Хелен Диксон - Цыганские глаза

Со жгучей обидой в сердце Пруденс гордо вышла из комнаты и захлопнула за собой дверь.

Томас и Арабелла переглянулись. Когда Арабелла повернулась, намереваясь догнать сестру, Томас остановил ее.

– Пускай остынет, Арабелла. Она одумается.

Оказавшись в своей комнате, Пруденс, обиженная, униженная и оскорбленная до глубины души, ощутила всю тяжесть своего горя и дала волю слезам. Она оплакивала собственную глупость, доверчивость и время, потраченное на попытки разобраться в мешанине чувств, которые пробуждал в ней Лукас.

После ночи, полной слез и горьких терзаний, не думая ни о чем, кроме своего унизительного положения, она сразу же направилась к конюшне.

Когда позади появился Томас, девушка повернулась к нему.

Брат с сочувствием взглянул на ее бледное лицо и сдвинул брови.

– Надеюсь, ты не собираешься уезжать слишком далеко, Пруденс. Может начаться гроза.

– Я только до деревни прогуляюсь.

– Ты кажешься взволнованной, и это неудивительно. Ты до сих пор расстраиваешься из-за вчерашнего разговора?

Пруденс покачала головой.

– Нет. Уже нет. Но лучше бы ты не скрывал ничего от меня, Томас. Это было нечестно с твоей стороны.

– Прости, Пруденс. Но Лукас считал разумным не разглашать свои намерения… дождаться, пока ты лучше его узнаешь.

– Теперь я поняла, почему он был так внимателен ко мне в последнее время. – Она нахмурилась, пристально глядя на брата. – Томас, я не знаю, что мне делать.

Томас улыбнулся, понимая, что все это пройдет. Наконец-то Пруденс повзрослела.

– Я вижу. Ты что-то чувствуешь к Лукасу?

На ее лице появилось выражение печали. При каждой их встрече Лукас ухитрялся найти отклик в ее душе. Даже сейчас, пока она пыталась найти ответ, мысли о нем пробуждали в ней влечение. Чуть не плача от унижения, она задумчиво покачала головой.

– Я сама не знаю, что чувствую. У меня все мысли перепутались. Знаю только, что очень его уважаю… и… он невероятно меня волнует.

Томас глубоко вздохнул, читая правду в ее глазах.

– Если ты скажешь, что любишь его, я отвечу, что у тебя прекрасный вкус. Лукас – самый верный друг, о котором только можно мечтать, и я не знаю мужчины с более сильным характером. Пойми, Пруденс, он прекрасный человек. Я не встречал никого лучше. Очень немногие женщины могли устоять перед его очарованием. Любая придворная дама была бы польщена его предложением… почему же ты сомневаешься?

Пруденс подняла глаза и взглянула на брата так умоляюще, что он взял ее за руки.

– В чем дело? Что тебя отталкивает?

Судорожно сглотнув, она еле слышно прошептала.

– Я боюсь, Томас.

– Лукаса?

Девушка кивнула.

– Он такой противоречивый человек – солдат, искатель приключений. Жизнь, которую он вел, я даже представить себе не могу. Он намного меня старше, у него огромный опыт, и он бывал в таких местах, которые я никогда не увижу. Я не понимаю, что он во мне нашел.

Лицо Томаса смягчилось.

– Не понимаешь? Зато я понимаю и знаю, как стремится он к браку с тобой. У вас целая жизнь впереди, чтобы лучше узнать друг друга, и я советую тебе не торопиться с выводами. Просто помни, что он предпочел тебя всем прочим женщинам, и радуйся этому, даже если тебе не нравятся методы, которыми он воспользовался, чтобы завоевать тебя. Ты права. Я и сам многого не знаю о Лукасе. Он не самый откровенный человек, но в его душе есть целый океан любви, который он подарит своей избраннице. И я искренне верю, что ты и есть та самая единственная его избранница. Никто так не мечтает о счастливом браке, как Лукас. Вопреки своей репутации он очень чувствительный и нежный человек. Но я обещал ни к чему тебя не принуждать, Пруденс.

– А ты хочешь, чтобы я вышла за него, да, Томас?

– Я мечтаю, чтобы ты искренне полюбила его и согласилась принять его предложение. Все могло сложиться гораздо хуже, ведь многие молодые девушки твоего положения не знают до свадьбы своих женихов. Обычно за них решают родители, а дочери не смеют противиться родительской воле. Но твоя судьба сложилась иначе. – Неожиданно глаза Томаса лукаво заблестели. – Не скажешь же ты, будто тебе не нравится дразнить и изводить моего друга.

Пруденс повеселела, и на ее щеках вновь появились ямочки.

