Рексанна Бекнел - Цветок страсти

Лицо Мэдока в замешательстве сморщилось.

– А на Клива ты тоже сердишься, потому что любишь его?

Услышав такую нелепость, Уинн от удивления открыла рот.

– Это я-то люблю его? Как… как глупо так думать. Мэдок, я вовсе не имела в виду, что я люблю каждого, на кого сержусь. Ты и остальные дети – другое дело, я о вас беспокоюсь, поэтому иногда кажется, что я сердита. Но я всегда – всегда! – люблю вас. Даже когда наказываю. А что касается Клива Фицуэрина…

Она замолчала, не зная как объяснить свой гнев к англичанину и при этом не проговориться о цели его приезда в Уэльс.

– Клив Фицуэрин из Англии, а Англия враг Уэльса. Вы это уже знаете.

Когда оба брата кивнули, ей стало как-то спокойнее. По крайней мере, она убедилась, что находится на правильном пути.

– Мне очень трудно доверять англичанам. Даже когда они ведут себя как друзья, я боюсь, как бы они не обратились в наших врагов.

Последовало короткое молчание, пока братья переваривали услышанное.

– А вот Дрюс на них…

– …больше не сердится.

– Да, но я уверена, что Дрюс все время настороже, на всякий случай.

– Но… но зачем ты тогда подарила Кливу награду?

– Да, Уинн, зачем ты тогда подарила ему горячий поцелуй, который должен был получить Дрюс?

Уинн опять потеряла опору под ногами. Она потянулась к амулету и начала его нервно гладить.

– Это была вовсе не награда. Да и вообще Дрюс не хотел…

– А Дрюс рассердится, что ты отдала его награду Кливу? – перебил ее Мэдок.

– Нет! – воскликнула Уинн и прикусила в нерешительности нижнюю губу. – Но я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас рассказал ему об этом.

– А почему?

– Ну, видите ли, Дрюс иногда бывает чересчур заботлив, и он может рассердиться на англичан.

– Но почему?

– Потому что… потому что он не хочет, чтобы англичане слишком долго задерживались в Уэльсе.

– Но почему? – продолжали хором допытываться темноголовые мальчишки.

– Потому что… – Она вздохнула от безысходности. – Потому что потому. – Она присела перед близнецами и попыталась, как могла, изобразить оживление. – Это будет наш маленький секрет. Наша особая тайна. Договорились?

Мальчишки обменялись взглядами. Потом дружно кивнули.

– Дрюс никогда не догадается, что его награда досталась Кливу.

– Мы ни за что ему не расскажем.

– Вы не должны никому рассказывать, – настойчиво произнесла Уинн. Хотя ей очень хотелось изменить мнение детей, будто поцелуй служит наградой, она знала, что это невозможно. Стоило близнецам вбить себе что-нибудь в головы, ничто не могло переубедить их. У нее оставалась только одна надежда: взять с них клятву сохранить все в тайне. – Ни одной живой душе, – повторила ока. – Обещаете?

– Обещаем, – ответили братья. Уинн снова вздохнула и выпрямилась.

– Ладно. А теперь бегите. Кажется, Дрюс собирается помочь вам смастерить лук и стрелы. Но помните, вы обещали, – прокричала она вслед заторопившимся малышам.

Уинн стояла и смотрела, как мальчишки мчались наперегонки по пыльному двору. Один раз они остановились, чтобы подкрасться к бестолковой наседке, потерявшей свой выводок, но когда та вовсю раскудахталась, они бросили это дело и опять побежали своей дорогой. Рис остановился, собираясь поднять что-то с земли, и именно эту секунду Мэдок выбрал, чтобы припустить во все лопатки. Рис тут же принял вызов и, пока догонял брата, все время кричал, что тот обманщик.

Но стоило им скрыться за кухней, как любящая улыбка погасла на лице Уинн, и ее мысли вернулись к англичанам. Она невольно потянулась к маленькому кожаному кисету, лежавшему в сумочке у талии, и сжала его, чтобы обрести уверенность. Сейчас более чем когда-либо было необходимо услать англичан прочь.

Клив с каждым разом наглеет.

А она явно теряет способность сопротивляться.

Казалось, будто он чувствует ее слабость и поэтому становится все сильнее.

Уинн выхватила из сумочки кисет и уставилась на него, словно он был ее единственной надеждой. Сегодня вечером она высыплет его содержимое в кувшин. Другого выбора нет. Она не может с ним сражаться его методом. Он оказался гораздо сильнее. Вот если бы она вела борьбу на другом поле битвы, то, возможно, победила бы.

