– Котенок! – послышался слабый голос миссис Хемплмен.

Она проснулась – Киттен решила, что это добрый знак. Девочка заставила себя улыбнуться, оборачиваясь к ней.

– Скоро… придет преподобный. Ты не могла бы… привести меня в порядок?

Это тоже звучало многообещающе. Киттен не рассчитывала, что Линда проявит такую волю к жизни после столь тяжелой ночи. Пока она возилась с водой для мытья и щеткой, пришел мистер Хемплмен.

– Линда, дорогая! Как ты себя чувствуешь?

Он коснулся губами бледной щеки своей супруги, но тут же снова отстранился, несмотря на то что от миссис Хемплмен приятно пахло розовым мылом, которым ее только что умывала Киттен.

Однако Линда все равно улыбнулась мужу.

– Хорошо… – прошептала она. Для того чтобы повысить голос, ей давно уже не хватало сил и дыхания. – Я… Пожалуйста… Пожалуйста, посиди со мной немного… – Она протянула руку к мужу и тут же закашлялась даже после столь ничтожного усилия. – Я должна кое-что сказать тебе…

Но Джордж Хемплмен отмахнулся от нее:

– Милая, не сейчас, кит в поле зрения. Мне нужно спуститься вниз, загнать ребят в лодки, проследить, чтобы они не позволили этой твари прикончить их… – Джордж Хемплмен обычно наблюдал за лодками китобоев, сидя в своей собственной, более крупной. Он координировал их работу, выкрикивая приказы в рупор. – Смотри, вот и преподобный идет…

В коридоре возле комнаты как раз показался священник: Джордж Хемплмен не закрыл за собой дверь.

– Увидимся вечером… – Хемплмен явно хотел поскорее уйти.

– Значит, так Богу угодно… – прошептала его жена.

Она была очень бледна, и Киттен снова показалось, что за ночь она усохла еще больше. К этому моменту девушка тоже понимала, что жить Линде осталось совсем недолго.

– Преподобный, не знаю, как и благодарить вас за то, что вы делаете для моей жены, – произнес Хемплмен и уважительно похлопал священника по плечу.

Джордж Хемплмен поспешил уйти, прежде чем преподобный заведет разговор о пожертвованиях. Он все время добивался от Линды, чтобы та завещала крупную сумму его миссии, но тщетно. Киттен предполагала, что у нее просто не было денег, которые она могла бы оставить в наследство, ведь зарабатывал только ее муж. Но даже если он был щедр, на что Линда Хемплмен могла бы тратить здесь деньги?

Киттен убрала умывальные принадлежности и неохотно последовала за преподобным, который пригласил ее сесть рядом и помолиться вместе с ним и миссис Хемплмен, затем почитать Библию и послушать умирающую, которая все требовала исповеди. Киттен пришлось узнать обо всех ее мелких прегрешениях. Миссис Хемплмен казалась ей почти святой, но, похоже, Бог мог всерьез разозлиться на человека только за высокомерные мысли. Если не считать подобных мелочей, миссис Хемплмен не в чем было раскаиваться, и преподобный каждый день снова и снова спокойно отпускал ей грехи.

Около полудня Линда опять уснула, и Киттен выскользнула из душного дома и, чтобы оказаться как можно дальше от преподобного отца, углубилась в тенистый лес, раскинувшийся чуть выше пляжа. Мужчины на воде продолжали сражаться с китом, но уже подошли к берегу достаточно близко. Скорее всего, через час или два животное окажется на пляже. Киттен надеялась, что мистер Хемплмен найдет время, чтобы побыть с супругой, прежде чем отправится наблюдать за потрошением. Сегодня состояние Линды тревожило ее: с одной стороны, больная казалась менее вялой, чем в предыдущие дни, с другой стороны, ее физическая слабость просто пугала. Преподобный, который постоянно проверял ее пульс, тоже с тревогой качал головой. Если Линда хотела что-то сказать своему мужу, лучше ей поторопиться.

Киттен снова нарвала большой букет ярко-красных цветов рата, чтобы украсить ими комнату больной. Она как раз закончила и вернулась, когда Линда проснулась.

Она устало взглянула на Киттен.

– Моего мужа… – прошептала она, – и… и священника… Я… Пришло время, малышка, я… я уже слышу ангелов… А ты… ты тоже их слышишь?

Киттен услышала лишь победный клич китобоев, донесшийся издалека. Скорее всего, мужчинам все же удалось вытащить кита на сушу.

