Джулиана Маклейн - Цвет небес

С одной стороны, я беспокоилась о будущем. С другой — пребывала в эйфории. Я любила Мэтта каждой клеточкой своего тела, и знала, что он тоже любит меня. И это знание было лучшим, что происходило со мной в жизни.

Немного погодя я вернулась в постель и проводила Мэтта в ванную. Он закрыл за собой дверь.

Я тихо лежала, слушая шум льющейся из душа воды.

***

Незадолго до рассвета Мэтт навалился на меня и поцеловал в шею.

— Я люблю тебя, — прошептал он, и я сразу же обвила ногами его бедра и прижала его теснее к себе.

Сквозь тонкую ткань сорочки, сбившейся у моих бедер, я чувствовала, как он возбужден.

Но Мэтт снова остановился, прижал свой лоб к моему, закрыл глаза и покачал головой:

— Это сложно.

— Но не должно быть, — ответила я. — Позволь мне спросить… Если бы я не была девственницей… Если бы мы с Питером занимались любовью… Ты бы сейчас стал спать со мной?

— Да.

Я жадно втянула воздух.

— Тогда, пожалуйста… Неважно, что я сделала, а чего не сделала в прошлом. Я хочу, чтобы ты стал моим первым мужчиной, и неважно, что случится. Я знаю, на что иду. Пожалуйста, не отказывай мне в этом. Если ты откажешь, я никогда тебя не прощу. И буду жалеть об этом до конца жизни.

— И я. 

Произнося эти слова, Мэтт уже скользил одной рукой по моему бедру, задирая сорочку выше.

Быстро, пока он не передумал, я стянула его пижамные штаны и дернулась навстречу.

После этого все пошло легко и естественно. Конечно, было немного больно, но я была рада. Той ночью я была так счастлива, что не могу выразить это ощущение словами. Он занимался со мной любовью медленно и нежно, и это лучшее, что я когда-либо испытывала в жизни. Секс с Мэттом стал для меня воплощением мечты.

Я так его любила.

И никогда об этом не пожалею.

Все три дня, оставшиеся до операции, мы с Мэттом провели в его чикагской квартире.

Я не стану описывать эти дни. Скажу лишь, что мы безгранично наслаждались друг другом и полностью использовали каждую минуту этого времени. Мы смеялись и плакали, смотрели телевизор и играли в карты. Ходили ужинать в кафе и заказывали еду с доставкой.

Он показал мне коробку с рукописями, которую прятал в кладовке. Я прочитала его рассказы и роман, который он наконец-то дописал. Я заставила Мэтта пообещать, что после выздоровления он отправит рукопись издателю, потому что я была уверена, что это величайший роман в мире, хотя признаю, что могла судить предвзято. Всё, что имело отношение к Мэтту, в моих глазах выглядело идеально. Для меня он сам был произведением искусства, и, я думаю, что именно это и есть любовь.

Я также позвонила родителям и обо всём им рассказала.

Ну, почти обо всем. Есть вещи, о которых с матерью лучше не говорить.

Я сообщила им, что операция назначена на шесть часов вечера семнадцатого ноября.

А мама рассказала, что заходил Питер и спрашивал обо мне. Он был очень зол. Родители не могли винить его и сделали всё, чтобы облегчить его боль.

Я извинилась перед ними, но сказала, что по-другому быть не могло, потому что Мэтт — единственная любовь всей моей жизни.

В конце концов они пожелали мне всего наилучшего и пообещали молиться за Мэтта.

***

Вечером воскресенья Мэтта госпитализировали, чтобы сделать анализы и подготовить его к операции, которая продлится около шести часов.

Утром понедельника медсестра побрила ему голову. Ему весь день нельзя было есть и пить. В тот же день он сдал анализы крови и прошёл рентген.

Около полудня прибыл Гордон и сказал нам, что останется в Чикаго настолько, насколько будет нужно Мэтту.

Вскоре после приезда Гордона позвонил их отец и несколько минут поговорил с Мэттом. Он пожелал ему удачи и пообещал завтра навестить.

Я втайне подумала о матери Мэтта и пожалела, что её давно нет в живых, чтобы быть сейчас с нами у кровати сына.

Мэтт тоже вспомнил о ней, когда повесил телефонную трубку. Он посмотрел на Гордона и сказал:

— Я действительно скучаю по маме.

Гордон кивнул и сказал:

— Уверен, что она здесь.

