– Успокойтесь, не плачьте, я попытаюсь уладить дело без фотографий. Попытка – не пытка, – галантно пошутил отставник. – Посидите здесь, Анастасия Николаевна, а я схожу в приемную. Если Марк Александрович примет меня, я попробую решить ваш вопрос.

– А если не примет? – сказала я, обмирая от ужаса.

Одновременно я пыталась загнать воображение вглубь, подальше, пониже, потуже, чтобы оно вообще усохло. Яркие картинки с завидной периодичностью замелькали перед глазами. Воображение решило вволю оттянуться на рафинированной хозяйке.

– На нет и суда нет, – сказал отставник.

Старый вояка внимательно осмотрел стол. Не забыл ли чего? Пухлая папка с документами плотно прижата локтем к широкому боку. Я напряглась и загнала воображение в затылок, пусть посидит в темноте, отдохнет немного. Никакого волнения. Все просто. Бывший военный пытается заново сделать карьеру. Одна у него уже есть. Военная. Теперь дядьке необходимо заработать деловую репутацию в гражданской жизни. А я для полковника и есть та самая карьера. Кажется, я у него первая. Первый рабочий день. Первый кандидат на замещение вакантной должности. Отставник заметно волнуется. Забыл мой паспорт. А там есть фотография. Паспорт сиротливо притулился на краю стола. А военный уже вышел за дверь. Он спешил жить. Хотел взобраться на вершину жизни во второй раз. У нас были одинаковые желания. Только меня глодали сомнения. Наверное, полковник тоже сомневался, вряд ли ему удастся покорить горный пик, годы уже не те, боевой задор весь вышел, да и волосы поредели, но он скрывал душевные терзания за густым баритоном и бетонной внешностью.

В отделе больше никого не было. Столы, компьютеры, стулья, крохотный телевизор, чайник. Непременные атрибуты любого учреждения. Присутственное место. Казенная обстановка. Что же делает работу желанной, любимой, родной – собственное преодоление, духовный рост, становление личности? Мне пока неясны карьерные мотивы. Они находятся в оболочке, в пленке, прозрачной, но запаянной. Мне нужно раскрыть тайну. Сорвать обертку. Узнать, что находится там, внутри. И я плотнее прижалась к стулу. Сейчас произойдет непредвиденное. Если полковник не сможет убедить Горова – мне придется покинуть здание. Со стулом в охапке или без него – уже никому не будет интересно. Даже мне самой. За дверью послышался победный напев. Приятный баритон напевал что-то из репертуара Николая Расторгуева. Комбат, спецназ, для нас и вас. Над этими словами гордо возвышалась мужская удаль, вымпелом реяла гордость. Как маяк в бурном море. Как флагшток над зданием бизнес-центра. По этим торжествующим победным звукам я поняла, что полковник сумел убедить Марка Горова. И меня все-таки приняли на работу в «Максихаус». Я стану продавать строительные товары для дома и дачи. Бери – не хочу. Покупай – налетай. Разбирай. А то не достанется. Начальник отдела по продажам строительных материалов – это звучит гордо. Я даже подросла немного, взлетела к потолку вместе со стулом. Я уже не пыталась отлепиться от него, словно намертво приросла. Кадровик вошел в офис, высоко вздыбив над седым ежиком папку с документами.

– Анастасия Николаевна, поздравляю вас, Марк Александрович прислушался к моим доводам. Он согласился со мной. Ранее у вас не было замечаний, выговоров, прогулов. Вы достойно работали в нашей компании. Сейчас мы оформим вас менеджером по продажам, – зазвенел металлическими руладами полковничий баритон.

– А почему менеджером, а не начальником отдела? – сказала я, изнывая от желания отклеиться от стула.

Но он крепко прилип ко мне, не встать, не уйти, не покинуть помещение без посторонней помощи.

– Для начальника отдела вы возрастом не вышли, годочков вам маловато, Анастасия вы наша Николавна, – вовсю веселился кадровый военный.

И я мысленно порадовалась за него. У него получилось. Вышло. Состоялось. Первая победа на гражданском фронте. Начальный этап восхождения на горную вершину. Отставник одолел небольшую ступеньку, одну, не очень высокую, но удачно, легко, свободно.

– А как же с фотографиями? – сказала я, вливая ложку женского дегтя в мужской мед победы.

– А не понадобились ваши фотографии, мы с вами сейчас пойдем на собеседование к Денису Михайловичу Черникову, вот он вас и увидит живьем. После согласования с Горовым – это обязательная процедура для всех кандидатов, – наставительно сказал кадровик.

