Но он схватил ее и крепко прижал к себе. Тая ощутила, как горячие руки забираются под халат, и дрожала все сильнее. Все ее мысли куда-то исчезли, в голове была пустота. И когда жаркие губы коснулись ее лба, затем поцелуями спустились к ее губам, пустота заполнилась нахлынувшей нежностью. Тае больше ничего не хотелось выяснять, а лишь бездумно отдаться эмоциям. И она страстно ответила на поцелуй. Стас подхватил ее, она обняла его за шею, а ноги закинула на талию. Их поцелуй все длился, и вот они, так и не разжимая объятий, упали на кровать. Одежда была стянута и брошена на пол. И когда Стас замер над девушкой, любуясь ее обнаженным телом, она была уже не в силах выдерживать томление и, обхватив его за плечи, потянула на себя. Он вошел резко, секс был агрессивным, но Тае хотелось именно этого, и она наслаждалась напором и пылкостью любимого и охотно шла навстречу всем его желаниям…

Через пару часов молодые люди спустились в гостиную. Там никого не было, но их ждал накрытый стол. Увидев серебряное ведерко с шампанским, старинные на вид фужеры из цветного стекла, белоснежную скатерть, украшенную по краю замысловатым кружевом, начищенный до блеска бронзовый подсвечник в виде фигуры ангела, держащего три красные витые свечи, рождественскую цветочно-елочную композицию по центру стола, Тая восхитилась и удивилась предусмотрительности Казимиры Карловны.

– Прошу, – несколько церемонно произнес Стас и отодвинул стул.

Тая села, выпрямив спину, и положила на колени белую льняную салфетку, украшенную, как и скатерть, кружевом.

«Надо было надеть вечернее платье для такого обеда, – подумала она, – да только все равно у меня нет с собой подходящего наряда». И начала улыбаться.

Стас глянул на нее и тоже улыбнулся.

В гостиную вошла Барбара, с трудом неся большой поднос. Стас тут же встал и помог ей. Служанка явно смутилась и забормотала:

– Przepraszam, panie.

– Не надо извиняться, – ответил ей Стас на русском. – Мне не трудно.

И он начал составлять с подноса блюда с едой. Барбара удалилась, он занял свое место и налил девушке шампанское.

– С Рождеством! – сказал Стас и поднял бокал.

– Со светлым праздником, – поддержала она.

Они отпили по глотку и с аппетитом принялись за еду. Когда расправились с запеченной уткой, то снова выпили шампанское и откинулись на спинки стульев, глядя в глаза друг другу. Оба понимали, что серьезного разговора не избежать, но так не хотелось нарушать умиротворенное расслабленное состояние, в котором они сейчас находились.

– Ой, а это что? – удивленно спросила Тая, только сейчас заметив под еловой веткой композиции искусно сплетенный из соломы высокий то ли валеночек, то ли носок.

– Как я понимаю, это твой «новогодний башмачок», – сказал Стас. – Свой я уже получил.

– Это какая-то традиция? – уточнила девушка, беря подарок.

– Да, башмачки из соломы дарят в нашем роду на Новый год вот уже не одну сотню лет, – ответил он.

– Расскажи! – попросила Тая, кладя изделие себе на колени, но не заглядывая в него.

– Понимаешь, Валенски отчего-то всегда жили на грани: то обладали несметными богатствами, то вдруг все теряли в одночасье и впадали в крайнюю нищету, – начал он. – И вот в один из черных периодов, а это было в семнадцатом веке, Станислав Валенски, мой тезка, дошел до полного разорения и вынужден был перебраться с семейством в лачугу на краю деревни, когда-то принадлежавшей ему. Жена не вынесла тягот такой жизни и вскоре скончалась. Две его дочки из избалованных панночек превратились в наемных работниц, они и скот пасли, и белье стирали, и стога метали, в общем, брались за все, что подвернется. Сам пан Станислав тоже не сидел без дела и не гнушался никакой работой…

– И что же, никто из родни не захотел помочь ясновельможному пану, потомку, как ты говорил, самих Радзивиллов? Но как такое возможно? – не выдержала Тая.

Стас глянул на нее, его брови нахмурились, глаза потемнели.

– Извини, что перебила, – испуганно проговорила девушка.

Она не ожидала такой реакции на, казалось бы, невинный вопрос.

– Проблема в том, что все Валенски имеют один, но очень серьезный недостаток, – сухо продолжил он, – это чрезмерная гордость. Да мы скорее умрем, чем попросим кого-то о помощи. К тому же не забывай, в те времена не было мобильных телефонов, так что позвонить и все рассказать кому-то из родни, дальней или ближней, не имелось возможности, – добавил Стас и улыбнулся.

