Он услышал шум, подобный шелесту листьев и жужжанию насекомых, но не мог определить, откуда он исходит.

Бриджит, где она? Сквозь полуприкрытые веки он попытался разглядеть ее скорченное тело. Она лежала на асфальте, подтянув коленки к груди и спрятав в них голову, совсем как ее тетя Гас, когда он выбрался из подпола в лачуге. На первый взгляд Бриджит не пострадала, но, видимо, находилась в шоке.

Теперь Джек ощутил глубокую разрывающую боль в груди и животе. Он не мог разглядеть свои раны, потому что не различал деталей. Если на нем и на земле была кровь, то она казалась ему такой же белой, как и все остальное. С трудом он встал сначала на колени, потом на ноги. Добраться до Бриджит было его единственной целью. Главное, он пришел в себя и мог ходить.

Его глаза слезились от света, он щурился, шум нарастал, ударяя ему в барабанные перепонки и перемежаясь с мелодичным звоном.

– Что с тобой, Бриджит? – спросил Джек и опустился рядом с ней на колени.

Она вскочила и недоуменно уставилась на него.

– Папочка! Я думала, ты умер!

Папочка! Он снова крепко зажмурился, потом согнулся пополам и рухнул на землю.

– Папочка! – в отчаянии закричала Бриджит.

Джек почувствовал, как кто-то трогает его и расстегивает на груди рубашку. Быстрые руки ощупывали его тело, и люди о чем-то возбужденно говорили.

– У него бешеный пульс! – сказал чей-то голос.

– Хорошо еще, что он у него есть! – откликнулся другой. – Непонятно, как он вообще выжил.

– Его спасла мокрая трава. Она мокрая от дождевальных установок.

– Мокрая трава спасла комара!

Все вокруг засмеялись, и Джек снова попробовал открыть глаза. Он открыл их всего на секунду, но успел заметить окружавшие его большие фигуры в ослепительно белых одеждах и с сияющим ореолом вокруг головы.

Может быть; он умер?

Может быть, на небесах тоже есть больницы?

– Давление падает, – объявил кто-то. – Прощупайте его живот, у него могут быть внутренние повреждения или кровотечение.

Дверь открылась и со стуком захлопнулась. Кто-то задернул занавеску у кровати.

– Там в коридоре шумит его жена, она хочет узнать о его состоянии.

– Та самая манекенщица Гас Феверстоун?

– Та самая вздорная красотка? Неужели он женился на ней?

– По крайней мере ему есть ради кого жить.

Ради кого ему жить? Он вспомнил мчащуюся прямо на него машину Гас, удар, подбросивший его высоко в воздух. Это она, Гас, сделала еще одну попытку убить его.

***

– Но я должна с ним увидеться, – настаивала Гас. – Он мой муж. Я имею право знать, в каком он состоянии.

– Очень сожалею, но это невозможно. – Старшая сестра посмотрела на часы и вздохнула, показывая, что ее утомил бесцельный разговор. – Мне дано указание не пускать к нему посетителей. Я уже говорила вам об этом. Ваш муж не хочет никого видеть, миссис Кэлгейн, и, боюсь, это касается и вас тоже. Он сказал об этом своему лечащему врачу. Еще раз прошу меня извинить.

Близился рассвет, и Гас провела в больнице всю ночь без еды и сна, к тому же она не могла найти никого, кто бы мог дать ей хоть какую-нибудь информацию. Она дошла до того, что была готова наброситься с кулаками на седую пожилую сестру, но благоразумно решила не устраивать сцен, чтобы не привлечь внимания вездесущих репортеров. Она не отходила от поста сестры в надежде увидеть кого-нибудь, кто сможет отменить строгий приказ врача.

Ей сказали, что Джек стал жертвой наезда и что машина скрылась с места происшествия. Что его состояние стабилизировалось и жизнь вне опасности, но он нуждается в покое. И больше никаких сведений, сколько она ни настаивала. Они даже отказались сообщить Гас, какие он получил повреждения.

– Когда я смогу поговорить с его врачом? – в сотый раз спросила она, стараясь сдерживаться. Она должна была увидеться с Джеком по множеству причин. – Мне сказали, что лечащего врача здесь нет со вчерашнего вечера. Разве он не делает обход, как положено?

– Врачи обычно делают обход после приема больных у себя. Он обязательно будет здесь после обеда. А теперь прошу меня извинить. – Кто-то вызывал сестру по больничной пейджинговой связи. – Мне надо идти.