– А ты, котенок… Я… думала о тебе и решила, что дам…

Она с трудом перевела дух и хотела продолжить, но прежде, чем ей удалось собраться с силами, в комнату снова вошел преподобный. Должно быть, он выходил перекусить или берег себя от дуновений смерти, которые, как он рассказывал Нони, пронизывали комнату больной. Или же пытался развеяться в объятиях проститутки. Он любил заниматься этим и днем. Киттен содрогалась при мысли о том, что его длинные тонкие пальцы, которые держали ладонь умирающей, только что мяли грудь Нони. Не говоря уже обо всем прочем, что он делал с проститутками.

Священник бросил быстрый взгляд на лежащую на постели женщину, затем испуганно посмотрел на Киттен:

– Дитя, вот и все! Скорее беги вниз и отыщи ее мужа, он, наверное, уже на берегу. А я пока помолюсь с ней. Так хочет Господь, я могу лишь проводить ее в последний путь…

– Но… котенок…

Линда пыталась крикнуть что-то вдогонку Киттен. Судя по всему, она собиралась сказать ей что-то еще. Но Киттен не осмелилась возражать священнику. Выйдя из дома, она бросилась на берег. Между пабом и морем на песке распростерлось дрожащее тело кита, которое окружили взбудораженные мужчины, держащие ножи и крючья. Песок уже начал пропитываться кровью, загорелись первые костры… Киттен старалась не смотреть на животное. Однажды она взглянула в глаза умирающему киту и теперь никогда не сможет забыть этот миг. К счастью, Джордж Хемплмен был здесь. И Киттен не понадобилось ничего объяснять ему. Он сразу же направился к ней, едва увидев ее.

– Девочка… – Джордж Хемплмен никогда не называл Киттен по имени, и иногда та задавалась вопросом, знает ли он вообще, как ее зовут. – Что-то с…

Киттен кивнула.

– Она просила позвать вас, – ответила она и, едва поспевая, бросилась бежать вслед за Джорджем Хемплменом по дорожке к дому.

Добравшись до комнаты больной, они оба с трудом перевели дух. Они могли слышать высокий голос преподобного, читавшего молитву. Судя по всему, миссис Хемплмен была еще жива.

Однако Киттен увидела ее только мельком. Теперь, когда дело явно близилось к концу, Джордж Хемплмен хотел побыть с супругой наедине.

– Подождите снаружи, преподобный! – решительно произнес он, опускаясь на ее постель. – А ты, девочка… Большое спасибо тебе… В последнее время ты очень помогала моей жене, и мы еще поговорим о небольшом вознаграждении…

– Котенок… – прошептала Линда, но супруг не стал ее слушать и, главное, не собирался больше подпускать к ней Киттен.

– А теперь иди, пожалуйста. Для тебя наверняка найдется дело на берегу… или еще где-нибудь… Кажется, Баркер уже спрашивал о тебе. Так что, пожалуйста… – Он махнул рукой, словно прогоняя девочку.

– Я приду позже, фрау Хемпельманн! – крикнула Киттен больной.

Ей не казалось, что Линда вот-вот умрет. Может быть, преподобный отец преувеличивает и вечером она еще позовет Киттен? Так подбадривала себя девочка, выходя из дома. Но в ушах у нее отдавался последний слабый зов старшей подруги: «Котенок…»

Идти на берег Киттен не хотелось. Она решила спрятаться в лесу и не спускать глаз с дома. Может быть, Линда почувствует ее присутствие… Киттен тоже испытывала некую уверенность, находясь рядом с ней. В какой-то момент девочка подумала, что, возможно, умирающая женщина была бы рада, если бы она помолилась за нее. Киттен очень старалась, читая молитву, но ощущения, что ее кто-то слышит, не возникло. Даже деревья, в которых ей часто чудилось неземное присутствие, – и те молчали. Даже ветер не шумел в ветвях.


В доме и вокруг него не было никакого движения на протяжении нескольких часов, и только позже, когда уже сгустились сумерки и южные буки начали отбрасывать призрачные тени, Киттен услышала хриплое дыхание и раздраженный голос, звавший ее. Женский голос! Поначалу, вопреки рассудку, девочка решила, что это миссис Хемплмен, но затем узнала голос Нони. Тяжело дыша, толстая проститутка поднималась вверх по дорожке.

– Киттен! – рявкнула она, засопев. – Вот ты где! Пойдем, не то Баркер нам обеим уши надерет. Он час назад послал за тобой Сюзанну. Конечно, та сразу же забыла, куда ее отправили, если вообще что-нибудь поняла. Она сегодня весь день не в себе. Я должна одеть тебя понаряднее и отвести в паб. А тебя все нет… а Баркер…

– Мне нужно переодеться? – переспросила Киттен. – В новое платье? Но ведь… он ведь не собирается сегодня…

Нони покачала головой:

– Да нет, сегодня парни слишком устали после охоты на кита. Он просто хочет их раззадорить. Завтра эту скотину полностью разделают, они получат зарплату и захотят это отметить. И если они увидят тебя еще сегодня при полном параде, то будут думать только о тебе. Так что пойдем, Киттен, пора. Ты же не хочешь, чтобы Баркер сам пришел сюда и потащил тебя вниз за волосы?