– Но ведь какая-то почта имелась и в семнадцатом веке! – упрямо проговорила Тая.

– Ты меня слушаешь, но не слышишь, – с легким укором ответил он.

– Ах да, – тихо сказала она, – грех гордыни.

– Именно! В общем, дочки Станислава очень хотели получить подарки от Деда Мороза, в Польше это Святой Николас, но у них даже не было подходящих нарядных носков, чтобы повесить их над печкой. И тогда девушки сплели их из соломы, украсив засушенными цветами. Они горячо просили Святого Николаса, чтобы он сжалился над ними, как он уже сделал это однажды с такой же бедной семьей, и положил им богатство. Но все вышло с точностью до наоборот. Ночью из печки, видно, вылетели угольки, а может, искры попали на солому, и начался пожар. Станислав с дочерями едва успели выскочить из лачуги, как она сгорела дотла. И только после этого мой предок переборол гордыню и отправился на поклон к своему кузену, живущему в Познани.

– Грустная история, – тихо сказала Тая.

– Потом все наладилось, – продолжил Стас. – Родня помогла встать на ноги, и Станислав со временем вернул и поместье и нажил капитал. Да вот только жену было уже не воскресить. Именно с тех пор все в роду Валенски начали класть на Рождество подарки в соломенные плетеные башмачки, чтобы никогда не забывать о том, к чему приводит чрезмерная гордость. А так как у нас были и католики и православные, браки между ними не возбранялись, то со временем эта традиция перенеслась на Новый год, и то, что ты держишь в руках, стало устойчиво называться «новогодний башмачок».

– Мне очень приятно, – с улыбкой произнесла Тая. – Пани Казимира позаботилась о подарке для меня, хотя я и не член вашей семьи.

– Ты показала ей кольцо, – тихо ответил Стас. – А для бабушки это все равно, что мы официально помолвлены. Она точно знает, что я никогда не стал бы дарить такую реликвию первой попавшейся девушке.

– Так почему же ты сбежал? – спросила Тая и пристально посмотрела в его глаза.

– Ты вдруг разоткровенничалась в ту ночь, – после паузы сказал он, – как я понял, из-за сильного опьянения. Ты столько всего наговорила. Употреблю в этом случае одну из так любимых тобой поговорок: «У пьяного что на уме, то и на языке». И главная мысль всех твоих речей была одна: ты ни за что не будешь строить серьезные отношения с бедным парнем, для тебя это табу.

– А что в этом такого? – уточнила девушка и пожала плечами. – Это так и есть, я говорила тебе правду. Я из состоятельной семьи и не хочу, чтобы какой-то нищеброд пристроился к капиталу моего отца.

Стас вдруг встал. Тая с недоумением на него посмотрела. Она не понимала, что его так задело.

– Послушай, – продолжила девушка, – давай будем искренними до конца. Ты, конечно, человек благородный, воспитан в определенном русле, но разве ты сам хочешь себе в жены какую-нибудь бедную простушку? Извини, но жизнь есть жизнь. Это только в сценарии фильма, который мне дали, милая, добрая, но необразованная Лиза вдруг превращается в прекрасную принцессу Элизу. Но это сказка, а в реальности так не будет никогда! И каждый ищет себе ровню.

– А как же твоя подруга Поли и Антон? – спросил Стас. – Насколько я понял, она из простой семьи, к тому же на малообеспеченной работе учительницы младших классов. В России за это платят копейки. А вот Антон чуть ли не олигарх.

– Это единичный случай, – уверенно ответила Тая. – К тому же Поли необычайно утонченная и какая-то волшебная. Даже я со своими предубеждениями хочу дружить с ней и в дальнейшем, хотя всегда избегала таких знакомств. Не удивляюсь, что Антон влюбился…

– То есть ты допускаешь подобные союзы? – напряженно сказал Стас.

– Сядь, пожалуйста, – ответила Тая. – Чего ты ходишь туда-сюда? Меня это сбивает с мысли.

Стас послушался и занял место напротив девушки. Он налил шампанское, они выпили.

– Допускаю, – после паузы ответила Тая. – Но в виде исключения из правил.

– А если я скажу тебе, что полностью разорен и на данный момент я самый настоящий бедняк? И кроме квартиры в Варшаве у меня ничего не осталось.