И сестра удалилась по коридору, прежде чем Гас успела опомниться. Гас поняла, что ей придется преодолевать препятствия без посторонней помощи. Все утро она внимательно прислушивалась к разговорам, пытаясь извлечь из них что-нибудь полезное для себя, и подслушала, как старшая сестра попросила сиделку принести графин со свежей водой в одну из палат. Гас показалось, что она назвала фамилию Джека, и теперь ей оставалось найти палату и незамеченной пробраться туда.

Палата находилась на седьмом этаже, и, к великому облегчению Гас, в коридоре было пусто. Противоречивые чувства нахлынули на нее, когда Гас открыла дверь и увидела Джека, без движения лежащего на кровати. Она не могла разобраться в своих чувствах. Ей хотелось бежать прочь отсюда и одновременно броситься к нему. Ей хотелось открыть свое сердце неподвижному, безмолвному Джеку и рассказать ему о своей беде в надежде, что он ее услышит и поймет. Она обязана рассказать ему о вещах, которые, без сомнения, изумят и озадачат его, но не представляла себе, как это сделает. Хуже всего было то, что ее мучили страх и чувство вины, два ненавистных ей состояния.

Гас не знала, как сильно он пострадал, она видела только повязку у него на голове и гипс на плече. Его ровное дыхание свидетельствовало о спокойном сне. Во всяком случае, он не боролся за жизнь внутри кислородной палатки. Бриджит так громко плакала, что Гас тогда подумала о самом худшем.

Она подошла к кровати и в растерянности остановилась, слушая, как он дышит. На его лице было множество порезов, а широкая марлевая повязка на лбу, видимо, прикрывала более серьезную рану. Гас была рада, что не видит осуждающего взгляда его темно-синих глаз. Его взгляд всегда приводил ее в смущение, а сейчас у нее и без того хватало забот. Больше всего ее поразили ссадины на его лице, они невольно вызывали жалость, и Гас с трудом удержалась, чтобы не притронуться к ним.

Она снова отметила, какие у него длинные ресницы и что форма его рта говорила не только о чувственности, но и о тонкости натуры.

Гас уже протянула руку к большому синяку на его скуле, как вдруг увидела, что у него дрогнули веки.

– Ой! – вскрикнула она и отпрянула назад, когда Джек открыл глаза.

Наверное, Гас убежала бы, не будь она так поражена. Он не двигался, молчал и только смотрел на нее, как человек в засаде, заставший врасплох своего врага. Его взгляд был абсолютно ясен, в нем не было ни остатков сна, ни растерянности, а только холодные, страшные вопросы.

– Что ты тут делаешь? – спросил он ледяным тоном.

Такими же ледяными были и его глаза.

Черная бездна Ледовитого океана не могла быть холоднее…

Гас отступила назад, подавляя желание убежать.

– Они не пускали меня к тебе… Я должна была у-узнать, как ты тут…

Джек презрительно оглядел ее с головы, до ног. Ее костюм от Шанель и лодочки на высоченных тонких каблуках.

– И кого мы сегодня изображаем? – спросил он. – Барби на светском рауте?

– Я должна была кое с кем встретиться, – оправдываясь, сказала Гас. – Я пришла сюда, как только узнала…

– Как только узнала? Жаль, что я не на искусственном дыхании, а то бы ты отключила аппарат.

Она пятилась все дальше от кровати.

– Что с тобой? – спросила Гас почти так же тихо, как и он. – Что с тобой случилось?

Он с трудом сел на кровати – Кто-то сбил меня «мерседесом» и уехал, считая, что я мертв. Прошу прощения, если сегодня я не так бодр, как обычно.

– Мне рассказали, как это было, но ведь у тебя нет серьезных повреждений? Ничего опасного для жизни? Я хочу сказать…

– Врач сказал мне, что я чудом выжил. В полицейском протоколе записано, что я отлетел с дороги в канаву. К счастью, канава заросла травой. Там была вода, которая смягчила удар.

– Слава Богу.

– Я еще не закончил. Гас. В протоколе говорится, что меня сбил красный спортивный «мерседес».

– Красный «мерседес»… Такой, как у меня?

Он долго в упор смотрел на нее.

– Такой, как у тебя. Гас. Один к одному. «Ред хот», помнишь?

– Но это невозможно.

– Еще как возможно. Я видел это своими собственными глазами. Я все время оставался в сознании. Это твой «мерседес» сбил меня. Гас.

– Но у меня было деловое свидание, и я ездила туда на своей машине.

– Значит, кто-то на время одолжил ее у тебя, верно? Ты на это намекаешь? Кто-то украл твой «мерседес» и сбил меня, чтобы потом свалить вину на тебя.