Жирный сводник вполне был на это способен. А если он явится сюда, его могут услышать в доме. Киттен вздохнула, бросила последний, исполненный любви и тревоги взгляд на дом Хемплменов, а затем стала спускаться к пляжу вслед за Нони. Нужно как-то пережить этот вечер, а после поскорее вернуться сюда, поближе к Линде.


– Да ты хотя бы посмотри на себя! – с упреком в голосе воскликнула Нони.

Она помогла Киттен надеть красное платье, распустила ей волосы, причесала их, нанесла легкий макияж. Действительно легкий, в отличие от того, какой предпочитали проститутки. Но Киттен и не должна была выглядеть вульгарно, ее ведь собирались продать как девственницу.

Поэтому Нони лишь положила немного помады ей на губы и подчеркнула подводкой ее большие глаза орехового цвета. Сегодня они сверкали неестественно ярко, отражая замешательство Киттен, которая не могла ни смириться, ни бороться с судьбой.

– Ты такая красивая! Парни спустят на тебя все свои деньги! Ты только подумай, это же целое состояние! – Нони все пыталась приободрить ее. – Мы оставляем себе десять процентов от заработка…

– А надо наоборот! – со злостью в голосе возразила Киттен. – Вы должны получать львиную долю, ведь вы делаете всю работу, а он…

– Мы, сокровище мое! – улыбнулась Нони. – Ты теперь тоже одна из нас. Лично я не собираюсь просить у Баркера больше денег. Мы все уже пытались, ну, кроме Сюзанны, конечно, она живет в собственном мире… Но я прекрасно помню, как болел потом мой зад…

Киттен задумалась о том, бил ли Баркер и Присциллу тоже. Наверное, нет. Высокая сильная женщина наверняка сумела постоять за себя и теперь оставляла в своем кармане бóльшую часть заработка. Если, конечно, не позволила Баркеру вскружить себе голову любовными клятвами…

– А теперь пойдем, малышка!

Нони потащила Киттен за собой, прочь из убогой хижины, которую отделяли от бара лишь занавески. Женщины называли ее «примерочной». В пабе царило оживление, и при этом тут стояла удушающая вонь, а стены здания, сделанные из брезента, были откинуты. Однако запах ворвани и крови витал не только над пляжем, он въелся в одежду пировавших здесь мужчин, окутал их волосы, возможно, даже впитался в их кожу. Почти перед каждым из них стояла большая пивная кружка. После тяжелой работы они, несомненно, умирали от жажды.

Киттен испугалась, что от этой адской смеси запахов ворвани и пива ее стошнит, однако в животе у нее все равно было пусто. Под громкие возгласы наверняка уже подготовленной публики Баркер вытащил ее на расчищенное в центре паба пространство, где стояли стол и стул.

– Сначала на стул, потом на стол, малышка! – приказал он, и голос его прозвучал настолько угрожающе, что Киттен не стала сопротивляться.

Она послушно взобралась на «сцену», глядя на носки своих туфель.

– Вот она, перед вами, ребята! Котенок Сюзанны: она моложе, красивее матери и к тому же не такая чокнутая. И обойдется вам дороже, чем стакан виски. Как бы там ни было, она еще ребенок… – Баркер усмехнулся. – Но с завтрашнего дня она будет работать здесь, как и все остальные бабы, после того как один из вас ее к этому подготовит. Ребята… Не знаю, сталкивались ли вы когда-нибудь с подобным, но здесь у нас настоящая девственница! Лишь один из вас сможет первым наложить на нее лапы – да и не только лапы!

Киттен услышала хохот. Она старалась не смотреть вниз, но ее робость возбуждала мужчин не меньше, чем злобные взгляды, которыми она обычно их награждала, когда они пытались распускать руки. Киттен могла делать все что угодно, она только распаляла бы этим публику.

– Конечно, она обойдется вам недешево, – продолжал Баркер, облизнув губы. – Ох и поломал я голову, пытаясь установить цену! В конце концов я нашел соломоново решение: тот, кто хочет ее больше всех, заплатит больше всех! Завтра, незадолго до закрытия паба, на аукционе будет разыгрываться право провести первую ночь с малышкой. Да, целую ночь, парни! Это я вам гарантирую – первая брачная ночь! Тот, кто завтра купит ее, будет владеть ею один до самого рассвета!