– Да, иногда. Это бывает забавно.

– Ну вот. – Его лицо вновь стало серьезным. – Мы с Арабеллой очень тебя любим, Пруденс, и не хотим, чтобы ты была несчастна. Решение останется за тобой. Но можешь кое-что мне пообещать?

Догадываясь, что Томас хочет попросить, девушка тихо ответила.

– Да. Что?

– Вчера ты отказалась выйти за Лукаса в сердцах. Я прошу тебя подумать еще.

– Я ведь была очень рассержена, правда? Я выполню твою просьбу, но ты должен понять, что означает для меня это решение. С тех пор, как ты рассказал мне о намерениях Лукаса, я не могу думать ни о чем другом. Мне трудно сосредоточиться, Томас, и мне нужно время. Я считаю брак слишком важным и серьезным шагом, к которому нельзя относиться легкомысленно.

На губах брата появилась улыбка.

– Конечно. Но не затягивай с решением. Терпением Лукас никогда не отличался. – Томас взял поводья и вывел Лисичку во двор, мрачно взглянув на ползущие с запада тучи. – Не нравятся мне эти облака, и, похоже, где-то уже грохочет. Не исчезай надолго, и дальше чем до деревни не заезжай.

Пруденс и не собиралась далеко заезжать, но, промчавшись через деревню, она не удержалась от искушения заехать в Марлден-Холл и лично побеседовать с мужчиной, который имел наглость договариваться о браке без ее ведома. И все же, когда вдали показались высокие трубы Марлден-Холла, ее решимость развеялась. Спешившись, девушка уселась на бревно, сняла шляпку и, обхватив руками колени, принялась размышлять о том, каково ей было бы стать хозяйкой этого дома.

Девушка сидела, не двигаясь, около получаса, пытаясь отвлечься от волнений и призвать на помощь здравый смысл. Томас, конечно, в чем-то прав. Титул Лукаса, его великолепный дом и сады, не говоря уже о состоянии, позволят ей купаться в роскоши до конца своих дней. Она ни в чем не будет нуждаться, а Томас получит свои пятьдесят акров пастбища.

В ветвях зашумел ветер, и первые капли дождя упали на землю, но Пруденс так глубоко ушла в свои мысли, что ничего не замечала. Она восстанавливала в памяти образ мужчины, пожелавшего взять ее в жены, и вспоминала свои встречи с ним. По ее щекам текли слезы.

Девушка печально вздохнула. Естественно, она неравнодушна к Лукасу и не умеет притворяться. Пруденс даже не ожидала, что станет так скучать по нему в разлуке. Но почему ей так претит мысль о замужестве? Способна ли она проглотить свою гордость, пойти к нему и заявить, что уступает безо всяких условий… просто сказать, что согласна выйти за него? Конечно, ему будет приятно. Как жаль, что это так непросто сделать.

Небо угрожающе потемнело, и налетел ветер, разметавший волосы девушки и подхвативший ее шляпку, взлетевшую чуть ли не к верхушкам деревьев. Мерный перестук дождевых капель сменился сплошным потоком воды, обрушившимся из тяжелых туч. В первые же мгновения Пруденс промокла до нитки. Вскочив на ноги, она в отчаянии огляделась по сторонам. До дома было слишком далеко, а деревья не давали никакого укрытия.

Вскарабкавшись на спину лошади, Пруденс поняла, что ей придется обратиться за помощью к своему будущему жениху. Какие-то сомнения еще оставались, но девушка упрямо вскинула голову и, сжав в руках поводья, направила Лисичку к Марлден-Холлу.

Лакей впустил ее, и Пруденс вошла, сознавая, что представляет собой жалкое зрелище. Застыв посреди прихожей, она окинула взглядом ряд дверей, пытаясь понять, за которой из них скрывается владелец дома.

– Вы сообщите лорду Фоксу о моем прибытии?

Лакей уставился на ее промокшее платье, не в силах поверить, что это та самая красивая дама, с которой хозяин приезжал в Марлден-Холл неделю назад.

– Он в кабинете, госпожа Фейрворти, – ответил лакей, пытаясь сохранить невозмутимый вид, и указал на дверь напротив. – Я объявлю.

– Спасибо, не надо, – заявила Пруденс и, не замечая его изумленного лица, направилась к двери. Постучав и собравшись с духом, она вошла и прикрыла за собой дверь.

Лукас сидел за столом и что-то писал. Его белая рубашка была расстегнута у ворота, открывая мощную шею и часть груди, поросшую темными волосами. Пруденс решила, что с этими широкими плечами, темной вьющейся шевелюрой, загорелым лицом и ленивой улыбкой он похож на самого красивого пирата на свете.

