— Я понимаю. Не нужно ничего объяснять.

Что ж, Луис и не скрывал того факта, что он игрок. Это было ясно с самой первой секунды нашей встречи. И глупо было рассчитывать, что, если я приближусь к нему, это сможет его изменить. Несмотря на связь, которую мы оба ощущаем.

— Нет, не понимаешь. — Уголки его губ изгибаются в еле заметной усмешке. У меня перехватывает дыхание, когда ладонь Луиса скользит по моему затылку, слегка нажимая на кожу и заставляя поднять глаза. — Я не хочу встречаться ни с кем, кроме тебя, mi chava. И хочу, чтобы ты стала моей девушкой.

— Серьезно?

— Куда уж серьезнее.

Его слова разом успокаивают терзавшие меня сомнения.

— Я тоже не хочу встречаться ни с кем, кроме тебя, — эхом повторяю я.

Да, я обещала самой себе, что никого из парней и близко не подпущу, но это было давно, до того, как Луис появился в моей жизни. Точнее, вернулся в нее. Может быть, то, как складываются наши отношения — то оттолкнуть друг друга, то прижаться ближе, — означает, что мы пытаемся разобраться в своих чувствах. Времена изменились, я тоже — и готова оставить все былое в прошлом, где ему самое место.

Мгновение спустя меня теплым одеялом накрывает умиротворение, так что слезы наворачиваются на глаза. Только бы Луис не заметил, что я вот-вот разрыдаюсь.

— Иди ко мне, — говорит он, притягивая меня ближе. — Ты вся дрожишь.

Зажмуриваюсь, чувствуя, как одна слезинка все-таки выкатывается на щеку. Луису удалось прорваться через все невидимые защитные заслоны, что я понаставила вокруг себя, и теперь я вновь ощущаю свою уязвимость. Как же давно я этого не испытывала.

— Мне страшно.

— Мне тоже. — Он крепче обнимает меня и целует в макушку.

Как же хорошо стоять вот так и снова нежиться в его руках. Утыкаюсь лицом ему в грудь, впитывая тепло объятий.

— Пообещай, что всегда будешь со мной честен, Луис.

— Обещаю.

27. Луис

Я ВТОРОЙ РАЗ СОЛГАЛ — теперь уже своей девушке. Пообещал, что буду честен с ней. Первой ложью стало утверждение, что я не в банде. Если бы Никки узнала, что отныне мне придется выполнять поручения «Мексиканской крови», если бы узнала, что я взял у Чуи пистолет, чтобы доказать свою верность, я бы потерял ее в ту же секунду. Понимаю, что веду себя как эгоистичный ублюдок, но мне хочется, чтобы Никки стала частью моей жизни, и не стану лишать себя такого шанса.

Задняя дверь открывается, и я слышу чье-то изумленное восклицание. Это Бриттани с Пако на руках.

— Ой, прошу прощения! — Она пятится обратно. — Не хотела вам мешать. Пако искал тебя, Луис, и твоя мама сказала, что ты на улице. Я не знала, что ты не один. — Она в замешательстве щурится, будто не веря своим глазам. — Никки Круз?

— Да, я. — Никки отступает от меня на шаг.

— Ого. То есть… все в порядке. Я просто не знала, что вы с Луисом… хм-м… дружите.

— И даже больше, — говорю я невестке.

— Больше? Вы что, встречаетесь?

Я обнимаю Никки за плечи — просто чувствую, это будет правильно, да и мне банально хочется, чтобы она была рядом. Никки поднимает на меня взгляд. Боже, клянусь, в ее выразительные темно-карие глаза я мог бы смотреть вечно.

— Да, мы встречаемся, — говорю я, не сводя с нее взгляда. — Так ведь, mi chava?

Мы едим друг друга глазами, не отрываясь, и Никки лишь улыбается и кивает.

— Угу. А твоя мама знает?

— Пока нет.

Бриттани хихикает.

— Ну, думаю, кое-какие мысли по этому поводу у нее уже есть. Она выглядывала в окно кухни раз десять — и это только за то время, пока я была там. Я и понятия не имела, что ты тут с девушкой… но теперь понимаю, почему она так любопытствовала. Mamá Фуэнтес защищает своих мальчиков, как наседка цыпляток. Хотя, подозреваю, когда мой сын дорастет до девочек, я не сильно буду от нее отличаться. Запомни это, Пако.

— Уиз! — Пако визжит и извивается, пытаясь выбраться из объятий матери.

— Пако, Tío Луис занят, ты же видишь, — увещевает его Бриттани. — Он не может поиграть с тобой прямо сейчас.

— Нет-нет, все нормально, — говорит Никки, отводя от меня глаза. — Мне все равно пора домой.

Бриттани спускает малыша на землю, и Пако тут же бежит ко мне.

