это не я взорвала их машину. Очень глупо ненавидеть из-за этого всех католиков.

Мистер Паттерсон моргнул, удивленный ее прямотой.

— Ты не можешь знать, что бы ты чувствовала, если бы подобным образом потеряла мать и брата.

Но Эми и не думала подбирать выражения. Она считала свою свекровь конченой сукой.

— Я знаю, что никогда и ни с кем не стала бы разговаривать так, как ваша жена разговаривала со мной, — отрезала Эми и добавила, меняя тему: — Спасибо, что помогли мне.

— Нам давно пора было познакомиться, не так ли? Жаль, что это произошло при таких обстоятельствах. Я все собирался приехать к тебе в гости, но ты сама понимаешь, это было трудно. Я все время откладывал эту поездку.

Эми поняла его слова так: его жена не одобрила бы этого.

— Вы скажете миссис Паттерсон, что заезжали ко мне? — поинтересовалась она.

— Нет, — резко ответил отец Барни.

Она собиралась посоветовать ему поспешить домой, а не то жена спустит с него шкуру, но передумала, решив, что это будет чересчур грубо. Да и вообще он не походил на мужчину, который позволит женщине помыкать им, даже если эта женщина его жена. Наверное, ему было нелегко, потому что он не хотел огорчать Элизабет или просто избегал скандала.

Мистер Паттерсон поднялся.

— Я скоро заеду снова, — произнес он. — Мне не нравится, что ты живешь здесь совсем одна. К примеру, если бы я сегодня не приехал? Что могло бы случиться?

— Полагаю, я пришла бы в себя и вызвала «скорую». — Эми возмутило то, что он решил, будто она нуждается в опеке.

— Ради Барни я хотел бы присматривать за тобой. Ты моя невестка. Жаль, что ты не можешь переехать к нам.

Эми содрогнулась, представив себе жизнь под одной крышей с Элизабет Паттерсон.

— Это было бы здорово, — вслух произнесла она.

Лео улыбнулся и в этот момент так напомнил ей Барни, что у нее на мгновение замерло сердце.

— Это сарказм или вежливость? — поинтересовался мистер Паттерсон.

— Вежливость.


Эми осталась одна. Она никак не могла понять, как ребенок, который еще утром был жив, теперь был мертв. Она даже не успела выбрать имя или подумать, где она будет жить после родов. Вряд ли ее устроил бы последний этаж четырехэтажного дома.

Эми сползла под одеяло. Внезапно на нее навалилась неимоверная усталость. Она уснула практически мгновенно, а когда проснулась, было утро, светило солнце и на деревьях в Ньюсхэм-парке щебетали птицы. Ей не пригодились таблетки, оставленные доктором Шиардом.

Эми вспомнила, как холодно было накануне днем, и поняла, что у нее нет осеннего пальто. Она вышла замуж за Барни в июне, и до сих пор теплая одежда была ей не нужна. Чуть позже она поедет в город и купит все необходимое, но сейчас Эми чувствовала непреодолимую потребность отправиться в Бутл и повидать маму. Девушка решила не говорить ей о ребенке, потому что ее это очень сильно расстроит. Ах да, нужно будет взять кремовую блузку, приготовленную для Кэти, и занести ее миссис Бернс, а заодно попросить передать Кэти, чтобы она зашла в гости, когда будет время. Правительство разрешило опять открыть кинотеатры, и, может быть, они, как раньше, сходят вместе в кино.


К изумлению Эми, когда она постучала в дверь дома Бернсов на Аметист-стрит, ей открыла сама Кэти.