– Хотите вина? – спросил хлыщ.

Злобствующему господину в сером костюме даже выпить не с кем. У меня тоже нет компании. Все одна да одна. Даже выпивку не с кем разделить. И вдруг нашелся товарищ по несчастью. Весь в сером, а я в белом. Два сапога. Два одиночества. Надо поддержать тостующего.

– Хош-шуу, – прошамкала я набитым ртом.

Настоящая светская львица. Скоро стану знаковой фигурой.

– Я принесу. – Хлыщ огляделся по сторонам и тихо свистнул официанту.

Точно так, я не ошиблась. Он свистнул, тонко, едва слышно. Но официант мгновенно уловил, услышал птичий зов, подлетел к нам с подносом. Поднес выпивку сначала мне, затем хлыщу. Я выбрала красное вино. Понюхала. В нос ударил пряный аромат солнца… Из бокала пахло счастьем и летом. Божоле. Я отставила тарелку с шашлыком и тарталетками и принялась за вино. Вкусно, радостно. Хлыщ с интересом наблюдал за моим изысканным гурманством.

– Любите красное вино? – сказал он, покручивая ножку бокала.

Позер несчастный. Если хочешь выпить – пей. А не крути ножками, заодно глазками. Я окончательно рассердилась на хлыща. Невозможно вытерпеть. Меня изводила злость. Зачем я разговариваю с этим мужчиной, зачем мне встретились эти нарядные девушки в туалете, зачем я притащила свое тело на этот женский праздник? Мне стало жаль себя, безумно жаль. Зачем, для чего все это? Бессмыслица. Абсурд. Пальцы дрогнули. Бокал накренился. Вино вылилось. Тонкая алая струйка безошибочно выбрала объект попадания. Мишенью послужил серый костюм господина эстета. Хлыщ смертельно побледнел. Я попала в точку. Он ненавидит пятна. С детства. Я тоже ненавижу пятна. Разного вида и разного рода, а винные в особенности. Сегодня я нажила себе врага, нечаянно нажила. И такое случается на этом свете.

– Ради бога, ничего не нужно, не парьтесь, – отмахнулся хлыщ от моей салфетки.

Господин раздраженно дернул головой и спешно направился к выходу. Развлеклась Анастасия Николаевна Розанова, от всей души повеселилась. Новых друзей завела, знакомства, полезными связями обложилась со всех сторон. Так мне и надо. Мужчина в сером костюме с разбегу налетел на стайку женщин в шляпах с широкими полями, видимо, его на мелкие куски разбирала дьявольская злоба, он никого не видел и острым серым клином врезался в гущу потных тел. Дамы окружили его, схватили и куда-то поволокли. Так ему и надо, как и мне, поделом нам. Я перенесла горечь на другого человека и неожиданно успокоилась. Покой пришел сам по себе. Появился откуда-то сверху. Вдруг наступила ясность. Во всем. Не бывает ничего случайного, все, что происходит с нами, все предопределено. Высшие силы распоряжаются нашими мыслями и душами. Мне нужно было появиться здесь. А зачем и для чего, для горя или радости, я узнаю позже, гораздо позже. Я поставила пустой бокал на поднос официанту и удалилась. На прощание окинула взглядом зал. Высокопоставленные гости сбились в кучку, напоминая табун породистых лошадей. Они не имели права переступать табу. Их держало в жесткой узде кольцо запретов. Изредка к ним подводили нужных людей, и тогда породистые вступали в переговоры, решали сложные задачи, устраивали сделки, будто совершали бег по кругу. Они назначали и опускали, возвышали и унижали, прославляли и ошельмовывали. У них были права и полномочия. Так они думали. Это было написано на их лицах. Остальные благоговейно наблюдали за избранными. Между правообладающими и не обладающими им пролегала глубокая пропасть. Бездонная. Непреодолимая. Изредка над пропастью пролетала какая-то круглая дама. Она была между правом и бесправием. Между. Около. Рядом. Ближе ее не допустят. Одновременно круглая дама являлась олицетворением вселенского пространства. Она устраивала мировой порядок в этом зале. Заодно пристраивала нужных людей. Но меня не было в этом списке. Я оказалась лишней на празднике жизни. А развлечение все-таки получилось, я впихала в себя массу впечатлений, почти насильно, вместе с тарталетками. А с господином в сером мне негде столкнуться. У нас разные рельсы. Он из другого теста. Из другого круга. В моем окружении такие мужчины не водятся. Наши дороги расходятся. Диаметрально. Параллельно. Я лишь нечаянно вылила на незнакомого мужчину бокал вина. Всякое может случиться. С каждым.

