– Я тебе тоже звонила, – сообщила я.

Тоже вру. Обман налицо. Зачем вру? Не знаю. Для парности, наверное. Чтобы не скучно было.

– Когда? – напевно протянула Вера. – На трубку?

– А-а-га, – радостно поддакнула я, – сорвался звонок, видимо.

– Давай встретимся, – бесцветным голосом предложила Вера.

И наступило молчание. Я судорожно соображаю, стоит ли отключаться. Ведь современная связь – дело ненадежное.

– Куда ты пропала? – громко возникает в моем ухе Вера.

– А я думала, что это ты пропала, – ловко парирую я.

– А я посуду мою, у меня теперь посудомоечная, – Верин голос опять куда-то уполз. Наверное, в посудомоечную машину. А у меня окончательно испортилось настроение. Напрасно боролась с самолюбием, ничего из моей затеи не вышло.

– Новую книгу продала? – спросила я.

Я уже сожалела о том, что набрала номер. Теперь мне не отключиться, придется выдерживать балаган чужого тщеславия до конца. Лучше бы занималась поиском удобных вариантов в одиночестве.

– Да, продала в одно издательство, там, Настя, мурыжат по полгода, денег не платят, обманывают, за нос водят, еле-еле бабки выдернула, – едва слышалось сквозь оглушительный шум.

То ли Верин голос звенел от нахлынувшей удачи, то ли вода шумела, отмывая писательские и драматургические тарелки, но у меня создалось впечатление, что я слышу лишь обрывки слов, без окончаний, ударений и даже без всякого смысла.

– Давай встретимся, – вдруг громом грянуло в ухе.

С ударением и смыслом. Как барабан. Тамтам.

– Давай, – сказала я.

И уныло потянула носом. Попала Настя, опять попала в переплет.

– Я сейчас приеду к тебе, – еще громче грянуло в перепонках.

Где-то за трубкой что-то грохнуло, звякнуло, застучало. Словно отбойный молоток. Налицо взрыв творческого самолюбия.

– Ну, приезжай, – согласно шепнула я в онемевшую трубку, презирая себя за малодушие. Было за что возненавидеть собственное безволие. Презренная жалость сумела вползти в мое одинокое сердце. Я пожалела себя. Решила одолжиться у подруги. Ничего она не сделает. Ничем мне не поможет. Не тот человек. Но дело уже сделано. Противно до рвоты. Я осмотрела кухню. Бивуак женщины, крепость, траншея. Можно спокойно обороняться от врагов. Мой холодильник до отказа забит заморскими продуктами. А у меня пропал аппетит. Престижные продукты остались с давних и благополучных времен, когда у меня еще была работа. Раньше я отоваривалась исключительно в супермаркетах. Это нынче чрезвычайно модно. В супермаркеты ходят семьями, компаниями, ватагами. Ездят по огромным залам на тележках. Выбирают себе корм. Вообще-то удобно, сытно, но не очень съестно. Генная инженерия перестаралась. С виду вкусно, а внутри вредно. Еда быстро выходит из строя. Через день продукты из супермаркета заметно ссыхаются, морщатся, тускнеют. Пока я оглядывала свое обиталище, раздался оглушительный звонок. Все звонки я распознаю с первой трели. Вера звонит оглушительно и стремительно, дескать, открывайте немедленно, не могу больше стоять, все горит внутри. Пожар, костер, пламя. Посижу немного с вами, побегу дальше. Срочно нужно бежать за удачей, иначе она скроется за горизонтом. Мама звонит по-родственному, как-то очень привычно музыкально, будто убаюкивает. Ира Акимова трезвонит бережно, осторожно, словно детским колокольчиком звенит. Вечная кормящая мать всех обездоленных.

Вера примчалась на крыльях, видимо, в одном месте здорово припекло, соскучилась. Раньше подруга любила наезжать ко мне, когда у нее случались проблемы. И она всласть оттягивалась, слушая мои рекомендации по выходу из кризиса. К счастью, экономических сбоев у Веры не бывает. Мою подругу сложно загнать в бездну. Она сама кого угодно загонит в преисподнюю. А вдруг из моей затеи что-нибудь все-таки получится? И Вера поможет мне. Друзья должны подставлять локоть в беде, и не только локоть, но и руку, и плечо, и спину. Даже ногу, в общем, кто на что способен. Так принято в нашей стране. Если мы не будем помогать один другому, то быстро вымрем. Быстро и незаметно.

– Держи, это тебе. – Вера озабоченно сует мне в руки букет цветов, будто застарелый долг отдает.

