Рексанна Бекнел - Цветок страсти

– Все-таки они не поженятся.

Артур набросился на нее со сжатыми кулачками.

– Нет, поженятся!

Будь это один из близнецов, которые частенько покрикивали на нее, она бы в ответ закричала еще громче. Но это был скромник Артур, и Изольда поняла, что он просто расстроен.

– Мы же не можем заставить их пожениться, – терпеливо разъяснила она.

– Только они сами могут сделать это, – добавила Бронуин.

– Взрослые такие глупые! – взорвался Артур.

Даже Рис и Мэдок поразились такому странному поведению Артура.

– Что с тобой…

– …случилось?

– Да заткнитесь! – вопил Артур. – Оставьте все меня в покое!

– Не смей говорить мне, чтобы я заткнулся! – Рис с вызовом выпятил подбородок.

– Мне тоже. – Мэдок пошел на маленького Артура. – Еще раз скажешь, и я сверну тебе башку.

Изольда взмахнула руками.

– Мальчишки, должно быть, самые глупые создания во всем мире! Драка ни к чему хорошему не приведет. – Она воинственно подбоченилась и сердито посмотрела на близнецов. – Неужели вам все равно, почему Артур так расстроился?

– Я не расстроился! – заорал Артур. – Я… разозлился!

– И вовсе нет, – живо возразила Изольда. – Ты расстроен, потому что Клив женится на леди Аделине вместо Уинн. Почему бы тебе не признаться, что это так?

Наступила короткая пауза. Потом Артур медленно сполз по столбу и уселся на землю, усыпанную соломой.

– Они должны пожениться, – пробормотал он, внезапно перестав сердиться. – Должны.

Все четверо ребятишек как один собрались вокруг него – кто опустился на коленки, кто сел, скрестив ноги.

– Так почему же он тогда не женится на ней? Я не понимаю, – прошептала Бронуин.

Мэдок почесал затылок.

– Я думаю, что дело тут в замках и землях.

Артур горестно кивнул.

– Вчера вечером Уинн все это объясняла.

– Вот как? – удивился Рис.

Артур вздохнул.

– Она говорила, конечно, не о себе и Кливе. Но то, что она рассказала о тебе и Мэдоке, относится и к ним.

– Я не собираюсь жениться! – воскликнул Мэдок.

– Ты передумаешь, когда вырастешь, – уверенно заявила Бронуин.

– Нет, не передумаю.

– Да помолчите же вы! – шикнула на них Изольда и взяла руку Артура. – Так что сказала Уинн?

Артур уставился в землю.

– Она сказала, что лорд Уильям пообещал ей, что Рису и Мэдоку никогда не придется жениться против их воли. – Он посмотрел на братьев. – Запомнили? Она сказала, что вы женитесь, только когда полюбите кого-нибудь. Ваш отец не сможет заставить вас взять в жены девушку из корысти.

– Ну, так что? – спросил Рис. – У нашей Уинн нет ни замка, ни чего-нибудь еще и…

– …у Клива тоже.

Артур послал братьям уничтожающий взгляд.

– В этом-то все и дело. Разве не понятно? Клив хочет иметь замок, а у леди Аделины он есть. Кроме того, ваш отец хочет наградить Клива за то, что он вас нашел.

Ребятишки вновь притихли, пока не заговорила Бронуин:

– Мне не кажется, что леди Аделина хочет выйти за Клива. Дрюс ей нравится больше. Я недавно видела, как она плакала на его плече в саду.

– Лорд Уильям не прав, что заставляет ее выходить за Клива. Это он во всем виноват, – сказала Изольда.

– Но он здесь хозяин, – защищая своего отца, сказал Мэдок. – Потому и отдает приказы.

– Тогда это глупый приказ. И вообще, почему бы ему не придумать новый? Он мог бы приказать, чтобы Клив женился на Уинн, а леди Аделина вышла за Дрюса.

– Но он не хочет изменять свои приказы, – объяснил Артур.

– Он изменил бы их, если бы его попросили Мэдок и Рис.

Все с удивлением посмотрели на Бронуин.

– Он ведь делает все, о чем они просят.

Рис пожал плечами:

– Думаю, мы могли бы попросить.

– Уверена, лорд Уильям жалеет, что не женился на вашей матери, – добавила Бронуин, кивком подтверждая свои слова.

Опять наступила тишина, пока каждый из них думал о неизвестных женщинах, подаривших им жизнь. Потом заговорил Рис:

– Он спросил меня, помню ли я ее.

– Меня тоже, – тихо добавил Мэдок. – Но я не помню. А жаль.

– Он сказал, что такой красивой женщины он никогда больше не встречал. Она была красива и лицом, и душой.

