Джоанна Линдсей - Цветок в его руках

– Да ты хоть представляешь, как это неудобно? – яростно взвыл Макс, когда Диган толкнул его на пол, так, чтобы он мог лежать на боку.

– Не могу сказать, что представляю. Но я и закон не нарушаю, не позволяю застать себя врасплох и, черт возьми, ни за что не стал бы вопить, как девчонка. Так что заткнись ко всем чертям, Доусон!

– Ты прямо сейчас повезешь меня в кутузку?

– Утром, – пояснил Диган. – Я почти не спал последние четверо суток, с тех пор, как стал искать твою паршивую задницу.

С этими словами он схватил ружье парня и вышел, чтобы привести коня. Паломино предупредит его, если кто-то приблизится к хижине. Впрочем, он не ожидал гостей. Знай Луэлла точно, где живет Доусон, наверняка давным-давно поднялась бы сюда, чтобы предупредить.

Снова войдя в хижину, Диган увидел мальчишку на том же месте, где оставил его, лежащим на груде листьев. Правда, он поднял ноги как можно выше, чтобы ослабить давление веревочной петли на шее. Ничего страшного, если он не будет пытаться ослабить путы.

Диган сел и осторожно прислонился к стене, боясь, что если навалиться как следует, стена просто завалится. Через несколько секунд он уже спал.

Разбудил его тихий скрип дерева. Открыв глаза, Диган увидел, как Доусон тихо крадется к входу: седельные сумки в руках, пальто и шляпа уже надеты. Очевидно, Диган так утомился, что забыл проверить груду листьев, служившую бандиту матрасом. Очень зря. Листья могли скрывать много всякой всячины. Скорее всего, еще один нож.

– На твоем месте я бы не стал этого делать, – проворчал он.

Но мальчишка, не послушавшись, вылетел из хижины. Диган выругался и ринулся за ним, едва не споткнувшись о брошенные у порога сумки. Он не стал вынимать пистолет, хотя мишень ясно рисовалась в лунном свете. Никогда не стрелял человеку в спину и не собирался начинать. И у него было чувство, что Доусон слишком отчаялся, чтобы остановиться, даже если бы он выстрелил.

Парень не побежал за лошадью. Развернуть животное в пещерке, служившей укрытием, означало потерять слишком много времени. Он просто несся вниз по склону холма, к свободе, виляя между деревьями и, вероятно, надеясь, что Диган потеряет его из виду, он спрячется, а потом вернется за дошадью. И это вполне могло сработать. Здесь было полно деревьев, за которыми можно скрыться. Но парень был коротышкой, а у Дигана ноги длинные.

Он успел ухватить полу длинного пальто, развевавшегося за спиной мальчишки, и дернул на себя. Это могло бы остановить Доусона. Но юнец сбросил его на ходу, оставив в руке Дигана, и продолжал бежать. Диган отбросил вещь и вновь догнал Макса. На этот раз он схватился за жилет, но проклятый мальчишка проделал то же самое. Дигану достались лишь жесткая кожа и смех, донесшийся до него. Так Доусон планировал все это, расстегнув жилет на ходу? Невероятно! Похоже на жестокую шутку, и Диган был ее объектом.

Он не гнался так ни за кем, разве что в детстве, когда играл с приятелями. Со дня приезда на Запад он еще не попадал в ситуации, когда приходилось за кем-то гоняться. Его пистолет мог бы положить конец этой бессмыслице, но он так и не вынул оружие. И больше не попадет на удочку Доусона, поскольку парень, вероятно, уже расстегивал рубашку для третьей попытки.

– Сдавайся, щеголь! – заорал Макс, не оглядываясь. – Меня ты не поймаешь!

Диган с ходу свалил его на землю с такой силой, что у Доусона перехватило дыхание, учитывая разницу в весе. Парень лежал неподвижно, можно было подумать, что он без сознания. Или придумывает очередной трюк? Но Дигану надоели детские игры.

Шляпа парня скатилась ниже по склону холма. Когда он рухнул на землю, Диган встал с него, вцепился в взъерошенные светлые волосы и поднял Макса на ноги. Парень встал, размахивая кулаками. Диган снова толкнул его на землю и, опустившись на колено, удерживал вытянутой рукой, обыскивая карманы в поисках ножа, которым парень перерезал веревки. Он отбивался руками и ногами, но не мог достать лица Дигана, а тот едва ощущал удары в грудь, но его ужасно раздражали тычки коленями. Тут Макс решил сменить тактику и попытался сбросить руку Дигана с живота. И опять безуспешно.

– Я мог бы перерезать тебе горло, пока ты спал, но не сделал этого, – прорычал Макс.

– Два очка тебе, малыш.

