Сьюзен Кинг - Цыганское гадание

Тамсин в шоке посмотрела на него.

– А Кэтрин… Ты уверен, что она…

– Так сказала Джен. И когда я посмотрел на ребенка… да, она моя, я это знаю.

– Ты не женился на ней, когда узнал о том, что она носит ребенка?

– Она ничего мне не сказала. Я был в отъезде по поручению двора во Фландрии. Я отсутствовал несколько месяцев. Мы к тому времени уже расстались, потому что я обнаружил, что, помимо меня, у нее были другие. Она не отрицала. Когда я вернулся в Шотландию, Джен уже покинула двор, так как поползли слухи. Она жила в замке своего отца. К тому времени, как я узнал о ребенке, было слишком поздно.

– Слишком поздно для чего?

– Малис держал ее взаперти в своем замке. Официально сообщалось, что она плохо себя чувствует и не может посещать приемы. Но когда она сказала ему, что отец ребенка – я, и попросила сообщить мне, Малис рассвирепел. Я не знаю точно, что там произошло, но однажды ночью она сбежала. Она была на восьмом месяце беременности. Она направилась в Рукхоуп верхом, надеясь, что я женюсь на ней.

– Это был глупый поступок, – пробормотала Тамсин.

– Она вообще никогда не отличалась особенным умом. К тому моменту, как она добралась до ворот нашего замка, начались преждевременные роды. Моя мать и сестра приняли девочку. Роды были тяжелые, – он нервно провел рукой по волосам. – Я послал за лекарем и священником, но Дженни умерла до их приезда. Она истекла кровью. – И он тихо добавил: – Этого она не заслужила.

Тамсин вздохнула и, взяв его за руку, почувствовала, как он напряжен.

– Боже праведный, Уилл!

– Именно поэтому Кэтрин живет у меня, а не у Малиса, – сказал он. – Она родилась в моем доме. Я позволяю ему навещать ее, хотя это неприятно моей матери. Ей неприятно видеть его. Я не собираюсь разлучать его с Кэтрин и не собираюсь запрещать ей видеться со своим дедом, который, я думаю, несмотря ни на что, любит ее. Но Кэтрин останется со мной, – горячо добавил он.

– А баллада? – спросила Тамсин. – Откуда она взялась?

Уильям пожал плечами:

– Кто знает? Слухи по двору ходили самые разные. Мало кто знал, что произошло на самом деле. Я рассказал обо всем только королеве, которая любила Джен.

– И ты жил все это время, окруженный лживыми олухами?

– Я все равно не смог бы прекратить их, поэтому даже не пытался. К тому же предпочитаю, чтобы плохо говорили обо мне, а не о Джен, – сказал Уильям. – Ее любили при дворе. Пусть они думают, что это «красавец-лэрд» соблазнил ее, а потом бросил. Я не буду чернить ее память, рассказывая всем правду.

– Ох, Уилл, – сказала девушка, – думаю, ты все-таки любил ее.

– Я признателен ей, – голос его вдруг сел. – Она подарила мне Кэтрин.

Тамсин почувствовала, как сжалось ее горло, как на глазах навернулись слезы. Она не могла говорить, только молча кивнула, переполненная состраданием, сочувствием и любовью. Эта любовь казалась ей сейчас такой огромной, что Тамсин просто больше не могла скрывать ее в себе. Она всхлипнула и потянулась к Уильяму.

В то же мгновение Уильям заключил ее в кольцо своих рук.

Раскаты грома за окном не прекращались ни на секунду, дождь колотил по крыше, а в душе Тамсин наступил мир и покой. Она сейчас была именно там, где всегда хотела быть. И Уильям чувствовал это. В ее глазах он прочитал полное прощение его грехов.

Он горячо нуждался в этом, нуждался в ней, хотя и был уверен, что потерял ее доверие навсегда среди глиняных осколков, оставшихся в большом холле. Чувства благодарности и любви нахлынули на него чистой сверкающей волной, смывающей все сомнения и страхи. Уильям сжал Тамсин в своих объятиях и припал к ее губам, как к живительному источнику, возрождающему его к жизни. Задохнувшись от переполнившего его желания, Уильям отстранился и обхватил ее лицо ладонями.

– Тамсин, – прошептал он срывающимся голосом, – я не могу починить тот разбитый кувшин. Он безнадежен. Но позволь мне собрать воедино кусочки… – он снова принялся покрывать поцелуями ее лоб, глаза, рот, – … моего и твоего сердца.

Девушка всхлипнула, обвила руками его шею, прижалась к нему, словно стараясь полностью слиться с его телом. Он посадил ее к себе на колени и прижал к груди, чувствуя, что гибнет в пламени ее поцелуев. Их руки скользили по телам друг друга, жадно и трепетно ласкали, возбуждали, утешали. Она повторяла все его движения, раздувая огонь, который и так уже пылал в нем с неистовой силой.

