Маурин Ли - Цепи судьбы

Миссис Стаффорд говорила Эми, что надеется, что Клайва заберут в армию.

— Он должен научиться беспокоиться о более важных вещах, чем исчезнувшие платки и порванные шнурки.

Миссис Карран и Эми работали в одну и ту же смену. Иногда Эми ехала из столовой прямо на Агейт-стрит и проводила остаток дня с мамой, или же они вместе шли за покупками на Стрэнд-стрит в Бутле или Саут-роуд в Ватерлоо.

Как-то раз в конце октября, вернувшись с работы домой, Эми впервые застала там ожидающую ее маму. Ее взял в плен капитан Кирби-Грин, и когда Эми вошла, Мойра пила в его гостиной крепкий чай и ела инжирное печенье. Капитан с большой неохотой отпустил свою гостью.

— Он, должно быть, израсходовал на меня весь свой чай, — прошептала мама, поднимаясь вслед за Эми по лестнице. — Интересно, где он раздобыл инжирное печенье, я его всегда любила больше всего.

— Ты уже, наверное, догадалась, что случилось, — сказала Мойра несколько минут спустя, поднося к губам чашку очень слабого чая, заваренного Эми. В квартире не было ни крошки печенья. Когда Эми созналась, что не имеет ни малейшего представления, что случилось, ее мама продолжила: — Наша Джеки и Питер всего-навсего решили пожениться. Проблема в том, что он не католик, хотя готов перейти в нашу веру. Его мама и папа не возражают. Я уже встречалась с ними, это очень милые люди.

— В таком случае, в чем проблема?

— Проблема в том, что они хотят пожениться немедленно, — вздохнула мама. — Джеки всего семнадцать, и она не может выйти замуж без моего разрешения. Она не может сделать это тайком, как ты. Извини, дорогуша, но это было именно так, не правда ли? — добавила она, когда дочь открыла рот, чтобы возразить.

— Наверное, да, — вынуждена была согласиться Эми. Она дождалась, пока ей исполнилось восемнадцать, но до восемнадцатого дня рождения Джеки был еще целый год.

— Не наверное, а точно, Эми, но мы не будем сейчас об этом спорить. Что сделано, то сделано. Сейчас меня беспокоит наша Джеки. Питера уже давным-давно забрали бы в армию, если бы он не был нужен отцу на ферме. Но по его просьбе отец нашел кого-то другого, и теперь Питер может отправиться на фронт. Я не знаю, — раздраженно продолжала миссис Карран, — никто из моих детей не вступает в брак, как положено. Наш Чарли женился на очень странной женщине, у которой во всем мире нет ни одного родственника, ты вышла замуж за протестанта в одном из этих языческих учреждений, а теперь и наша Джеки собирается сделать то же самое. У Питера нет времени, чтобы стать католиком. Что, черт побери, мне делать, Эми? Разрешать ей выходить замуж или нет? — Мойра поставила чашку с блюдцем на пол и закурила. — Я дымлю как паровоз, — добавила она. — Мне следовало бы меньше курить. В прошлый раз, когда я покупала пачку сигарет, Эрни МакХлванни отказался их продавать и мне пришлось буквально распластаться перед ним на полу. — Эрни МакХлванни держал кондитерскую и табачную лавку на углу Агейт-стрит и Марш-лейн. — Когда закончится война, я никогда больше не зайду в его чертов магазин.

— Пусть они женятся, — быстро сказала Эми. — Наша Джеки никогда тебя не простит, если они не смогут вступить в брак, а Питера убьют. — Она знала верный способ вынудить мать дать свое согласие. — Ты только представь себе, что будет, если Питер уйдет на фронт, и окажется, что Джеки беременна.

— О Господи! Иисус, Мария и Иосиф! — Ее мать перекрестилась. — Этого только не хватало. Ну ладно. Я скажу этой парочке, пусть женятся. — Она вздохнула. Эми подозревала, что мать уже давно смирилась с этим браком и знала, что старшая дочь ее поддержит.

Джеки Карран стала миссис Питер Альтон в последнюю субботу тысяча девятьсот сорокового года. Накануне Рождества, ночью, на Ливерпуль были сброшены многие тонны зажигательных и фугасных бомб. Временами казалось, что весь город охвачен огнем, языки пламени тянулись к небу, окрашивая его в зловещий кроваво-красный цвет. Были убиты сотни людей, а многие знаменитые достопримечательности Ливерпуля были уничтожены или повреждены.