– За твою жизнь? Это сто чертовых очков, если спросишь меня.

– Я не спрашиваю.

Нож не нашелся. Возможно, лежит в сапоге. Диган решал, стоит ли ему врезать парню, чтобы он отключился, и донести до хижины или рисковать получить сапогом в лицо, если заставить его снять обувь прямо здесь. И поскольку Доусон причинил ему немало беспокойства, он решил в пользу нокаута. Кроме того, сейчас это очень удобно сделать, пока он придерживает Макса рукой.

Но Макс заметил летевший в лицо кулак, повернулся на бок и прикрыл голову руками. Движение было таким внезапным, что кулак Дигана соскользнул вниз и коснулся чего-то мягкого.

От неожиданности он вскочил.

– Какого…

Малыш все еще корчился на земле, как девочка. О черт, только не это! Должно быть, кисет с деньгами или что-то в этом роде, спрятанный под рубашкой на груди Доусона, могли показаться тем, что он почувствовал. Он не желает иметь дело с проклятой девчонкой!

– Вставай! – прорычал Диган.

Парень поднялся, настороженно глядя на него. Диган схватил Макса за шиворот и повел к вершине холма. Он не стал поднимать сброшенную Максом одежду. Его трясло от бешенства. Да что там, он в жизни не злился так, как в эту минуту!

Диган втолкнул Макса в хижину и только тогда отпустил. Фонарь все еще горел. Теперь в темных глазах Макса плескался страх. Давно пора!

– Вот что сейчас будет, – тихо предупредил Диган. – Ты снимешь рубашку.

– Черта с два!

Макс пятился, пока не уперся в стену.

– Если я сделаю это сам, на твоей рубашке не останется ни единой пуговицы. Если это твоя единственная, тем хуже для тебя. Меня интересуешь не ты. Только то, что у тебя под одеждой.

– Ну есть у меня грудь, так что? Тебе необязательно ее видеть, когда ты уже коснулся…

– Никаких претензий и притворства, и не смей приказывать мне, парень! Покажи, или я увижу сам. Выбор за тобой.

Диган увидел влажный блеск в темных глазах, яростно смотревших на него. Он мог бы сжалиться, не будь так взбешен и раздражен. Если Макс девчонка, что ему с ней делать, черт возьми?

Рубашка расстегивалась очень медленно. Если бы не жажда убийства в ее взгляде, Диган подумал бы, что она его соблазняет. Она отвела полу черной рубашки, открыв грудь, небольшую, но достаточно пухлую и, по его мнению, невероятно красивую. Именно это заставило осознать, каким он был дураком, когда так долго обходился без женщины.

Она стала открывать другую грудь. Должно быть, он глазел на нее слишком долго. Если вначале она не старалась соблазнить его, делала это сейчас. Ему стоило поймать ее на этом. Показать, что бывает, когда играешь с огнем. Но, может быть, она получит все, чего добивается?

Он отвернулся:

– Прикройся.

Неизвестно, послушалась ли, но она налетела на него со спины и принялась колотить:

– Счастлив, сукин сын? Это ни черта не меняет, как тебе хорошо известно!

Разве? Возможно, нет. Макс Доусон, женщина, все еще разыскивается за убийство и ограбление банка. Что бы сделал Джон Хейз при подобных обстоятельствах? Его обязанность, разумеется, арестовать и доставить ее в тюрьму, а уж дело суда решить, виновна она или нет.

Барабанившие по спине кулаки не сильно досаждали ему; он загораживал выход из хижины, потому не сразу обернулся к ней. Дал ей время застегнуть рубашку, а себе – забыть о том, что эта рубашка прикрывает. Когда он все же обернулся, Макс металась по крохотной комнате, пиная обрезки веревки и сухие листья – единственное, что можно было пнуть.

Фонарь стоял в переднем углу, справа от Дигана, веревка лежала слева, она и близко не подходила. Держалась от него как можно дальше. Хорошо, что он захватил целый моток. Придется использовать весь остаток.

– Сними сапоги, – велел он.

Она остановилась, чтобы пронзить его негодующим взглядом, но все же плюхнулась на пол и потянулась к сапогу.

– Конечно! Почему бы нет! Можно подумать, здесь недостаточно воняет!

Когда первый сапог был отброшен, на пол упала пара ножей. Третий оказался в другом. Диган покачал головой, не веря собственным глазам. Один нож точно был спрятан под листьями. Она не смогла бы сунуть руку в сапог, когда была связана. Определенно, она соблюла все меры предосторожности, натолкав в сапоги столько оружия.