Уильяму уже было слишком мало ее утешения и поддержки. Он хотел всю Тамсин. Прямо здесь и сейчас. Он перевел дыхание и, взяв ее за руки, чуть-чуть отстранил от себя. Они оба сидели на кровати, прислонившись лбами друг к другу и тяжело дыша.

– Тамсин, – сказал он. – Я уже не смогу остановиться, если повторится то, что уже было между нами…

– Не останавливайся, – выдохнула она. – Пожалуйста. – Она вдруг привстала на коленях и тревожно посмотрела на него. – Ты все еще боишься, что это всего лишь похоть?

Он вздохнул, поглаживая ее по спине.

– Я не боюсь ничего, что может произойти между нами… кроме не вовремя подвернувшихся под руку кувшинов.

Тамсин фыркнула от смеха и прижалась к нему.

– Я скоро должен буду уехать во дворец Линлитгоу, – сказал Уильям. – Масгрейв выслал своих агентов, чтобы они выкрали малышку-королеву. Я не знаю, кого послал Джаспер и что он вообще успел сделать. Я молюсь богу, чтобы мне удалось выяснить это у него и успеть вовремя.

– Послушай, какая гроза, – прошептала Тамсин. – Никто не осмелится отправиться в путь в такую ночь. Поедешь завтра.

– А если завтра будет уже слишком поздно? – пробормотал он.

– Что ж, тогда я не стану вмешиваться. Делай то, что должен. – Она села прямо и подняла руки к волосам, где до сих пор в тусклом свете поблескивали зеленые бусины, вплетенные в косички. Потянула за косу, вздрогнула, потом снова потянула, упрямо пытаясь расплести их.

Уильям вздохнул, наблюдая за ней. Наконец, не выдержав, он протянул руки к ее волосам и молча принялся помогать. Тамсин слегка наклонила голову и, поджав под себя ноги, сложила руки и сунула их между колен.

– Ты не обязан помогать мне, – сказала она. – Я справлюсь.

– Знаю, – ответил Уильям, – но хочу помочь. Это не займет много времени.

– Иди, если должен. Это урок, которому научил меня ты, Уилл Скотт, – сказала Тамсин.

– И что же это за урок? – поинтересовался он, вытаскивая из сплетения косичек одну и освобождая ее по всей длине от бусинок, отводя в сторону другие пряди, скользящие по его руке, как тяжелый плотный шелк.

– Я поняла, страсть не умеет ждать, – ответила она. – А любовь терпелива, и ее огонь горит вечно.

– О, боже, – прошептал Уильям, закрывая глаза и наклоняя голову.

Его сердце замедлило свои удары, а в душе будто что-то проснулось. Уильям жарко поцеловал Тамсин в губы, а потом вернулся к прерванному занятию. Он терпеливо взялся за следующую прядь, складывая снятые бусы на стеганое покрывало. Они пощелкивали в темноте, ударяясь о своих предшественниц. Тамсин безмолвно сидела на кровати, наслаждаясь ощущениями, которые дарили ей его руки, распутывая, освобождая пышные блестящие локоны. Он не понимал, откуда у него взялось столько терпения, чтобы справиться с этим, когда его тело охвачено все сильнее разгорающимся желанием, а сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Каким-то образом то, что он делал с ее волосами, превращалось в прелюдию того, что он хотел сделать с ней, сделать для нее. С таким же терпением и заботой, с какими освобождал ее волосы из плена тугих кос, он хотел вытащить ее саму из жестких рамок, в которые она себя поместила давным-давно, освободить ее от убеждения, что она не может быть любимой и желанной. Он хотел дать ей почувствовать, что для него она самая красивая и обольстительная женщина в мире.

Уильям медленно прошелся поцелуями по ее шее и замер у основания. Он развязал длинную нить блестящих бусин, обмотавшуюся вокруг спутанного пучка ее волос.

– Женщины гораздо более умелые архитекторы, чем принято считать, – заметил Уильям. Он вытащил несколько отдельных бусин и распустил корону из косичек.

Тамсин рассмеялась низким, чувствительным смехом, заставившим его задрожать.

– Ты, моя красавица… – сказал Уильям, вытаскивая несколько последних заколок из слоновой кости и откидывая их в сторону. Теперь все волосы Тамсин свободным покрывалом окутывали ее плечи, – …просто великолепна, – закончил он.

– О да, цыганка-полукровка, которая не умеет причесать собственные волосы и правильно одеться, – подхватила девушка. Однако сейчас в ее голосе не было слышно горечи, как раньше.

Он пропустил ее локоны между пальцев и принялся массировать ей голову. Тамсин закрыла глаза и издала низкий стон удовольствия.

Уильям дрожал, заставлял себя ждать. Он мог бы ждать эту женщину вечно, говорил он себе.