А я внутренне охнула. Только что благополучно прошла через первое испытание и тут же напоролась на второе, опасное, смертельное. Мне предстояло пройти через очередное унижение. Черников непременно обольет меня грязью. В глазах военного я выгляжу бедной птичкой, юной барышней, а Денис Михайлович представит меня этакой Мессалиной, способной в один момент разрушить слаженный годами бизнес строительных материалов. И для кадровика это представление станет ощутимой каплей яда. Первая победа на гражданском фронте обернется убийственным поражением. Бог с ним, с Черниковым, а военного спасать надо. От неминуемой смерти. Я медленно сползла со стула, на цыпочках подошла к столу. Преданно заглянула в глаза старого служаки.

– Простите, а я ведь не знаю вашего имени, – умильно улыбаясь, сказала я.

Обольстительная восточная отрешенность, сладкая нега в глазах – этот гремучий коктейль убивает мужчин одним выстрелом, наповал. Проверено. Гипотетически. Полковник медленно таял под моим взглядом, будто мороженое на солнце.

– Степан Федорович я, – сказал кадровик, окончательно истаяв под облаком задумчивого взора Анастасии Николаевны.

– Степан Федорович, если удачно прошло в первый раз, во второй дело может сорваться из-за фотографий. Глупость в общем-то, но нам с вами нужно соблюдать инструкции, – вовсю медоточила я, не забывая о сладком восточном облаке.

– Это точно, – растерялся кадровик, – глупость глупостью, а хорошее дело может полететь ко всем чертям. Слушайте, рядом с бизнес-центром есть фотоателье. Там есть непревзойденный мастер по снимкам, сбегайте, сфотографируйтесь, скажите, срочно требуется, а я пока отпечатаю приказ о назначении, – привычно распорядился старый полковник. – Я ведь неважно владею компьютерной техникой. Долго набираю буквы.

Он суетливо собрал листы бумаги и уселся за монитор. А я зажмурилась от удовольствия. Честное признание облегчает участь виновного. Полковник медленно печатает, и пока он набирает одним пальцем приказ о моем назначении, я буду позировать перед объективом. Также медленно. И у меня будут самые лучшие фотографии. Гораздо лучше, чем у моделей с мировым именем. А к Черникову мы придем позже, когда приказ будет готов к подписи. Я вовремя нажала стоп-сигнал. Придется научиться обходить острые углы. Кажется, первый угол обошла благополучно.

Фотоателье находилось недалеко от бизнес-центра. Не мигая я смотрела в объектив. В моих глазах отражались мучительные сомнения. Можно было найти другую работу. Там мне было бы спокойнее. Но я упрямо рвалась обратно, в прошлое. Я всегда хотела вернуться в «Максихаус». Назло себе, обстоятельствам, жизни. Нельзя выталкивать человека на улицу, если он этого не заслуживает. Но все мои бунтарские помыслы были основательно забыты. Ведь сейчас я стремилась к одному Марку Горову. Я вернулась в «Максихаус» из-за него и ради него, я хотела видеть Горова каждый день, встречаться у входа в здание, находиться рядом с ним на совещаниях, лишь бы дышать с возлюбленным одним воздухом. Жить с ним в одном мире. Иметь общие интересы. И я больше не боялась Черникова. Я слишком хорошо его изучила. И легко могла обойти. Так рыбацкая лодка плавно минует боевой крейсер, едва завидев дымные трубы на горизонте. Время стремительно бежало, оно торопилось, спешило, будто боялось опоздать на поезд. Стрелка нервно подпрыгивала, проскакивая деления, напоминая своим бегом о скоротечности бытия. Фотограф вынес снимки. И впрямь, непревзойденный мастер. Полковник был прав. На меня смотрела красивая незнакомка с задумчивым отстраненным взглядом, слишком слабая, слишком хрупкая. Это была не я, а какая-то другая девушка, немного несчастная, тоскующая. Нет. Это не я.

– Это же не я, – сказала я фотографу.

– Как это не вы? – обиделся мастер.

Он ждал похвалы. Мастер старался. Моделировал искусство. А я опустила на землю его профессиональное мастерство, не оценила по достоинству высокую квалификацию. Фотограф сделал мое лицо чужим. Превратил меня в модель. Такое иногда случается. Изнутри я видела себя иначе. Значительно хуже качеством. А мастер увидел мое лицо по-другому. И в этом лице не было силы, оно было чересчур тонким и одухотворенным. С таким лицом никто не купит у меня строительные товары. Я проторгуюсь. И маме придется брать кредит в банке. Не допущу подобной жестокости, изменю собственные внутренности. Переделаю себя.

– Она совсем не похожа на меня, извините, пожалуйста, – пробормотала я.

Прижав пакет с фотографиями к груди, я прошла мимо охраны. Меня не остановили. Я была своей в обновленном «Максихаусе». Меня уже знали в лицо. И это обстоятельство окрыляло, придавало уверенности. Степан Федорович нетерпеливо постукивал крючковатыми пальцами по столешнице. Выбивал любимую мелодию. Я прислушалась. Комбат, спецназ, для нас и вас.