Уинн вцепилась в драгоценный кисет с тертым корнем тиса и крепко прижала руку к груди. Она должна добиться успеха. Должна! Ока боролась за свою семью так же, как воин борется на поле битвы мечом или кинжалом.

И как любой воин, она готовилась сражаться со своим врагом до победного конца.

Туго натянутая тетива громко зазвенела, и Дрюс с довольной улыбкой отдал Артуру готовый лук.

– Держи, парнишка. Теперь вы все трое сможете тренироваться сколько душе угодно. Только не забудь каждый раз потом ставить его в угол. Никогда не оставляй лук на земле, а то какой-нибудь болван обязательно наступит на него.

– Хорошо, Дрюс, – послушно ответил мальчик. Он внимательно рассматривал серьезными карими глазами игрушечное оружие, и было ясно, что в его сообразительной головке назревает какой-то вопрос. – А когда стрела попадает в кролика, оленя или какое-нибудь другое животное, ему больно?

Дрюс удивленно уставился на ребенка.

– Животные чувствуют по-другому, чем человек.

– Но они знают, когда хотят есть, – резонно возразил Артур. – И когда им страшно, потому что они всегда убегают от охотников. Поэтому они наверняка знают, причиняет ли стрела боль, когда попадает в них.

– Ну-у… – Дрюс прокашлялся. – Наверное, им немного больно. Но животные дают нам пишу, мех и много чего другого. Поэтому Бог и дал их нам, чтобы мы могли выжить. Артур, почему бы тебе не побежать к Рису и Мэдоку? – закончил Дрюс.

Артур посмотрел на него взглядом умного старичка и послушно ушел. Но, подходя к братьям, он все еще задумчиво хмурил лоб.

– Я попал! Я попал! – кричал Мэдок, бегая вокруг трех снопиков, составленных вместе, которые служили мальчикам мишенью.

– Я тоже так смогу. Вот смотри! – закричал ему Рис.

– Погоди, Рис! – приказала Изольда. – Артур, уйди с дороги.

Бронуин оторвалась от щенка и котенка, которые весело бегали за длинным стебельком травы, зажатым в ее руке.

– Ненавижу мальчишек, – пробормотала она скорее себе, чем Изольде. – Они такие шумные и всегда делают глупости.

Тут она захохотала, увидев, как котенок набросился на юркий хвостик щенка.

– Им всегда достается все веселье, – сварливо вторила Изольда. – И они считают, что всегда должны командовать.

– Ты что, хочешь пострелять из лука?

Изольда метнула сердитый взгляд на буйных близнецов.

– Я бы смогла это сделать ничуть не хуже, чем они, и даже лучше.

Бронуин покачала головой от такой нелепости.

– Что ж, пойди к Артуру. Он даст тебе пострелять из своего лука.

Она была права, потому что Артура больше занимало то, как перья на конце древка стрелы влияют на ее полет, а не само оружие. Он пожал плечами, услышав просьбу Изольды, и даже не оглянулся, когда она ушла, унося с собой лук и вторую стрелу. Только когда возле мишени поднялся невообразимый шум, он оставил изучение стрелы.

– Я тоже хочу пострелять! – кричала близнецам Изольда. Оба крепыша стояли плечом к плечу перед мишенью и, судя по их нахмуренным личикам, были возмущены не меньше Изольды.

– Девчонки не стреляют из лука…

– …только мальчики!

– Вы просто боитесь, что у меня более меткий глаз.

– Нет, не боимся!

– А ты бы лучше заткнулся, Рис, – предложила ему Изольда.

– Глупая девчонка.

– Ха! Девочки гораздо умнее мальчишек. Мальчишки только и знают, что шуметь, пачкаться в грязи и охотиться. А вот девочки много чего умеют.

– Все девчонки глупые.

– Неправда! – К перепалке присоединилась даже Бронуин.

Артур подошел ближе, но не стал ничего говорить. Изольда и близнецы часто затевали такие споры, в которых никто никогда не сдерживал верх.

– Девчонки ничего не знают, – поддел их Мэдок. Он посмотрел на Риса с видом заговорщика и каким-то непонятным образом передал брату свои мысли.

Рис продолжил за него:

– Точно. Мы знаем то, чего вы не знаете. Ну, так кто из нас теперь умнее?

– Да ничего вы не знаете, – возразила Изольда. – Выдумываете только.

– Нет, знаем, – хором заявили близнецы.

– Ладно, тогда докажите.

На секунду они замешкались, и Изольда воспользовалась их нерешительностью.

– Вот видите? Я же говорила. – Она повернулась к Бронуин и Артуру с выражением превосходства на лице. – Так и знала, что им нечего сказать.