– Тебе не нужно упаковывать себя в дамаск или бусы, в планшетки или шляпки. По крайней мере, для меня. Хотя ты и выглядишь такой хорошенькой в этих нарядах, – прошептал он, поглаживая ее виски до тех пор, пока она не задрожала и не застонала снова.

– М-м-м… – вздохнула она. – Но я хочу носить такие вещи… Они мне нравятся.

– Что ж, тогда носи, – согласился он, мягко опрокидывая ее на кровать, еле сдерживая дрожь нетерпения. – Только все эти наряды тут же будут сняты, когда мы закроемся в нашей спальне, моя любовь, – прошептал Уильям. Его руки скользнули по ее рубашке, обрисовав твердые полушария ее грудей, ее плоский живот и плавный изгиб ее бедра. – Я знаю, как снять все, что ты наденешь.

Тамсин улыбнулась, подняла руки, обхватила Уильяма за шею и медленно, с нежным поцелуем притянула его к себе, раскрываясь ему навстречу в то время, как он с наслаждением изучал контуры ее губ и влажный горячий рот. Страсть пьянила его, как молодое вино, заставляла сердце вторить каплям ливня, стучащим по крыше. Он накрыл ее собой, и они слились, утопая в пуховой перине и подушках. Она дрожащими пальцами пыталась справиться с завязками на вороте его рубашки.

– У меня в этом не такой богатый опыт, как у тебя, – произнесла Тамсин, дергая за шнурки. Наконец ей удалось развязать их, и она стянула с мужчины рубашку. Уильям, отбросив одежду в сторону, снова заключил девушку в объятия. Она по-новому ощутила тепло его обнаженной кожи. Ее пальцы перебрались на его талию и потянули за шнурки на бриджах. – Но я сумею раздеть тебя, когда мне этого очень захочется, – заключила Тамсин.

Ее рука скользнула по сарже и замерла, обхватив, к удивлению Уильяма, самую интимную его часть. Он наполнился и набух от ее легкого прикосновения. Мужчина застонал, обхватил руками ее запястья и нежно распял Тамсин на кровати, привстав на одном колене. Он хотел видеть ее глаза.

– Дерзкая девушка, – произнес он, целуя ее в ухо.

Тамсин пошевелилась, и Уильям подумал, что он взорвется, едва начав любить ее. Он поцеловал ее в губы и отстранился, потому что Тамсин выгнулась дугой ему навстречу. Ее глаза были закрыты, она застыла в ожидании. Уильям стащил с нее сорочку, и гибкое обнаженное тело девушки предстало перед ним во всей своей совершенной красе, мерцающее в отблесках огня из камина. «Слишком поздно, – подумал он, – соблюдать целомудрие». Они оба не в состоянии ждать, пока священник обвенчает их. Он сгорал сейчас от желания ощутить ее тело, почувствовать, как растворяется в ней. Он склонился, чтобы поцеловать ее губы, провел своими губами по ее шее и спустился ниже, к ее восхитительным полным грудям с набухшими сосками, ждущими его прикосновений.

Уильям вобрал в себя один сосок, лаская и дразня его языком, и Тамсин нежно вздохнула. Она провела левой рукой по его волосам, потом по щеке и подбородку, очертила ею контуры его широких плеч и крепкой груди. Он знал, что она умеет быть смелой, даже дерзкой, но сейчас ее прикосновения казались ему слишком застенчивыми, слишком нерешительными.

Уильям перехватил ее левую руку и, поднеся ее к своим губам, припал долгим поцелуем к маленькой ладошке. Тамсин, казалось, перестала дышать. Он снова поцеловал ее руку и приложил к своей щеке. Он смотрел на нее в полумраке комнаты. Красноватый отсвет из камина высветил блеснувшую на ее щеке слезу. Уильям осушил сверкающую каплю губами и откинул назад ее волосы.

– Ты прекрасна, – прошептал он. – Никогда не думай иначе. Я не вижу в тебе ни одного изъяна, ты – само совершенство.

Тамсин глубоко вздохнула и прижала Уильяма к себе, ее ноги обвились вокруг его ног, она плавно скользнула вдоль его туловища, и Уильям испугался, что может лишиться разума от желания обладать ею.

– Никаких изъянов? – спросила она, покрывая поцелуями его щеку и неуклонно приближаясь к его губам.

– Только вспыльчивость, – выдохнул он, проводя рукой вдоль ее тела.

Он нашел ее мягкое лоно и погрузил в него пальцы. Ее внутренние складки были горячими, влажными, ждущими. Тамсин с силой втянула в себя воздух и застонала. Он ласкал ее то нежно, то сильнее, пока она наконец не выгнула спину, призывая его взять ее полностью. Тамсин снова потянулась к его бриджам, ей хотелось ощутить его горячую плоть, но эта последняя деталь одежды мешала, разделяла их тела. Уильям поспешно освободился от бриджей и, перекинув через нее ногу, прижался губами к ее губам. Вдруг он остановился, хотя для этого ему пришлось призвать на помощь всю свою волю.