— Ну, как поживает мой маленький taquito? — спрашиваю я, подхватывая его на руки и давая пять крошечной ладошке. — Разве тебе не пора уже бай-бай?

— Пора, конечно, — раздраженно вздыхает Бриттани. — Но по ночам мой сын предпочитает куролесить. А спит он исключительно днем… прям как его папаша. — Она кладет руку на выросший живот. — И этот тоже ночью покоя не дает. Боже, помоги мне.

— Ну он же Фуэнтес, — говорю я, гордясь племяшкой. — Правильно, Пако? Вот появится у тебя скоро младший братик, и будешь ты его воспитывать, да?

Мелкий кивает. Бриттани качает головой.

— Надеюсь, это будет девочка. Засилье мужчин в семье Фуэнтесов меня уже достало. Как только твоя мать умудрилась выжить, с тремя-то парнями под одной крышей?

— Зато нескучно. — Слышу приглушенный стенами смех Карлоса. — До сих пор.

Алекс зовет Бриттани, и она убегает, оставив Пако на мое попечение.

— Помнишь меня? — Никки щекочет племяшке животик. — Я Никки.

— Ки-ки! — вопит Пако. — Ки-ки-ки-ки. Ки-ки-ки-ки. — Он качает головой, словно напевает песенку.

— Да, до идеала ему еще далеко, — со смехом замечаю я.

Она нежно гладит его по волосам.

— Он идеален. Маленькое совершенство.

— Ты тоже. — Наклоняюсь, чтобы поцеловать ее, и на мгновение у меня в мозгу вспыхивает картинка, почти полностью повторяющая то, что происходит сейчас: я, Никки и… ребенок. Наш ребенок.

Никки спохватывается:

— Слушай, мне правда пора. Нам завтра в школу, если ты не забыл.

— Я не хочу, чтобы ты уходила.

— У тебя завтра вроде тренировка по футболу? Я могу прийти поболеть после уроков. А потом еще куда-нибудь сходим.

— После тренировки мне надо кое-что сделать. — То самое маленькое задание, которым меня нагрузил Чуи. Но Никки об этом знать ни к чему. — Но позже мы сможем встретиться.

— Хорошо, — кивает Никки. Не могу понять, поверила она мне или нет.

Мы возвращаемся домой. Увы, вся моя семейка все еще торчит на кухне. И увы, никто не сводит с нас глаз.

— Я провожу Никки до машины, — во всеуслышание заявляю я. Пако перекочевывает на руки к Алексу.

— До свидания, — Никки прощается, смущенно улыбаясь — видимо, поддалась общей нервной атмосфере. Она подходит к mi’amá. — Было приятно вновь увидеться с вами, миссис Фуэнтес.

— Благодарю, — вежливо отвечает mi’amá. — Передавай от меня привет родителям.

«Передавай от меня привет родителям»? Когда это mi’amá успела превратиться в утонченную светскую львицу? Или перед Рейесом притворяется? Впрочем, это неважно. Какова бы ни была причина, я этому только рад.

Мы с Никки идем к ее машине, припаркованной у дома. Но она не открывает дверь, а прислоняется к ней спиной и смотрит на меня.

— Эй, — говорит она, нервно прикусывая нижнюю губу.

— Что такое?

— Знаешь, а ведь теперь это станет рутиной. — Никки задумывается. — Ты всегда будешь говорить мне «привет», «эй», «как дела», и я буду говорить тебе то же самое.

Я улыбаюсь. Только Никки стала бы обращать внимание на такую мелочь. Не могу отвести взгляда от ее пухлых губ — мне умереть как хочется снова попробовать их на вкус.

— Эй, — шепчу я и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее. Никки сначала мычит что-то неразборчивое мне в губы, но потом упирается ладонью в мою грудь и отстраняется.

— М-м-м… прежде чем мы продолжим… целоваться, думаю, тебе стоит знать, что твоя семейка за нами наблюдает.

Я оглядываюсь на дом. Свет гаснет, но я успеваю заметить в окне силуэты дорогих родственничков. М-да, за нами беззастенчиво шпионят.

— Позорище какое, — бормочу я себе под нос, не совсем понимая, кого имею в виду — их или себя.

— Позвони мне, — говорит Никки и открывает дверь машины.

— Подожди, так мы не будем целоваться, что ли?

Этого еще не хватало! Нет уж, теперь у меня есть девушка, и я собираюсь наслаждаться этим на всю катушку. Блин, да я бешусь от одной мысли, что уже неделю не прикасался к ее губам.

Никки чмокает меня в щеку.

— Вот.

— Знаешь, Ник, даже тупые поцелуйчики моей кузины Елены и то лучше, чем этот жалкий чмок. Давай, mi chava, кинь косточку голодающему.