– Да ладно! – пробормотала девушка. – Ты решил подшутить надо мной? Видимо, это у вас своего рода семейное развлечение. Сначала пани Казимира отправила меня в свинарник, заявив, что лишние руки ей в хозяйстве не помешают, сейчас ты мне тут какие-то небылицы рассказываешь! А ведь мы находимся не где-нибудь в трущобах, а сидим в самом настоящем замке, за красиво накрытым столом, причем приборы старинные и серебряные, насколько я могу судить, пьем очень недешевое шампанское… Кстати, что мне подарила пани?

Тая, наконец, заглянула в соломенный башмачок. Она вынула изящную лакированную шкатулочку, расписанную вручную, и погладила поверхность, любуясь нежно-розовыми букетиками роз в обрамлении зеленых листьев на черном фоне.

– Какая красота! – сказала она. – И это антиквариат, видно невооруженным взглядом.

Девушка открыла шкатулку и ахнула. Она достала переливающееся в свете свечей ожерелье, состоящее из голубых топазов, переплетенных нитями желтого золота.

– Оно идеально подойдет к кольцу! – с восхищением заметила Тая, вытягивая руку и любуюсь кольцом с букетиком незабудок. – Вообще я желтое золото терпеть не могу, – призналась она, – но в этих украшениях оно очень уместно смотрится.

Тая надела ожерелье и снова пожалела, что на ней белая блузка и джинсы, а не вечернее платье. Она расстегнула три верхние пуговицы и поправила украшение.

– Ну как? – с улыбкой спросила она.

– Да, тебе идет, – тихо ответил Стас. – Под цвет глаз…

– Вот что мне принес ваш соломенный башмак! – восторженно произнесла она. – Все бы такими бедными были, как ваша семья! Надо поблагодарить пани Казимиру и сделать ответный подарок. Не мешает прокатиться в Варшаву и побегать по магазинам…

– Тая, ты не ответила на мой вопрос, – прервал ее Стас.

– На какой? – изумленно проговорила девушка и улыбнулась.

– Я полностью разорен, и это правда, – сказал он. – Когда Наташа, моя бывшая, я тебе уже рассказывал о ней, узнала об этом, то тут же меня бросила, ведь она придерживается такой же позиции: никогда не иметь дело с нищими. В ту ночь я слушал твои рассуждения и у меня даже было что-то типа déjà vu, я будто видел Наташу, ты буквально повторяла ее слова. Мне стало страшно, я понял, как ошибался на твой счет, я не хотел повторения боли и просто оставил тебя…

– Но ведь ты мог бы мне все объяснить, – сухо проговорила Тая. – А если это любовь?

– Наташа тоже уверяла меня, что любит. И тяжело было наблюдать, как она изменилась на глазах и из нежной ласковой подруги превратилась в холодное существо с презрительным взглядом. И куда исчезла ее так называемая любовь?

– Мне все кажется, что это розыгрыш, – после паузы тихо сказала Тая.

– Ты видишь только то, что хочешь, – ответил Стас. – Но замок в полном запустении, жилых лишь несколько помещений, а реставрация, приведение всех коммуникаций в порядок, обслуживание требуют огромных вложений. Ты разве не видишь, что здесь давно требуется ремонт? У бабушки есть свои средства, пока она содержит замок на них, но на все не хватает. Слуг всего несколько, старушка Барбара, которая всю жизнь была у нас, двое парней, которые приходят из соседней деревни и работают в свинарнике… Бабушка решила, что это выгодный бизнес, и продает поросят, но все это копейки, конечно. Раньше здесь был настоящий конный двор, но содержание лошадей ей уже не по карману. Конюшни остались, но там лишь две кобылы, с которыми бабушка не хочет расставаться. Одна из них, по имени Маргаритка, моя, вторая – ее любимица.

– Но что случилось с твоим бизнесом? – спросила Тая, видя, что Стас замолчал и погрустнел.

– Не думаю, что тебе важны какие-то подробности, – все же ответил он. – Я неудачно вложил деньги и все потерял. А потом все покатилось под откос, надо было отдавать кредиты, проценты только росли, пришлось продать и бизнес, это была сеть парфюмерных магазинов… Не хочу говорить об этом.

– Хорошо, не надо, – тихо сказала девушка.

Она зачем-то сняла ожерелье, убрала его в шкатулку.

– По традиции нашей семьи новогодний башмачок нужно сжечь, – сообщил Стас, наблюдая за ней.

– Думаешь, и меня одолевает гордыня? – с усмешкой спросила Тая, но встала и прошла к камину.

– Наверняка, – тихо ответил он ей в спину. – И лучше помнить об этом и бороться. Ведь это один из семи смертных грехов.

Тая бросила башмачок в камин. Он тут же задымился, она наблюдала, как огонь весело пожирает солому, и думала, что это сгорает ее гордыня.