Древняя традиция. Существует общее мнение, будто я люблю роскошные букеты. И Вера строго соблюдает ритуал дарения. Я ставлю розы в вазу. Наливаю воду. Высокий бокал с ножкой. Красиво. Лучше бы эти цветы мне привез таинственный незнакомец из дивного сна. Господи, наваждение какое-то. С ума схожу, что ли. Раньше меня повсюду бомжи преследовали, теперь сновидения наяву грезятся. Я едва не заплакала от горя. И тут же взяла себя в руки. Подтянулась. Слезы мгновенно высохли. Превосходный аутотренинг. Психологический прием высокого класса. Вполне сгодится вместо рюмки коньяка.

– Как жизнь молодая? – спросила Вера и тут же забыла, о чем спрашивала.

Подруга юлой завертелась по кухне, видимо, выглядывала новые признаки чужого превосходства, желая немедленно прикарманить, тайком уворовать, чтобы завести точь-в-точь такие же порядки у себя в доме. Нельзя же отставать от подруг. Надо держать марку, бренд, имидж. Что там еще держат? Ах да, рейтинг. А он никак удержаться не может. Все время падает и падает. Подруга присела, молчит, ждет. Веру можно удивить лишь чужой неприятностью. Сейчас начну свой рассказ, пусть порадуется.

– А меня с работы уволили, – сказала я.

– Да ты что! – воскликнула Вера, нервно потирая ладони.

В тоне преуспевающей женщины много радости и иронии. Коктейль из дамских чувств. Вера не так глупа. Она понимает, что я не просто так позвонила, явно буду взывать о помощи.

– Компанию продали, всех сотрудников поголовно увольняют, одного за другим, только Ирке Акимовой повезло, она в декретном отпуске по уходу за ребенком, – негромко сказала я, исподволь наблюдая за Вериной реакцией.

– Да ты что! – снова воскликнула Вера, и радостно как-то воскликнула. Моя лучшая подруга не смогла удержать рвущегося наружу удовольствия. – Вот это новость, а когда компанию продали?

– Продали давно, а увольняют сейчас, – проворковала я, мысленно удивляясь женской беспардонности.

Подруга пришла ко мне домой, мы давно не виделись, она хочет поделиться со мной своими проблемами. Наверное, Вера жаждет получить определенную порцию сострадания от меня и, не стесняясь, выставляет напоказ бурную радость по поводу моего увольнения. Да, у меня случилась неприятность. Но это же временное затмение. Когда-нибудь все получится. И будет еще лучше. Состоится. Выйдет. Все будет хорошо, пока восходит солнце.

– Что у тебя с книгой? – сказала я.

Еще один буйный возглас, и мне не выдержать, сорвусь с тормозов.

– Книга давно вышла, критики вообще не обратили внимания, пресса молчит, в продажу не пускают, сплошные интриги, – подруга обрушила на меня поток жалоб.

Настоящий водопад женских стенаний. Ниагара слез. Можно утонуть в слезной лаве.

– Бизнес такой, – сказала я, предприняв робкую попытку обелить издателей и распространителей, – тебе больше писать надо, на машину зарабатывать, тебе очень пойдет «Ягуар» голубого цвета, у тебя же есть голубой костюм, – сказала я, причем сказала довольно миролюбивым тоном: дескать, мы еще увидим небо в алмазах.

Может быть, встретимся с ними на смертном одре. Когда эти алмазы нам задарма не нужны будут.

– И костюм, и пальто, – горько всхлипнула Вера.

Этого еще не хватало. Сейчас разольется рекой разливанной часа на три.

– Вот-вот, ты больше думай, и «Ягуар» твоим станет. Сейчас модно наворачивать на круг нужные мысли. Будто в маслобойке крутишь простоквашу вместо сливок, и все равно получается масло. И все мечты сбываются. Как по мановению волшебной палочки. Ешь давай, – я поставила тарелки на стол.

Я знаю, чем можно ублажить мятущуюся душу нервной подруги: нужно подсунуть прямо под нос плакальщице и страдалице овальное блюдо необъятных размеров, расписанное непременно мелкими цветочками. Какими-нибудь там анютиными глазками, васильками, ромашками, одуванчиками. А на этом блюде горой возвышается жареная картошка, душистая, ароматная, и истерзанная женская душа не устоит перед аппетитным кушаньем. Вера набросилась на угощение, пригубила наливочку, затем отставила одну рюмку, решительно взялась за другую и залпом выпила коньяк, смело выпила, удало, по-боевому. Именно таким образом расправляются со стрессом успешные женщины. Убивают его наповал, чтобы в следующий раз неповадно было. В кухне поселилось молчание. И никакой вам бури, смятения дамских чувств. Тишина и умиротворение. Кто-то мне рассказал, что есть народное поверье – к определенному случаю сжигать в доме свечу определенного цвета. К примеру, синие свечи используют при бессоннице. Они защищают спящего от дурных снов, галлюцинаций, лунатизма. Синий огонь вызывает пророческие сны. Я накупила себе синих свечей, много, целую коробку, жгу их перед сном, по несколько штук в один раз. Хочу вновь увидеть незнакомца. А сразу после ухода Веры зажгу коричневую свечу, их сжигают, чтобы очистить дом от злых сил. Белую зажгу сейчас. Белый цвет защищает от зависти. Так люди говорят. Я достала бронзовый подсвечник и зажгла свечку. Пламя неровно заколыхалось, Вера в зыбком свете напоминала колдунью, в одной руке торчит вилка, будто грозный трезубец, в другой рюмка с коньяком.