— Я же сказала, на нас смотрят.

Пожимаю плечами.

— Да плевать. Раз такое дело, давай покажем им то, на что реально стоит посмотреть. Все равно моя спина тебя от них закрывает, не так уж много они и увидят.

Еще немного поколебавшись, Никки наконец обнимает меня за шею. Я еле слышно стону, наслаждаясь ощущением ее тела, вжавшегося в меня.

На улице темно и тихо, только фонари, выстроившись вдоль тротуара, льют на землю тусклое желтое сияние. Никки знает, как заводят меня еле заметные прикосновения ее губ, и вовсю этим пользуется: ее губы порхают над моими, прижимаясь, только чтобы в следующее мгновение снова исчезнуть. Потихоньку эти порхания превращаются в настоящие поцелуи, и я отвечаю ей, радуясь, что моя спина скрывает от родных наши жаркие объятия.

Машина, медленно едущая по улице, вдруг несколько раз сигналит и останавливается возле автомобиля Никки. Момент испорчен. Из приоткрытого окна тачки доносится знакомый до чертиков голос:

— Наслаждаешься, Фуэнтес?

Это Марко.

Никки на мгновение замирает и утыкается лицом мне в грудь, пытаясь сделать так, чтобы ее не узнали. Бесполезно — хотя бы потому, что машина выдает ее с головой. Упираюсь ладонями в дверь автомобиля, защищая девушку, хоть и понимаю, что это тоже бесполезно.

— Чего тебе, Дельгадо? — сердито спрашиваю я.

Он высовывается в окно.

— Уже ничего. Все, что мне было надо, я и так увидел. Дам тебе совет: Никки нравится, когда ее лижут за ухом.

— Спасибо, чувак, но как-нибудь сам разберусь, — отвечаю я. — Убирайся отсюда на фиг.

Марко ржет и стартует так, что визжат шины. Мне кажется, я слышу его смех даже тогда, когда тачка скрывается за углом.

— Он уехал? — Голос Никки звучит приглушенно, она по-прежнему утыкается лицом мне в грудь.

— Да. Не дергайся. Я сказал, чтобы он отвалил и оставил тебя в покое. — Кончиком пальца приподнимаю подбородок Никки, чтобы снова утонуть в проникновенных омутах ее глаз. — Вот увидишь, я заставлю тебя вообще забыть, что ты с ним встречалась.

Наклоняюсь, чтобы поцеловать ее еще раз, но Никки отстраняется.

— Знаешь, мне нужно еще кое-что тебе сказать, прежде чем я уеду. Не хочу всю ночь переживать, если промолчу.

— Ну давай, удиви меня.

— Я не буду заниматься с тобой сексом, — выпаливает она.

Да уж, вот это называется удивила. От ее слов меня накрывает ледяной волной, еле сдерживаю шипение, словно я — костер из тестостерона, на который выплеснули ведро воды. Кажется, у меня даже член дергается в знак протеста.

— Что, никогда?!

— Просто я не хочу, чтобы наши отношения строились только на сексе, — поясняет Никки. — Наоборот, если мы сможем убрать из них всяческие сексуальные ожидания, будет намного лучше.

Лучше? Интересно, кому же тут от такого будет лучше?

— Я и сам не хочу, Ник, чтобы все ограничивалось сексом, но, если честно… Я надеялся, что секс тоже станет частью наших отношений.

Она косится влево-вправо, словно проверяя, что наш разговор никто не подслушивает.

— Я просто не могу. Знаешь, сейчас все… все слишком сложно.

Нет, я не знаю. Да и хочу ли вообще знать? Вот блин. Это из-за Марко? Или из-за меня?

— Если тебя это категорически не устраивает, я пойму, — смущенно шепчет Никки.

На этот раз я врать не стану. Даже когда просто смотрю на нее, я возбуждаюсь до жути, но в то же время мне хочется чего-то большего. Никки мне нравится. Очень нравится. Настолько нравится, что я хочу во всеуслышание объявить ее своей девушкой. Мне нравится и просто сидеть и болтать с ней. Что ж, пусть пока так и будет. Остальное придет, когда она будет готова.

— Ладно, — говорю я. — Значит, никакого секса? Хорошо, я согласен. Но… э-э… мы хотя бы можем вернуться к этому разговору в будущем? Вдруг ты передумаешь?

— Можем, конечно. — Она легонько целует меня в губы. — Но не рассчитывай, что я передумаю. В любом случае мы можем заниматься и другими вещами.

Заинтригованно поднимаю бровь.

— Это какими же?

— Я тебе потом покажу. — Лицо Никки озаряет улыбка, и она поспешно прикрывает рот ладонью. — Не могу о таком разговаривать, когда твоя мама на нас смотрит. Завтра увидимся.