– А я вот не знаю, кто была моя мать, – грустно прошептала Бронуин.

– Наша мать Уинн, – заявил Артур. Хотя ребятишки притихли, погрузившись в печальные размышления, он слегка оживился: – Она хорошая мать, и Клив будет нам хорошим отцом. – Он внимательно посмотрел на Риса и Мэдока. – То, что мы сегодня уезжаем домой, не означает, что нам нужно сдаваться. Здесь останетесь вы. – Он вдруг расхохотался и захлопал в ладоши. – Я знаю! Рис и Мэдок будут нашими разведчиками.

– Как это? – спросил Мэдок.

– Как на войне?

– Почти, – ответил Артур. – Вы ведь знаете, война – это не только сражения. Это еще и стратегия. Так говорит Клив. Он говорит, стратегия очень важна. А еще он сказал мне, что в стратегии я хорошо разбираюсь.

Они выехали, когда солнце было в зените. Хотя лорд Уильям уговаривал ее отложить отъезд до утра, Уинн даже слушать не хотела. Здравые доводы Барриса тоже не нашли в ней отклика. Что касается Дрюса, он был так зол, что Уинн боялась, как бы он вообще не отказался сопровождать их в Уэльс.

Но Уинн было не до их расстроенных чувств. Она сама находилась в таком смятении, что едва держал, а себя в руках. Упаковать вещи. Распорядиться, чтобы кухарка собрала вдоволь провизии. Не забыть палатки.

Голова у нее раскалывалась, и волнами подкатывала тошнота, но она все равно подгоняла себя и всех остальных. Наконец ей осталось лишь надеть дорожный плащ и попрощаться.

Она нашла всех своих питомцев в саду, они окружили лорда Уильяма. Когда к ней повернулось шесть пар глаз, она почувствовала новый приступ боли. В последнее время она была чересчур поглощена собственным горем – потерей возлюбленного и двух дорогих детей. Но детям тоже предстояло расставание друг с другом. По лицу Бронуин уже было видно, что она плакала – ее выдали розовый нос и припухшие глазки. Она и Изольда сидели на коленях у лорда Уильяма, а мальчики расположились у него в ногах.

Уинн проглотила ком в горле, пообещав себе выплакаться как следует, но позже, когда никого не будет рядом. Лишь бы только не сейчас.

– Я… я бы хотела поговорить с ребятами, – с трудом произнесла она.

Лорд Уильям уставился на нее из-под низких седых бровей, словно видел впервые. Он ласково потрепал девочек, а когда они соскользнули с его колен, поднялся и встряхнул накидку с богатой вышивкой. Потом прокашлялся.

– Если я не сумел высказать это раньше, то позволь сказать сейчас, что ты достойна всяческих похвал. Эти дети, все без исключения, сильные и здоровые. И умные. Ты была им хорошей матерью, и я благодарю тебя за это. От всего сердца благодарю.

Горячая похвала так поразила ее, что Уинн смахнула со щеки невольную слезу.

– Я сдержу обещание, – добавил он. – Насчет обучения близнецов и их будущих невест. Они только что напомнили мне, что должны жениться по собственному выбору – по любви, как сказал Рис. Обещаю, что не забуду. А ты, конечно, будешь знать обо всех новостях в их жизни. – Он улыбнулся и неловко ступил на больную ногу, Артур проворно подал ему палку, и лорд Уильям ласково потрепал мальчика по голове. – Все вы будете желанными гостями в замке Керкстон или в любом другом моем доме или поместье. Если вам когда-нибудь понадобится помощь, я надеюсь, вы обратитесь ко мне как к своему союзнику. К другу.

Уинн смотрела сквозь слезы, как он уходит, тяжело ступая. Она правильно поступила, что решила оставить Риса и Мэдока с их отцом. Теперь она твердо в этом убеждена. Так отчего же было так больно?

Она опустилась на колени, широко раскинув руки, и пятеро малышей тут же кинулись к ней в объятия. – Почему ты не можешь остаться? – плакал Рис; перед лицом неминуемого расставания от всей его бравады не осталось и следа.

– Не уезжай, Уинн, не уезжай, – всхлипывал Мэдок, уткнувшись ей в шею.

«Рис и Мэдок так редко плачут», – подумала Уинн, охваченная горем. Они никогда не плакали, да и она тоже не привыкла проливать слезы. Но сейчас, припав к малышам, она плакала так, будто сердце ее разбито навеки и никогда уже не залечится. Она обнимала их, а они ее – маленькое хрупкое семейство, образовавшееся, несмотря на все невзгоды, а потом разбитое, когда уже, казалось, они миновали самое худшее, что может преподнести им жизнь.

Но ничего не могло быть хуже этого. Ничего.