Глава 4

Это случилось давно. Два года назад. А будто тысячу лет прошло. Я только что окончила университет и пришла на работу в «Максихаус». Тогда все было просто – отправила резюме, меня пригласили на собеседование, предложили занять вакансию. Я согласилась. Меня приняли. Ввели в штат. На работе я никого не знала, всех боялась, пугливо вздрагивала, если ко мне обращались с просьбой. Великий Черников обратил на меня внимание на корпоративной вечеринке. Кругом все веселились, танцевали, а я стояла в углу. Испуганная серая мышка. На праздник меня притащила добрая, как солнечный день, Ирина Акимова. Она в то время еще не была беременной и даже не помышляла о замужестве. Ирина плясала цыганочку. А серая мышь Анастасия пряталась в уголке. И тут ко мне подошел Денис Михайлович. И публика затаила дыхание. Черников славился в «Максихаусе» как завзятый ловелас. Красавец, умница, богач. Все девчонки сохли по нему. Лишь я оставалась равнодушной к обольстительным чарам начальника. Всех беспокоил вопрос: а почему Черников до сих пор один? Ему уже тридцать восемь. Еще тридцать восемь. Голубые глаза, бездонные, влекущие. Прекрасный любовник. Это написано было на лице Черникова крупными буквами. По всем этажам бизнес-центра ходили легенды об искусной изощренности Черникова в постели. Маг, чародей, да и только. А я так думаю: путной женщины на него не нашлось в свое время. Она бы отучила его по бабам бегать.

– Скучаем? – спросил Денис Михайлович.

– Нет. Просто стою, смотрю, как народ веселится, – сказала я и слегка отпрянула в сторону.

– Хотите шампанского? – не отставал Черников.

– Нет, спасибо, – сказала я и снова сделала шаг в сторону.

«Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь». Магия Черникова на меня не подействовала. Абсолютно. Но мир зачастую бывает жестоким по отношению к юным барышням. И тогда Денис Михайлович использовал иную тактику, старую, как наша древняя планета, – Черников привык употреблять в дело все мыслимые и немыслимые способы на пути достижения цели. Почему-то в тот раз мишенью для воплощения мужских амбиций оказалась я – простая перевод-чица. Новая сотрудница. Все кругом казались мне странными, чужими, если не сказать больше – враждебно настроенными. Я никого толком не знала. Еще ни с кем не познакомилась. Это потом я со всеми подружилась, мы стали одной семьей. А в тот злополучный вечер я была одна, совсем одна. И Черников воспользовался моей неопытностью. Он принес мне шампанское, заставил выпить целый бокал. Уговорил, нажал, надавил на больную мозоль, воздействовал на мое чувство страха. Я краснела, икала, вздрагивала, но одолела угощение, выпила яду, называется. А утром проснулась в постели Черникова. Помню жуткое ощущение стыда. Жуткое и жгучее. Но Денис не рефлексировал в отличие от меня, бодрый и трезвый, он принес мне горячего чаю, холодного шампанского, каких-то закусок, и мы продолжили вечеринку. Веселье затянулось на три дня. Денис очаровал меня. Он и впрямь был искусным любовником. Мою неопытность он как бы не заметил. Денис играл со мной, как с котенком. Черников исполнял две роли – дирижера и музыканта, он заставил мое тело звучать, откликаться на желания, слышать его, чувствовать. Я влюбилась в Черникова всерьез и надолго. У нас завязался роман. Больше всех радовалась мама. Она уже не хотела заполучить в родственники слепоглухонемого капитана дальнего плавания. Маму вполне устраивал управляющий директор компании «Максихаус». А мы с Денисом никого не слушали. Дни и ночи напролет проводили в постели, то у него, то у меня. И нам было все нипочем, пока я не отрезвела. Шампанское выветрилось, дурман ушел, сознание прояснилось. Я стала замечать в Черникове недостатки. А чуть позже поняла, что не люблю его, категорически не люблю. А он не любит меня. Ему нравится заниматься со мной любовью. Я устраиваю Дениса как потенциальная супруга. И все. За этим желанием ничего не было – ни любви, ни ненависти, одно равнодушие. Просто я вписывалась в схему конструкции. Послушная и верная жена, в меру примитивная, в меру симпатичная. Именно по этой шкале оценивал меня Денис Михайлович. Опытный соблазнитель заблуждался. Однажды я ощутила в себе лед. Как раковая опухоль, ледяные наросты заполняли мое тело. А Черников излучал искусственное счастье, каждую минуту звонил, беспокоился, волновался. Кажется, он боялся потерять меня. И потерял. Я ушла из его жизни, не выдержала, сломалась, всегда была мерзлячкой. Да, я хочу выйти замуж, но за любимого мужчину. Ледяной рыцарь не для меня. Это был бы неравный брак, слишком неравный, настоящий мезальянс. И вот прошло два года. Нет. Не два года. Миновало тысячу лет. Никто в «Максихаусе» так и не узнал, что между нами произошло. Мы сумели скрыть от окружающих наши неглубокие отношения. Но Черников затаил злобу. Он искал случай, чтобы выместить обиду, сполна отплатить за причиненное унижение. И случай не заставил себя долго ждать. Ему помог в этом неведомый мне Марк Горов. С его помощью Черников уничтожил меня, раздавил, будто муху. Мне больше нечего делать в Питере. Надо двигаться в столицу. Там много народу, очень много, можно легко затеряться в толпе. И никакой Черников не достанет. И вдруг мне пришел ответ из Москвы, наконец-то. На миллион моих резюме откликнулась всего одна московская компания, ей срочно требовался переводчик. Мама выделила деньги на дорогу, собрала вещи, и я отправилась на Московский вокзал. Постояла у памятника Петру Великому. Попрощалась с ним, поклонилась. Достала билет, посмотрела номер вагона. Тринадцатый. Вот это да. Счастливый номер попался, мне во всем везет. Грязный и длинный поезд. Жуткое амбре, титан с углями, густой пар от кипятка, сквозняк в тамбуре. В купе уже были пассажиры. На верхней полке лежал юноша, а на нижней вальяжно развалился молодой мужчина. Две полки оставались пустыми. Я поморщилась. Нахождение в закрытом пространстве с незнакомыми людьми для меня лично приравнивается к камере пыток. Дурной запах, трухлявая пыль от матрацев. А на самолет у меня нет денег, мне приходится экономить. Придется вытерпеть мучения. Ведь впереди меня ждет столичная жизнь, интенсивный ритм, продвинутый социум. Питер давно превратился в провинцию, его окончательно сгубили кланы и местечковые интересы. В Москве на каждом углу подстерегают новые знакомства, нужные связи. Может, в столице я встречу свою судьбу и выйду, наконец, замуж? А маму заберу к себе. Непременно заберу. Нечего ей в Питере делать.

– Вы хотите занять нижнюю полку? – навис над ухом мужской голос.