Мы все замолчали.

***

Позже я листала журнал, пока медсестры хлопотали вокруг Мэтта. Конечно, я притворялась, сидя столь спокойно. Меня не интересовал журнал. Мозг работал бесперебойно, слушая и замечая всё вокруг. Сердце горело от ужаса. Я тоже не могла ни есть, ни пить.

«Почему так происходит?» — ожесточенно думала я. Я хотела лишь здоровья для Мэтта, положительного прогноза. Хотела провести рядом с ним остаток жизни. Я бы пожертвовала всем — семьей, образованием — в обмен на благополучный исход операции.

Тем не менее, от меня ничего не зависело. И я это знала даже тогда.

У судьбы свои планы, и их частью было несказанно меня удивить. За час до предполагаемого начала операции случилось самое неожиданное.

Теперь я с благодарностью вспоминаю об этом событии. Но в тот момент, однако, я встревожилась.

Чувствуя, что Гордону нужно некоторое время побыть с Мэттом наедине, я встала и предложила сходить за кофе.

Минуту спустя я с сумочкой в руке подошла к лифту и вызвала его. Когда двери открылись передо мной, я отступила на шаг, потому что поняла, что смотрю в глаза мужчине, которого только что бросила.

Питер нахмурился, глядя на меня. Полагаю, что он удивился, увидев меня именно здесь, словно я знала, что он поднимается.

«Что он здесь делает? — думала я. — Неужели приехал отговорить меня от решения разорвать наши отношения? Вернуть меня? Или станет бороться с Мэттом?»

Во мне забурлил гнев. У меня остался всего один час с Мэттом до операции, и я не собиралась тратить это драгоценное время на Питера. Чего бы он ни хотел, ему придется подождать.

Двери начали закрываться, и мы оба поняли, что ни один из нас не пошевелился и ничего не сказал. Питер быстро вышел и засунул руки в карманы, слегка раздраженно оглянувшись через плечо.

— Питер, если ты приехал сюда ссориться со мной или с Мэттом, то сейчас не время, — сказала я. — Через час его везут в операционную.

— Я знаю, — он опустил глаза и покачал головой. — Я приехал не за этим.

Мой гнев утих, пока я смотрела, как Питер неловко переминается с одной ноги на другую.

— Тогда зачем ты здесь?

Он поднял глаза, и я поняла, что ошибочно приняла за гнев обеспокоенность.

— Я подумал, что сегодня тебе понадобится друг, — сказал он.

И весь мир на секунду исчез, а потом я не смогла придумать ничего другого, кроме как шагнуть в его объятия и тесно прижаться к нему.

***

— Я не хочу причинять никаких неприятностей, — сказал Питер, когда я вытерла слезы. — Но мне бы хотелось сегодня повидаться с Мэттом, если это возможно. Мы долго не виделись.

— Конечно, — ответила я. — Его палата чуть дальше по коридору. — Все мысли о кофе улетучились из головы, пока мы вместе шли к палате Мэтта. — Не удивляйся, когда увидишь его. Он немного похудел, а сегодня утром медсестры обрили ему голову. Он не похож на того Мэтта, каким ты его помнишь.

— Неважно. Я просто хочу пожелать ему удачи. — Мы остановились у дверей, и Питер повернулся ко мне. — Может, попозже мы с тобой сможем поговорить.

— Конечно.

Я постучала в открытую дверь палаты и вошла, затем указала на Питера, идущего следом за мной.

— Смотри, кто пришёл, — сказала я, пытаясь говорить бодрым тоном.

Мэтт бросил взгляд на Питера, и его глаза заблестели от слез. Он попытался сесть.

— О боже! Ничего себе! Давай же, входи.

Питер подошёл к кровати и наклонился, чтобы обнять Мэтта. Мне пришлось напрячься, чтобы сдержать слёзы.

— Ты же не собираешься вышибить из меня дух? — пошутил Мэтт. — В сложившихся обстоятельствах сделать это не так сложно.

Мы все неловко рассмеялись. Ситуация была непростой.

— Нет, я приехал пожелать тебе удачи. Слышал, что операция будет долгой.

Мэтт заполнил неловкое молчание рассказом о том, как ему пробурят череп, вырежут опухоль и снова соберут всё как было. Он описал некоторые риски, а потом спросил о семье Питера и его работе на целлюлозно-бумажном комбинате.