– Никто не крал у меня мою машину!

Она подошла к окну и посмотрела вниз. Стоянка во дворе семью этажами ниже сейчас была переполнена, а ночью, когда она ставила машину, там было почти пусто. Целенький, без единой царапины «мерседес» стоял в ближайшем ряду от входа.

Или сверху ей было плохо видно?

– Иди сюда и посмотри, – пригласила она его. – «Мерседес» стоит на том самом месте, где я его поставила ночью, а ведь я приехала сюда уже после того, как тебя сбили. Если бы тебя сбила моя машина, ты бы увидел вмятины на ней даже с седьмого этажа. Иди посмотри.

Джек слез с кровати, преодолевая слабость. На нем была смешная больничная рубашка, одна из тех, что завязываются на спине, и она была ему явно мала и коротка. Но он не стеснялся, хотя Гас невольно посмотрела на его открытые выше колен сильные ноги.

Он поморщился от боли, и Гас решила, что в дополнение ко всему у него сломаны ребра. Это было болезненно, но не смертельно. Она с облегчением вздохнула.

Гас отодвинулась в сторону, давая ему место у окна. Она предпочитала держаться от него подальше. Даже в таком плачевном состоянии от Джека можно было ожидать чего угодно.

Она помнила, как он сказал, что ей не следовало оставлять его в подполе со змеей, потому что такие вещи не забываются.

Он молча сосредоточенно смотрел в окно, и Гас почти видела, как лихорадочно он думает, пытаясь разрешить загадку. Как могло случиться, что ее «мерседес» без единой царапины стоял внизу во дворе, если именно эта машина сбила его на дороге?

Джек не сомневался, что машину вела она, и примирился со страшным фактом, несмотря на все то, что произошло между ними. Гас не смела винить его в этом, особенно если учесть ее прежние попытки лишить его жизни… К тому же он утверждал, что это был именно ее красный «мерседес».

– Это не я, Джек. – Гас с трудом заставила себя говорить. – Я не в-виновата. Как мне убедить тебя?

Его лицо все еще выражало недоверие, но презрение в его глазах сменилось мучительным вопросом. Гас видела, что он – колеблется. Он не хотел ей верить. Не верить было для него легче, чем оправдывать ее. Ведь тогда он по праву разгромит их семью, уничтожит всех Феверстоунов, и ее в том числе. Стоит ему захотеть, и он может передать ее в руки правосудия…

Она встретила вопросительный взгляд Джека и ответила на него вопросом:

– Если полиция подозревает меня, то почему они меня не допросили? Никто не говорил со мной, и никто не осматривал «мерседес». Я здесь с ночи…

– Полиция ничего не знает. Я объяснил им, что все произошло слишком быстро и я не успел разглядеть машину. А тебе я ничего не сказал, потому что хотел увидеть твою реакцию.

Значит, он все-таки сомневается, что это была она, иначе сообщил бы о ней в полицию.

– Ну и как, ты вынес мне оправдательный приговор? – спросила она.

– Что происходит. Гас, черт возьми? – Он сделал было движение к ней, но остановился. – Кто пытается убить меня?

Если не ты, то кто тогда?

Гас подумала, что ей известно немало людей, которые могут желать его смерти, включая ее бывшего жениха и всех Феверстоунов. Вне подозрений была только одна Бриджит. Гас также знала еще кое-кого, кто представлял для Джека опасность. Она пришла сюда, чтобы предупредить его об этом, но не решалась, боясь, что это будет для него неприятной новостью.

– У тебя должны быть враги, – наконец начала Гас. – Ты ведь сам рассказал мне, чем зарабатываешь на жизнь. Я не имею в виду охранные системы.

Она имела в виду убийство людей.

Джек устало привалился к подоконнику. Ему не надо было вставать. Она бы отвела его обратно в кровать, если бы знала, что он не отвергнет ее помощь. Гас снова взглянула на него, большого, сильного, красивого мужчину в коротенькой больничной рубашке, и ее сердце сжалось от нежности. Теперь ей предстояло самое трудное, и хотя это был совсем неподходящий момент, у нее не осталось выбора. Сейчас она объявит ему новость, никак не связанную с происшествием. Она не может больше откладывать.

– Может быть, ты сядешь? – предложила она, показывая на кресло.

– Не надо, я чувствую себя прекрасно.

Это вряд ли соответствовало действительности…

Он изучал ее, сжав челюсти, стараясь разгадать причину ее беспокойства. Он смотрел, как ее руки нервно вертят белую кожаную сумочку.