После ужасов этой ночной бомбежки обитатели Агейт-стрит с большим облегчением собрались посмотреть на то, как Джеки Карран выходит из дому, чтобы отправиться на собственную свадьбу с очаровательным молодым человеком, только что поступившим на службу в королевский флот. Невеста казалась такой юной и хорошенькой в своем синем твидовом костюме и маленькой шляпке с пером. Это был отчаянный поступок — вступить в брак, а может даже завести ребенка в разгар страшной войны. Джеки выходила замуж не в церкви, как она сделала бы в мирное время. Но времена нынче были далеко не мирными, и молодежь женилась в спешке. Бог, наверное, будет не против того, что они станут мужем и женой.

Сейчас все делалось в спешке. Ложась спать, никто не мог сказать наверняка, что будет жив наутро. Выходя из дому, следовало готовиться к тому, что по возвращении на его месте может оказаться воронка и груда развалин. Никто и ни в чем не был уверен. Уверенным можно было быть только в настоящем, поэтому следовало жить сегодняшним днем. Завтра могло и не наступить, по крайней мере, для тебя.

Кэти приехала домой на следующий день после свадьбы Джеки. Она надеялась успеть вовремя, но поезда почти не ходили, и она провела ночь в зале ожидания в Престоне. Кэти пришла на Агейт-стрит в гражданской одежде, потому что мама гладила ее форму, готовя дочь к возвращению в часть. Миссис Бернс страшно гордилась своей дочерью. Кэти повысили в звании, и теперь на рукаве ее кителя красовался шеврон младшего капрала.

Миссис Карран накрыла чудесный стол из остатков вчерашнего свадебного угощения, к которым добавила банку ветчины. Дом выглядел странно без Джеки, которая вместе с Питером отправилась в медовый месяц в край озер. Бедняжка Бидди выглядела такой потерянной, что Эми пригласила ее пойти вечером с ней и Кэти в кино.

— Спасибо, сестричка, — Бидди жалобно шмыгнула носом.

До фильма еще было время, и Эми с Кэти уединились в гостиной, чтобы обменяться новостями. Они часто писали друг другу, но виделись в последний раз давно, после того, как у Эми случился выкидыш.

— Я все еще думаю об этом, — грустно призналась Эми. — Ей или ему сейчас было бы девять месяцев. Каждый раз, когда я вижу младенца, мне хочется, чтобы он был моим.

— Ты родишь другого ребенка. — Кэти ласково смотрела на Эми, и Эми подумала, как ей повезло с подругой.

— Как Джек? — вслух спросила она.

— Он в Северной Африке с Хэрри Паттерсоном.

— Ах да. Я совсем забыла, что они друзья.

— Джек утверждает, что они товарищи. Товарищи по оружию. — Кэти застенчиво улыбнулась. — Я тебе еще не говорила, но мы обручились. У меня нет кольца, но мы собираемся пожениться, как только Джек вернется домой.

— Ой, Кэти, я так за вас рада! — воскликнула Эми. — Но почему же вы не поженились, пока он был в Англии?

— Мы не понимали, как много значим друг для друга, пока он не оказался в Африке, — мечтательно произнесла Кэти. — Джек сделал предложение в письме.

— А я какое-то время думала, что ты выйдешь за Хэрри Паттерсона. Помню, ты говорила, что он приезжал к тебе перед Рождеством и что вы очень хорошо провели время.

— Так и было. — Кэти выглядела озадаченной. — Хэрри мне всегда нравился, с того самого дня, как мы познакомились в Саутпорте. И он понравился мне еще больше после того, как приехал ко мне в Китли. Затем он прислал мне нечто вроде любовного письма, и я ему ответила, но после этого я его ни разу не видела, и писем от него тоже не было. Хотя какое это имеет значение? — радостно закончила она. — Я ведь люблю Джека, а не Хэрри.

Эми расчувствовалась.

— Вот было бы здорово, если бы мы с тобой одновременно родили малышей. — И тут же ее лицо вытянулось. — Хотя, скорее всего, ты увидишь Джека намного раньше, чем я Барни. Эта дурацкая война может тянуться еще много лет, и пока она не закончится, Барни домой не вернется.

— Кто знает, Эми. Чудеса случаются.

Эми вымученно улыбнулась.

— Можно я буду подружкой у тебя на свадьбе?

— Ты будешь почетной матроной[19]. — Кэти ничем не выдала своей обиды из-за того, что Эми, выходя замуж за Барни, ни слова не сказала ей, своей лучшей подруге. Это осталось в прошлом, а Кэти была не из тех, кто плачет по пролитому молоку.

Хэрри Паттерсон неподвижно лежал на брезентовой кровати. Он вытянулся во весь рост поверх постели. Вся его одежда состояла из хлопчатобумажных подштанников. Невзирая на это, пот сочился изо всех пор, и Хэрри был совершенно мокрый.