– Нет, есть! – прокричал ей в затылок Рис. – Мы видели, как Уинн отдала Кливу…

– …награду, которую должна была подарить Дрюсу.

Обе девочки смотрели на них, ничего не понимая. Тут заговорил Артур:

– Какую награду? За что?

– Это был горячий поцелуй.

– Да еще какой крепкий!

– А что такое горячий поцелуй? – недоверчиво поинтересовался Артур.

– Мне кажется, это когда целуются с открытым ртом, – ответила Бронуин, – и касаются друг друга языками. – Она улыбнулась, сама дивясь тому, что сказала. – Но так поступают только когда любят кого-то.

– Или когда тебе кто-то очень-очень нравится, – добавила Изольда, кивая с умным видом.

Артур состроил гримасу.

– Вранье. Кому же это захочется трогать кого-то языком? Что за глупости.

– Ты, наверное, думаешь, что они высунули языки и дотронулись друг до друга, – поднял его на смех Рис. – И вовсе они не так делали.

– Да? А как? – спросила Изольда.

– Да, – вторила ей Бронуин затаив дыхание, – расскажите нам. Расскажите все-все.

Мэдок насмешливо улыбнулся.

– Мы видели все от начала до конца. Правда, Рис?

– Угу. Они обнимались и прижимались друг к другу. И волосы Уинн были все растрепаны.

– А как же горячий поцелуй? – перебила Бронуин.

– Ну, они прижимались друг к другу губами – как обычно целуются, только намного дольше.

– И было видно, что они открыли рты…

– …вот тогда-то они и касались друг друга языками.

Изольда и Бронуин переглянулись и начали хихикать.

Артур покачал головой:

– Ерунда какая-то. За что она его наградила? И как же Дрюс? И зачем ей понадобилось дарить англичанину горячий поцелуй?

Даже после того как Рис рассказал, что Баррис говорил Дрюсу об Уинн и горячем поцелуе, вид у Артура по-прежнему был недоверчивый. А Изольда с Бронуин взволнованно затарахтели:

– Наверное, Дрюс и Клив оба любят ее.

– Да, но она целовала не Дрюса. Она целовала Клива. Поэтому она, должно быть, влюбилась в англичанина.

– Уинн никогда бы не влюбилась в англичанина, – сердито возразил Мэдок. – Она их ненавидит.

– Какие мальчишки все-таки глупые, – произнесла Бронуин не менее сердито. – Разве ты не знаешь, что нельзя приказать себе, в кого влюбляться?

– Но ведь англичане наши враги, – напомнил Мэдок.

– Ну и что? Кливу мы нравимся, и он нравится нам, – ответила Изольда.

– А нашей Уинн так даже очень, – захихикала Бронуин.

– Он мог бы жениться на ней, – рассуждал Артур. – И тогда он стал бы нашим отцом. – Он помолчал с минуту, обдумывая эту мысль, затем его худое лицо расплылось в широкой улыбке, и серьезные глаза возбужденно засияли. – Он стал бы нашим отцом!

Эта перспектива привела Риса и Мэдока в легкое замешательство. Даже Бронуин с Изольдой, казалось, были огорошены, несмотря на то, что еще совсем недавно они с восторгом говорили о любви Клива и Уинн. Но Артур чрезвычайно, но воодушевился.

– Он стал бы нашим отцом, и… и мы стали бы настоящей семьей.

– А мы и есть настоящая семья, – заявил Мэдок. – Уинн всегда так говорит.

– В настоящих семьях есть отцы.

Рис и Мэдок обменялись взглядами, затем оба пожали плечами.

– Он хорошо к нам относится…

– …почти совсем как Дрюс.

– Но Уинн не влюблена в Дрюса, – вмешалась Бронуин. – Она влюблена в сэра Клива.

Рис посмотрел на Мэдока.

– А ведь она действительно отдала Кливу награду, предназначавшуюся Дрюсу.

Этот неоспоримый факт, в конце концов, убедил всех присутствующих. Уинн любит сэра Клива, а он любит ее. Они поженятся, и тогда у их пятерки появится настоящая семья. Артура теперь занимала только эта счастливая мысль, когда он сидел на своем валуне, где любил предаваться размышлениям. А оставшиеся на земле Рис, Мэдок и Изольда продолжали стрелять по мишени, но так и не утихомирились. Бронуин устроила с одной стороны валуна маленький домик и попыталась уговорить своих детей, котенка и щенка, отправиться спать на соломенные постельки, которые им приготовила. Но, как все дети, эти двое не желали отправляться спать тогда, когда велит мать.

Артур вполуха слушал, как она им тихо выговаривает, столь же мало на него действовали и шумные игры остальных трех. Мысленно он постоянно возвращался к новому повороту событий.