Когда вновь повисла напряженная пауза, Мэтт посмотрел на меня:

— Кора, можешь дать мне пару минут наедине с Питером? Я должен ему кое-что сказать.

— Конечно. — Но мои ноги словно приросли к полу.

Гордон сразу же оказался рядом со мной.

— Пойдем сходим за кофе, — сказал он, выводя меня из палаты.

Но мы не покинули этаж. Я не собиралась тратить десять минут на очередь в кафе, и Гордон считал так же. Поэтому мы ходили по коридору, убивая время, чтобы потом вернуться.

 Я гадала, что же Мэтт хотел сказать Питеру, и предполагала, что он извиняется за то, что увёл меня и бросил нас в школе, когда подружился с Дугом Джонсом.

Я не забыла о списке раскаяний, о котором Мэтт рассказал, когда в первый раз приехал ко мне в Уэллсли, и теперь была уверена, что сейчас он тоже ставит галочку.

Приводит всё в порядок.

***

Через несколько минут Питер вышел из палаты Мэтта и нашёл нас у стойки медсестер.

— Спасибо, — сказал он, — что позволили мне повидаться с ним. Я бы хотел остаться здесь, если не возражаете. Пойду куплю кофе и вернусь к вам в зал ожидания. Мэтт сказал, на каком этаже состоится операция. Посижу с вами, ладно?

Я коснулась его руки.

— Конечно.

Я проследила, как Питер заходит в лифт, и поспешила в палату Мэтта.

Гордон не пошел за мной.

Когда я вошла в комнату, медсестра измеряла давление Мэтта, поэтому я тихо подождала, стоя рядом с кроватью и держа его за руку.

Он смотрел на меня дразнящим игривым взглядом, и мы придушенно хихикали над странностью ситуации. Мы были молодыми страстными влюбленными, но занимались тем, что проходили через череду анализов, рентгеновских снимков и мыслей о ранней смерти во время сложной и опасной операции, до которой осталось всего несколько минут.

Как только медсестра ушла, я опустила бортик кровати и легла на матрас рядом с Мэттом. Он обнял меня, а я положила голову ему на плечо.

— Все будет хорошо, — сказал он. — Замечательно.

Я приложила палец к его губам и заверила:

— Конечно, так и будет, и я буду рядом с тобой, когда ты проснешься.

Приподнявшись на локте, он поцеловал меня и напомнил, насколько он смел, несмотря на эти невероятные обстоятельства. «Если бы не медсестра, которая могла зайти в любую минуту, мы бы уже занялись любовью, поскольку оба уже были возбуждены. Но мы понимали, что необходимо воздерживаться, и смеялись над неудобной капельницей, мешающей осуществить задуманное, и постоянным шумом за дверью.

Наконец мы оставили затею перепихнуться как подростки, и просто лежали, держа друг друга в объятиях.

— Я рада, что ты нашёл меня, — сказала я. — Последние несколько недель были самыми счастливыми в моей жизни. — Я положила подбородок на грудь Мэтта и подняла глаза.

— И все эти годы в Кэмдене… Мы были просто детьми, но я всегда чувствовала, что между нами что-то есть. А теперь ты снова со мной, и я больше никогда не хочу расставаться.

— Мы и не расстанемся. Ты дала мне то, за что стоит бороться, Кора. Я хочу быть с тобой, поэтому собираюсь пережить операцию, и уже завтра мы начнем строить планы.

Я вымученно улыбнулась и постаралась поверить ему. Я просто должна была. Альтернатива немыслима.

— Я люблю тебя, — прошептал он, поцеловал меня в лоб и крепко прижал к себе. — Я уже это говорил, но хочу сказать снова. Я хочу провести остаток жизни с тобой. Я хочу жениться на тебе, Кора, и надеюсь, что ты скажешь «да».

Мои глаза наполнились слезами:

— Конечно, скажу. Скажу прямо сейчас. Да!

На этом слове в палату вошли три медсестры. Одна начала хлопать в ладоши.

— Всё, всё, голубки, довольно. Здесь вам не отель.

Я засмеялась, стерла слезу с лица, а затем соскользнула с кровати и встала на ноги.

— Время пришло, — сообщила вторая медсестра. — Мы отвезем вас в операционную и хорошо о вас позаботимся. Обещаем.

Она посмотрела мне прямо в глаза:

— Можете пойти с нами и держать его за руку, пока не доедем до операционной. Потом вам придется подождать за дверью.