Неожиданно навис, я даже вздрогнула, обернулась. Солидный господин, пока он будет взбираться на верхнюю полку, его суставы в порошок сотрутся. Сверху песок посыплется. Такой Эверест ему явно не по силам.

– А вам не сложно взбираться наверх? – спросила я и покраснела.

Разве можно задавать подобные вопросы солидному господину? Категорически нельзя. Обидится мужчина, непременно обидится.

– Нет, не сложно, я всегда готов услужить даме, – сказал мужчина и улыбнулся.

«Дама» приподняла левое плечо в знак благодарности. И взглянула на номер полки. Тринадцать. Тринадцатый вагон, тринадцатое место. Это уже слишком. Даже для безработной девушки. Я помрачнела.

– Извините, вы уступили мне место потому, что не хотите спать на тринадцатой полке? – спросила я.

В эту минуту я ненавидела весь мужской мир с его принципами, взглядами, установками, суевериями, в конце концов.

– Что вы, нет, конечно, я же сказал, что всегда уступаю дамам место, пропускаю их вперед, – ответил персональный пенсионер и кочетом взлетел на верхнюю полку. Для пенсионера слишком легко взлетел. Зря я на него ополчилась. Вежливый мужчина оказался, благородный. В Питере все такие. Поеду на тринадцатом месте. Не возвращаться же домой по мистическим показателям. Странное ощущение, ты еще в городе, но тебя уже нет. Какое-то вечное между, около, поодаль. Межпространственное состояние. Попутчики незаметно уснули, неразговорчивые попались, не пили водку, как умалишенные, не долдонили о спорте. Сразу завалились спать, не храпят, не сопят, тихие, неслышные, будто и не мужчины вовсе. Я немного поворочалась на жестком ложе. Неудобно, пыльно. Гораздо приятнее летать самолетом. С другой стороны, авиация постоянно подводит. То в воздухе самолет взорвется, то на землю со всей силы бабахнется, потом еще долго обломки подбирают по всей округе. Земля ведь твердая. Поезд – самый безопасный вид транспорта. Под стук колес я задремала.

И мне приснился дивный сон, вещий. Передо мной стоял незнакомый мужчина. Красивый, умный, сильный. Мне показалось, что я никогда не видела его в реальной жизни. Может, видела мельком. Не знаю точно. Странно, но во сне я знала, что вижу сон. И мужчина говорил мне о своей любви. А я нежно касалась его руки. Отличная рука, мужская, надежная. Я пугалась, отдергивала руку, краснела, извинялась, оправдывалась, что коснулась нечаянно. Но мужчина и сам хотел прикасаться ко мне, но не смел. И он радовался моим наивным хитростям. Мы будто переливали друг в друга энергию. И мне хотелось взлететь, высоко взлететь, воспарить птицей, добраться до самых звезд… А незнакомец ласково прикасался ко мне, к моей руке. Мы словно играли нашими руками. И нам было хорошо. Мы были счастливы. И я проснулась с ощущением великого восторга. В окно пробивалось солнце. Яркое, игривое, задорное, юное. Оно заливало узкое купе жаркими лучами. Скоро все изменится. Я стану сильной и независимой. В столице встречу свою судьбу, обрету любовь, выйду, наконец, замуж. Но кто этот прекрасный незнакомец из моего дивного сна? Вот бы сон в руку, в столице я непременно встречусь с незнакомцем из сновидения. Вроде бы я не встречала его наяву. Это не актер, не звезда, не модный продюсер. И почему он пришел ко мне в поезд, в тринадцатый вагон, на тринадцатую полку? Улыбчивое лицо, крепкая рука, мягкая и ласковая ладонь. Уютные пальцы, родные, будто я знала их всегда, помню каждую косточку, выемку, впадинку на этих руках. Я сжала ладони, переплела пальцы. Крепко сжала. Руки запомнили ласковое прикосновение. Незнакомец остался во мне, в моих руках. Навсегда.