Если бы он только не действовал за ее спиной и не строил планов жениться…. Разве можно простить его тщеславную уверенность в том, что она будет так польщена его предложением, что уступит без спора? Это лишь доказывает, как мало он ее знает, и что волнуют его вовсе не ее чувства, а лишь собственные желания.

Когда Лукас поднял глаза и увидел стоящую перед его столом Пруденс, промокшую насквозь, он буквально застыл от изумления.

– Пруденс! Что, во имя всего святого, ты делаешь здесь… и в такую погоду? – воскликнул он, вскочив и обойдя вокруг стола.

Он насмешливо выгнул бровь, окинув девушку пристальным взглядом. Несмотря на испачканную и мокрую одежду, ее хорошенький носик был нахально вздернут, а глаза гневно сверкали. Но теперь с нее исчез всякий налет легкомыслия. Она казалась встревоженной и серьезной.

– Ну и ну, – произнес Лукас, нахмурившись. – Ты застала меня врасплох.

– Не сомневаюсь, что ты очень рад моему появлению, но я всего лишь каталась верхом и попала под дождь. К несчастью, я заехала слишком далеко и оказалась ближе к Марлден-Холлу, чем к Уиллоу-Хаузу. Я вынуждена просить твоего гостеприимства, – объяснила Пруденс.

– Ясно. Я думал, тебя привела сюда иная причина.

– Я признаю, что действительно хотела повидаться с тобой, но затем передумала. Гроза заставила меня переменить решение.

– Какая же причина чуть было не привела тебя к моим дверям… до того, как ты струсила и передумала встречаться со мной?

Пруденс высокомерно вскинула голову и окинула его ледяным взглядом.

– Я не струсила. Между прочим, меня привели сюда две причины, – сообщила она, ежась от холода. Ее мокрые юбки казались страшно тяжелыми и липли к дрожащим ногам, но она делала вид, будто не замечает этого. – Во-первых, я хотела вернуть твою лошадь. Во-вторых, собиралась сказать, что я не в восторге от твоих способов сватовства. Ты действовал подло и недостойно, а твои происки не делают тебе чести.

Лукас восхищенно смотрел, как она с достоинством идет по комнате, оставляя на ковре мокрые следы. Ему следовало понять, что эта дерзкая Пруденс Фейрворти с ее упрямым нравом и непредсказуемым настроением будет возмущена его тайными переговорами с Томасом. Естественно, это удар по ее гордости, и гордость заставляет ее мстить.

– Томас тебе сказал, – заключил Лукас.

– Между прочим, это была Арабелла. В отличие от брата, она считает, что я должна была знать о твоих намерениях.

– Итак… тебе известно, что это я купил Лисичку в подарок на день рождения?

– Да… и ты должен был признаться. Как ты мог дать мне понять, будто это подарок от сестры и брата? Это было подло, коварно и неискренне.

– Согласен. Но ты приняла бы такой подарок, если бы знала, что он от меня?

– За какую цену? – Пруденс взглянула на Лукаса с обидой и вновь вспыхнувшим гневом. Внезапный блеск в его глазах подсказал ей ответ. – Я не хочу быть чем-то тебе обязанной, Лукас.

– Я тоже не хочу этого. Разве я не сумею убедить тебя оставить Лисичку?

Ноги сами несли девушку к нему. Лукас Фокс мог убедить ее в чем угодно.

– Меня мало волнуют твои действия и твой способ сватовства. Ты оскорбил меня Лукас…. Пятьдесят акров земли и лошадь? – воскликнула Пруденс, заносчиво вскинув голову и обдав его брызгами. – Я ценю себя гораздо выше. Томас мог заключить и более выгодную сделку… стадо коров в придачу к земле, к примеру? Целый табун чистокровных лошадей? Ты ведь можешь себе это позволить, – с горькой иронией заявила она.

Лукас заметил, что ее прекрасные темные глаза, глядящие на него с таким презрением, полны обиды.

– Ты права, – мягко согласился он. – Любой знающий тебя человек подтвердит, что ты достойна большего.

– Когда ты говорил о женщине, на которой хочешь жениться, почему не сказал, что это я? – спросила Пруденс, пристально глядя на Лукаса.

– Потому что было слишком рано.

– Да, рано. Надо быть очень самонадеянным, чтобы полагать, будто я соглашусь выйти замуж за совершенно незнакомого человека. У меня тоже есть голова на плечах, Лукас.

Он смотрел ей прямо в глаза, не позволяя отвести взгляд.

– Знаю. И это нравится мне больше всего.

Звучащее в его словах восхищение раздражало девушку.

– И я прекрасно могу сама о себе позаботиться.

Лукас склонился к ней, глядя на нее с насмешкой.