– Степан Федорович, все готово, я принесла вам фотографии, – сказала я, обрывая мелодию на середине ноты.

Кадровик вытащил фотографии, посмотрел, полюбовался.

– Красивая вы девушка, Анастасия Николаевна, – сказал полковник, – но вы опоздали. Посмотрите на часы.

На часах было пять. Зря проторчала столько времени у фотографа. Прозевала момент. Воображение срочно вылезло из норки. Но я прогнала пестрые картинки прочь. Не до абстракций тут. Жизнь, можно сказать, решается.

– Фотограф провозился, – сказала я, проклиная себя за опрометчивость.

В кои-то веки мне повезло, а я упустила свой шанс по собственной глупости. Сейчас меня выведут из «Макси» под белы рученьки. В который раз.

– Денис Михайлович уже уехал. Но вы не расстраивайтесь, я все же успел переговорить с ним на бегу. И Денис Михайлович разрешил мне оформить приказом ряд бывших сотрудников компании, в том числе и вас, Анастасия Николаевна, – полковник удовлетворенно потирал руки.

Я присела на родной стул. Теперь все в этой компании стало родным и близким. Столы, стулья, компьютеры и даже электрический чайник. А офисная обстановка была милее родного дома. Уютно-то как…

– А вы назвали Черникову мою фамилию? – зачем-то сказала я.

Я уже знала ответ на свой вопрос. А спросила старого полковника из вредности. Для подтверждения гипотезы.

– Не успел, Анастасия Николаевна, но это не страшно. Черников подписал приказ, и вы прошли в общем списке. Денис Михайлович и Марк Александрович доверяют мне, я ведь пришел в компанию из органов, – сказал полковник и многозначительно подмигнул, кивнув головой в потолок.

Как будто эти самые органы расположились на небесах. Прямо под боком у господа бога. Но мне было все равно, где они расположились. Я ликовала. Ведь мной только что одержана первая победа. У меня теперь есть высокооплачиваемая работа. Справедливость восстановлена. И неважно, каким способом я реконструировала утраченное положение – хитростью, лукавством, легкой ложью. Важен результат. Старый полковник будто прочитал мои мысли.

– Важен результат, Анастасия Николаевна, – сказал Степан Федорович, – теперь нужно доказать свою значимость.

Эти слова полковник говорил не мне, а самому себе. Он проговаривал мысли вслух, чтобы озвучить собственные потаенные думки и убедиться в своей правоте. И я согласилась с ним. Мы должны доказать собственную значимость. Неожиданно эмоции переполнили меня. Я вдруг бросилась Степану Федоровичу на шею, прижалась к нему всем телом, задохнувшись от счастья. Если бы не он, не видать мне мировой справедливости как своих ушей. Отставник непроизвольно восстановил прежнее положение. Он расставил фигуры по своим местам. Игра началась. Степан Федорович осторожно поставил меня на пол, как куклу. Смахнул скупую слезу. Сентиментальный кадровик мне попался. Втянул меня в игру. По моему страстному желанию. Странная игра, забавная, но она мне жутко нравилась, игра воодушевляла меня, будоражила, волновала. Ведь я находилась в одном здании с Марком Горовым. И этого было достаточно для счастья.

Глава 2

Ни в этот день, ни на следующий я так и не увидела Марка Горова и ничего о нем не слышала. Никто не произносил высокое имя вслух, будто вовсе не было на свете этого страшного человека. И Черников до сих пор не располагал сведениями о моих коварных проделках. До увольнения мое рабочее место располагалось на втором этаже. Я тихо корпела над переводами в присутствии шумной компании модераторов. И мы издевались над хозяевами компании как умели, шутили над ними, не скрывая своих эмоций. Пользовались разными непотребными словечками. Теперь все изменилось. Никто не обсуждал достоинства и недостатки хозяев. В офисе царило неизбывное молчание. Новые сотрудники всяческими способами доказывали лояльность и преданность делу строительных материалов. Кроме модераторов и меня в тесный офис заселилась группа менеджеров, из новых, свежих. Народу много, а поговорить не с кем, и от напряженного молчания можно устать больше, чем от болтовни. Накануне я позвонила Ирке Акимовой. Она квасилась в декретном отпуске по уходу за ребенком и утомилась от бездействия. Ирка тоже попала под сокращение, совершенно случайно, затем ее восстановили, разумеется, по просьбе районного собеса. Ирка туда кляузу отправила. По этой же слезной жалобе вновь приняли на работу в «Максихаус» Иркиного мужа Колю. Его уволили из «Хауса» раньше всех по желанию Черникова, а обратно приняли Колю вопреки воле Дениса Михайловича. Получился коллапс.