– Осталась еще картошечка? – спросила Вера, а я вздрогнула.

Вот это аппетит, любой мужчина позавидует. На женский стресс никакой картошки не хватит.

– Есть немного, а ты разве не на диете? – сказала я, сгребая со сковороды остатки картошки в овальное блюдо.

– На диете, но ты же вкусно картошку делаешь, у меня так не получается, – с неприкрытой завистью сказала Вера.

Завистница в любом навозе отыщет зерно. Как курица. И картошка у меня самая вкусная, и кухня необыкновенная. Все у Веры есть в этой жизни, а вот этих двух мелочей явно не хватает. Суть женской дружбы заключается в соревновании. Вечная гонка. Непрерывное состязание. Кто кого и когда объедет на кривой козе. Главное направление в этом хитром деле – как бы не упустить ответственный момент. Вера достала длинный мундштук и закурила, а мне уже надоело изображать из себя хозяйку дома. Хотелось в койку, в уют, и чтобы не пахло табаком и алкоголем, и с наслаждением вдохнуть запах свежевыглаженной наволочки и пижамы, и обязательно сжечь синюю свечу перед сном. И заодно коричневую. И спокойно уснуть, дав себе зарок увидеться во сне с моим незнакомцем… И он обязательно приснится. Влюбленный и любящий, надежный и преданный, настоящий. Мой любимый мужчина.

Насытившаяся Вера засиделась в гостях, припозднилась, она что-то рассказывала об интригах, о несбывшихся творческих планах. Длинный и тонкий мундштук весело подплясывал в такт дамской болтовне. Я не слушала, молча кивала, дескать, согласна, всех сочинителей без разбору нужно немедленно отправить в дальние лагеря без права переписки. Именно так составляются заговоры и пишутся доносы. Один говорит. Второй молчит и кивает. А третьему, отсутствующему, – крышка. В данном случае болтала одна, не слушала и кивала вторая, а обоюдные приговоры мы выносили неизвестным мне людям. Наконец картошка подошла к финишной прямой. Опустевшая бутылка коньяка сиротливо пузырилась на краю стола. Густой дым клубами носился по кухне, а пепельница напоминала вокзальную урну.

– Ты на такси? – сказала я, прервав Верин монолог.

– За мной Витечка заедет, он сегодня в футбол играет, – сообщила Вера каким-то особым супружеским тоном, дескать, в личном имуществе водится не только брендовый муж с бешеными гонорарами, на него налагаются также и другие обязанности, хозяйственные, шоферские, к примеру.

– Д-да, как интересно, а где? – сказала я и вздрогнула.

Вот зачем спросила, лишний вопрос, пустое слово. Сейчас включится фонтан и польется вода о футбольном клубе, непременно закрытом, только для исключительных членов и так далее. Монолог на полчаса, не выдержу пытки, умру. Необходимо прекратить поток душевных излияний. Мне не удалось выполнить намеченный пункт плана, я так и не напросилась на вечеринку к Вере, практически невозможно было пробраться в монолог, подруга не давала воли моему языку. Бесплодные попытки завязать дружескую беседу окончательно загнали меня в тупик. Вера болтала языком, ногами, мундштуком. Все качалось, раскачивалось, металось по стенам, неудержимо подстегиваемое зыбким пламенем свечи.

– Вер, а ты мне книжку-то привезла? – с трудом вклинилась я в эпицентр вселенской болтанки.

Чтобы преодолеть пучину женского словоизвержения, нужно огорошить женщину сзади, зайти с тыла. И вдарить залпом изо всех орудий женского лукавства. Произойдет химическая реакция. И все будет хорошо.

– Привезла, – смутилась Вера.

Подруга покраснела. Точно, я не ошиблась. Щеки вспыхнули алым румянцем. Красиво, ничего не скажешь. Смущение к лицу любой женщине. Даже хищнице с острыми когтями.