Он глянул на ее ноги и увидел поношенные серые носки в дырках. Интересно, снимала ли она сапоги до этого момента? И мылась ли вообще? Должно быть, да, потому что от нее не несло потом. Но наверняка не умывалась после дождя. Заляпанное грязью лицо выглядело маской и не самой красивой. Знала ли она, как выглядит? И есть ли у нее зеркало?

Теперь, когда он знал, куда смотреть, видел два бугорка под ее рубашкой. Жесткий кожаный жилет служил корсетом, расплющив и скрыв их. Дигану следовало бы собрать ее вещи, разбросанные по склону холма, и позволить ей надеть жилет. И все же он никак не мог принять тот факт, что под этим грубым, грязным обличьем скрывалась женщина.

Он обшаривал ее глазами. Широкая черная рубашка была заправлена в такие же широкие черные штаны, что делало ее талию и бедра бесформенными. Она правильно выбрала одежду, скрывавшую ее женскую фигуру. Он никогда не поверил бы, что Макс Доусон – женщина, если бы своими глазами не видел ее прелестные грудки.

Диган поднял все три ножа и выбросил за порог, прежде чем приказать:

– Можешь надеть сапоги, но оставайся на месте.

– У тебя доброе сердце, щеголь, – съязвила она.

Он поднял с пола обрезок веревки, достаточно длинный, чтобы связать ей руки за спиной. И хотя не мог заставить себя скрутить ее, как прежде, знал, что связанные руки помешают новой попытке сбежать.

Потому он взял остаток веревки и обернул ее руки и торс, толкнул к дальней стене и усадил так, чтобы девушка могла к ней прислониться.

– Беру свои слова назад. У тебя вовсе нет сердца.

– Заткнись, – глухо бросил он, – иначе привяжу тебя к дереву.

– Предпочитаю дерево, если это означает, что мне не придется быть в одной комнате с тобой.

– Я не предлагаю.

Диган хотел сесть рядом, чтобы покрепче ее связать, но передумал. Если он свяжет их щиколотки вместе, они будут вынуждены сидеть рядом и во сне она может свалиться на него и вымазать высохшей грязью.

Он вышел принести фляжку с водой. Вернувшись, протянул ее девушке. Та неохотно выпила. Он снял белый платок и тщательно намочил. Она попыталась увернуться от тряпки, но не хватило сил. Девушка упала на бок. Он поднял ее и снова усадил, чтобы докончить начатое.

– Мне понадобится платок, прежде чем ты потащишь меня в тюрьму.

Он поднял платок и показал, как он грязен.

– Сначала его надо постирать.

– Мне все равно, в каком он виде, – настаивала девушка. – Мне он очень нужен, и не затем, чтобы защитить лицо во время пыльной бури.

– Могу представить.

– Не можешь. Он мне необходим, чтобы скрыть отсутствие того бугорка на горле, как у тебя.

– Да. Я это уже понял. И этот бугорок называется адамовым яблоком.

– Можно подумать, что мне не наплевать, как это называется. Завяжи платок у меня на шее.

– Сделаешь это утром, когда он высохнет, – буркнул Диган, повесив платок на колышек в стене. А когда повернулся к ней, на мгновение замер. Он изо всех сил старался не смотреть на нее, когда обтирал платком. Но теперь было трудно не понять очевидного. Он не корил себя за то, что не заметил этого раньше. Слишком много видел он безусых юнцов с девичьими лицами, чтобы понять, в чем дело, даже не будь Макс так грязен. Но теперь, когда грязь счищена, Макс Доусон был слишком красив.

Макс открыла глаза и сразу зажмурилась. Она не собиралась спать, потому что хотела в последний раз попытаться сбежать. Особых планов побега не было, разве что вывернуться из этой веревки и раздобыть один из ножей, которые ее тюремщик выбросил за порог. Он не проснулся раньше, когда она почти выбралась из хижины. Если бы не проклятые доски пола, наспех прибитые друг к другу, сейчас бы она была на свободе и мчалась в Мексику, а Ноубл летел бы, как ветер, и все ради нее. Она знала, что следовало вышвырнуть эти доски, когда перебралась в хижину, но так надоело спать на земле!

Она жалела, что пришлось покинуть домик, который нашла в Калифорнии. Там было так уютно, в ту первую зиму, когда она была в бегах, что она торчала там до осени и осталась бы еще, не возвратись владелец. Макс тосковала и по дому, из которого ушла почти два года назад. После того, как стали появляться объявления о розыске, она стала думать, что никогда не сможет вернуться. Но этот щеголь намерен отослать ее в Техас, на виселицу. И какого черта ему понадобилось, этому типу, одетому, как профессиональный игрок? Весь в черном, кроме белой рубашки, выглядевшей мягче, чем все те, которые у нее когда-либо были.