– Полно, мальчики. Послушайте меня, дорогие, – удалось ей выдавить из себя. – Я знаю, сегодня мы расстаемся. Но не навсегда. Мы будем навещать друг друга. Вы приедете в замок Раднор, а я… – Она замолчала, боясь дать обещание вернуться. Что, если Клив тоже здесь окажется?

– Ты ведь приедешь к нам…

– …правда, Уинн? – заныли близнецы.

Она кивнула.

– Да. Да, конечно, приеду. Как же мне не приехать, когда я вас так люблю? Ладно. – Она глубоко вздохнула и вымученно улыбнулась. – Давайте вытрем насухо слезы, хорошо? Вот, можно подкладкой моего плаща. – Когда все вытерлись и успокоились, Уинн оглядела своих питомцев. Какие все разные: светлые и темные, худенькие и крепыши. – А теперь нам пора ехать. Но наши сердца останутся с вами. Мы все еще одна семья… и я очень вас люблю.

Она крепко обняла Риса и Мэдока, так что чуть не задушила братьев.

– Я очень вас люблю, – прошептала она, уткнувшись в темные кудри и вдыхая знакомый детский запах. Пройдет много времени, прежде чем она снова сможет обнять их. – Всегда помните, что я очень люблю вас.

Они молча ушли из сада во двор замка. Лошади были готовы. Люди лорда Уильяма, которым было велено сопровождать их в пути, неспешно прощались с семьями и друзьями. Среди них находился Баррис, но Уинн сразу заметила, что Дрюса там не было. Аделины тоже.

Но Клив был.

Стоило Артуру увидеть Клива, как он тут же бросился к нему. Уинн предпочла бы смотреть куда угодно, лишь бы не видеть их бурного прощания, но никак не могла отвести глаз. Предвидя долгую разлуку, она напоследок не могла насмотреться на Клива, подмечая все его хорошие стороны – силу, жизненную стойкость, нежность. Из него получился бы чудесный отец, еще раз посетила ее непрошеная мысль. Чудесный отец и хороший муж – но только в том случае, конечно, если он не возьмет себе любовницу, как собирался поступить с ней.

Эта мысль отрезвила ее, и Уинн отвернулась. Она слышала, как он прощался с девочками и Баррисом, но сосредоточилась на своей лошади, удобно устраиваясь в седле. Затем Бар-рис усадил детей в фургон, который предоставил им лорд Уильям, и можно было отправляться в путь.

Но сигнала все не было, и Уинн с упавшим сердцем догадалась почему. Опередив лорда Уильяма, его многочисленных дочек, зятьев и всех прочих, Клив пересек двор и остановился слева от нее.

– Счастливого пути, Уинн.

Ей не хотелось встречаться с ним взглядом, как того требовала вежливость. И все же она повернулась к нему, но вовсе не из вежливости. Ее терзала ненасытная потребность в последний раз взглянуть ему в глаза. Несмотря на все то, что легло между ними – его стремление получить земли и титул, ее стремление быть нужной ему единственно ради нее самой и ничего больше, – в эту минуту она видела только человека, которого любит.

– Прощай, – прошептала Уинн, в последний раз разглядывая каждую черточку его лица. – Я… я желаю тебе всего хорошего, Клив Фицуэрин. Тебе и… и Аделине.

Потом она резко дернула поводья и, ничего не видя из-за слез, ослабила поводья, зная, что лошадь сама проберется по запруженному двору. Она услышала, как трогается фургон и нетерпеливо переминаются остальные лошади, рвущиеся в путь. Но это было как сквозь сон. В ушах ее звучал только низкий голос Клива. Вчера он сказал, что любит ее. Но сегодня он только попрощался.

Рис и Мэдок стояли в узком коридоре, прижавшись к шершавой каменной стене и зажав в кулаках палки, служившие им мечами.

– Вот эта дверь, – сказал Рис, указывая на закрытые массивные створки.

– А что, если ты ошибся? – спросил Мэдок, – Что, если ее там нет?

– Тогда мы будем продолжать поиски, пока не найдем ее. Мы ведь разведчики, забыл? И мы ведем войну до полной победы.

– До полной победы, – повторил Мэдок, оживляясь. – Тогда ладно. Пошли.

Они подкрались к двери и в подходящий момент – в этот жаркий полдень никого поблизости не было – прижались ушами к щелям по бокам двери.

– Я ничего не слышу.

– Наверное, она спит.

Они толкнули дверь и подпрыгнули, когда старые петли протестующе заскрипели.

– Уходите, – раздраженно произнес кто-то сквозь стиснутые зубы. – Я сказала, уходите!

Мальчики уставились друг на друга, собирая все свое мужество. Затем они распахнули дверь настежь и осмелились войти в спальню леди Аделины.