Он плохо переносил жару. Хэрри не догадывался об этом, пока не прибыл в августе в Северную Африку и не столкнулся с температурой, неведомой на Британских островах. Он обнаружил, что очень чувствителен к солнцу и страшно обгорает и покрывается отвратительными волдырями, если находится на открытом месте слишком долго. К счастью, командиры отнеслись к этому с пониманием, и Хэрри было позволено большую часть времени работать под навесом. Это означало, что он перечистил огромное количество картошки и перемыл целые горы посуды. Интересно, что бы сказал его отец, если бы узнал об этом? Возмутило бы его, что его сын занят таким недостойным трудом? Хэрри не был уверен в этом. Возможно, отец и возмутился бы, если бы речь шла не о нем, а о Барни.

Хуже всего было то, что в такие ночи, когда трудно было дышать и совершенно невозможно спать, Хэрри не удавалось отделаться от мрачных мыслей. Больше всего его мучил один и тот же вопрос. Хэрри не мог понять, как так вышло, что он сказал Джеку Уилкинсону, что его не интересует Кэти Бернс.

— Она славная девушка, — сказал Хэрри, — и очень мне нравится, но это несерьезно.

Это произошло сразу после Дюнкерка. Пока Хэрри прохлаждался в Эссексе, Джека отправили в Лидс лечить лодыжку. Сперва врачи думали, что Джек сломал ногу, но потом выяснили, что это просто сильное растяжение. Джек написал другу:

«Помнишь, ты говорил, что на Рождество ездил в Китли к девушке, Кэти-как-там-ее? У вас это серьезно? В субботу там опять будут танцы, но в настоящее время я могу танцевать только на одной ноге. У меня и в мыслях нет ее соблазнять, я просто помню, как ты рассказывал, что у вас нашлось множество общих тем для разговора. Было бы здорово познакомиться с девушкой, с которой я мог бы поговорить…»

«Мы с Кэти просто друзья, — написал в ответ Хэрри. — Ее фамилия Бернс, и она служит в финансовой части. Уверен, она будет рада с тобой познакомиться».

Джек больше ему не писал, и Хэрри испытал самый большой в своей жизни шок, когда его друг, вылечив ногу, вернулся в свое подразделение, теперь расквартированное здесь, в Северной Африке, с новостью о том, что, кажется, он влюблен в Кэти Бернс.

— Она удивительная девушка, — говорил Джек, радостно потирая тонкие руки. Он так сильно ударил Хэрри по плечу, что тот поморщился от боли. — Спасибо, старик. Это самая большая услуга, какую мне когда-либо оказывали. Я тебе всю жизнь теперь буду благодарен.

Лежа в палатке, в которой кроме него спали еще трое солдат, Хэрри сгибал пальцы на ногах: в придачу ко всем несчастьям его начали мучить судороги. Позади него мирно спал Джек. Несколько недель назад он в письме сделал Кэти предложение, и она его приняла. Джек понятия не имел, когда они снова встретятся, но как только это произойдет, они поженятся.

Хэрри застонал. Его не радовало даже то, что немцы проигрывают войну. Британия и ее союзники захватили Эс-Саллум и взяли в плен тысячи итальянских солдат. В данный момент Хэрри было слишком жарко, у него болела голова, а обе ноги сводила судорога, но сильнее всего у него болело сердце оттого, что Джек и Кэти полюбили друг друга. Он сам был в этом виноват. Он фактически вручил Кэти Джеку на блюде и винить теперь мог только себя самого.

Я поднялась к себе рано, потому что видела, что Чарльзу и Марион не терпится снова начать скандал. Но я не стала ложиться спать, потому что было слишком рано, а забралась в постель с книгой. Не успела я выйти из гостиной, как мои дядя и тетя буквально сорвались с цепи.

Я нехотя закрыла дверь, но их было слышно и через дверь. Честно говоря, меня это очень расстроило. Марион иногда устраивала Чарльзу «райскую» жизнь, но он никогда ничего не имел против. Более того, он обращал в шутку и постоянно направленную на него критику, и ее плохое настроение. Но теперь, похоже, мой дядя решил, что с него довольно. Я не могла понять, с чего это вдруг.

— Что с тобой, Чарльз? — судя по всему, Марион задавала себе тот же вопрос.

Смех Чарльза был похож на отрывистый лай.

— Тебя интересует, почему мне встали поперек горла твоя мелочность и жадность, твоя озабоченность тем, что скажут соседи, и еще тысяча милых мелочей?